Одним из способов определения хорошей жизни
является то, как мы проводим отпуск.
Поездки в места паломничества туристического,
будь то Кижи или Валаам, где лежат заморённые
инвалиды войны. Мексика с остатками архитектуры
ацтеков-детоубийц. Пусть археолог с антропологом
к такой информации привыкает, это их предмет изученья,
а я не обязана. Или Колизей с эхом рыка звериного
погибавших людей и животных. Смотришь на развалины:
– Если такое с камнями сталось, что-то с нами будет…
Или на могиле Эмили Дикинсон.
Расстояние от дома, где жила почти безвыездно,
показываясь на люди редко, до кладбища,
где похоронена, метров двести. Экскурсоводша сказала,
чтоб повернули у бензоколонки, – и сразу увидим.
То есть, от кровати, на которой засыпала
напротив фотографии отца с усами,
до места, где спят вечно, пять минут хода.
Делит тот мир, как и этот, с прежней компанией:
мама, папа, сестра Лавиния. Локализация опыта.
Присутствие жизни внутри холстинного платья
в маленьком женском теле, и рядом совсем – могила.
Интимность комнаты, безвыходность,
экономия на свечных огарках, писание текстов
на конфетных обёртках, чтоб не просить у отца
на бумагу – это ей неловко, незамужней, старой деве.
Почему нас тянет на места захоронений
исторических лиц и собственных предков —
стоишь и смотришь на вздутые жилы корней деревьев,
выросших у ограды и ей, возможно, знакомых,
как на памятник самый желанный – природы, свободы,
слушая слова спутника: там, где они пьют
земную влагу, корни переплетаются с её костями.
1990
Дорогая Маша,
сегодня, после недели, проведённой в подвале,
я наконец вышла на свет и почувствовала себя
частью европейской суши. Я даже взяла велосипед
и отправилась в ад Белáя и Белайских полян,
которые в последнее время постоянно упоминаются
в средствах массовой информации. Вид, конечно, ужасный:
дома без крыш и стен, сожжённые сеновалы,
израненные домашние животные, множество помятых
и побитых автомобилей, дороги, изрытые гусеницами танков
и ракетами, зловещая тишина. Но падение страшных
казарм в Логориште – весть настолько радостная,
что всё плохое мгновенно забываешь. Падение казарм было
затяжным, мучительным, густой дым валил с их территорий
в течение многих дней, а с пятницы на субботу были
уничтожены бесчисленные подземные склады с взрывчаткой.
Взрывы были настолько сильными, что у нас на лестничной
площадке попадали горшки с цветами, а у меня полопалась
посуда. Вдали агония выглядела огромным облаком в виде
атомного гриба светло-красного цвета. Карловац и Шварча
горели жёлтым цветом. Пушки стреляли светло-голубым.
Из Логоришта выехало 20 танков. Многими из них
управляли свои люди, хорваты. Десять этих страшных
машин расползлось по окрестностным деревням в поисках
богатых домов. Я пишу это не для того, чтобы дополнить
теле- и радиоизвестия, а чтобы обратить внимание на
характер войны в Хорватии: дело в том, что в Хорватии
речь идёт не только об агрессии сербов и югославов,
но и об общем предательстве. Процветает нажива
и военная спекуляция. Любой более или менее зажиточный
человек может стать целью убийственного оружия.
Люди из различных кризисных штабов занимаются
перепродажей десятков тонн разнообразного оружия,
от пистолетов до миномётов – за бешеные деньги.
Эта война, наверное, не захватит Загреб,
но если она приблизится к вам, имей в виду,
что любой патриотизм бессмысленен и самое лучшее
капиталовложение – личное оружие. Половина жителей
Другой Резы бежало в Германию и Словению.
В моём здании осталось 5 (пять) человек!
Условия жизни никудышные. Часто нет электричества,
и нам нечем греться, а когда в перерывах между
пушечными и ракетными обстрелами мы идём домой
жарить яичницу, то ползём по-собачьи (чтоб нас
не застрелили дежурные снайперы). Взрывы
настолько сильны, что продукты вываливаются из рук,
и наши кухни поэтому походят на свинарники
(к счастью, иногда идёт дождь, и вода, просачиваясь
сквозь трещины, смывает грязь).
В субботу после обеда, сразу по окончании рёва
всевозможнейших видов артиллерийского оружия,
продолжавшегося много дней подряд, я вышла в сад
и набрала георгинов. Сегодня подрезала розы.
И, конечно, сразу вспомнила твою тоску по цветам.
Сообщаю тебе, что для весенней пересадки
у меня есть следующие виды:
георгины (жёлтые и красные)
пионы
гиацинты (голубые)
гвоздика (белая)
маргаритки
анютины глазки
хризантемы.
Есть у меня семена и так называемых
лекарственных растений – мака, мяты, ромашки,
подсолнуха, однолетних цветов (астры, ноготки) &
овощных культур (бобы, соя) и т.д.
Розы можно пересаживать и сейчас, и поздней весной.
Если у тебя есть веточка розы с отростками
(это маленькие листики красноватого цвета) —
отрежь её и посади в землю под углом 45 градусов.
Веточку закрой бутылкой и следи, чтобы воздух
не проникал к растению. Бутылка должна быть
на веточке до середины мая. Вот рисунок.
Ну вот, это, собственно говоря, и всё.
Военные анекдоты перескажу устно. Надеюсь,
что нашим в скором времени удастся уничтожить
полигон в Церовце и смирить войну в этих краях.
Привет всем. Ирена Лукшич.
