– Ох, – произносит Бэк, и в его голосе звучит искреннее сожаление. Питер скептически смотрит на него. – Я тебя этим обидел? Мне жаль.

– Нет, тебе не жаль!

Бэк цокает языком, пожимает плечами.

– Возможно, возможно ты прав. Но ничего личного. Это правда. Мне нужна была информация, ты мне её дал. Я никогда не хотел тебя убивать. И я говорю серьёзно. Давай, присядь.

– Да не буду я садиться! – Питер переходит на крик и, разворачиваясь на пятках, начинает ходить из стороны в сторону. – Мне плевать на твоё “ничего личного”, ты был готов убить стольких людей, и ради чего…

Как только он в следующий раз оборачивается, пейзаж сменяется, и вот он переносится на колесо обозрения, то самое, где застряли Нед и Бетти. Внезапно ему уже некуда идти; вместо этого он заперт в клетке с диким зверем. Бэк сидит напротив, выжидательно смотрит на него, и взгляд его глаз такой чистый, открытый, честный и доверчивый, как у щенка. Кабинка резко дёргается, заставля Питера упасть на сиденье.

– Спасибо, – говорит Бэк, и его голос звучит именно так, как в ту ночь, когда Питер смотрел на него сквозь окно бара с искренним восхищением.

Эта мысль отдаётся глухой болью, и прежде, чем он успевает себя остановить, Питер спрашивает:

– И почему тебе надо было оказаться плохим парнем?

– Понятие “плохой парень” относительно, – отвечает Бэк. – Но да, я плохой парень. Со мной обошлись несправедливо, но я пытаюсь извлечь из этого максимальную выгоду. Помнишь, как те репортёры пытались выпытать у тебя, будешь ли ты следующим Железным Человеком? Помнишь, каким потерянным и напуганным ты тогда себя почувствовал? Мистерио защитил бы тебя от этого. Он до сих пор может, если ты мне позволишь.

Питер качает головой.

– Тебя там не было. Ты никак не можешь об этом знать.

– Ты рассказывал мне об этом, когда мы ещё были друзьями.

– Нет, не рассказывал.

Бек одаривает его этой странной, утешительной улыбкой, словно они действительно друзья, которые в шутку спорят между собой.

– Да, я в этом точно уверен.

Питер готов продолжить спорить, что, нет, не рассказывал, когда его вдруг пронзает мыслью. Не рассказывал ли? Ему кажется, что они разговаривали о многих вещах до того, как он узнал истинное лицо Бэка.

Лишившись былой уверенности, Питер резко отвечает:

– Какая уже разница? Ты мёртв.

– Неужели? – спрашивает Бэк, чуть склоняя набок голову.

– Да. Я видел, как ты умер.

– Правда? Или ты просто видел меня раненым? Была ли там кровь? Ты проверил мой пульс? Дыхание? Или ты просто посмотрел на меня, настоящего меня, которого даже не видел с пистолетом у твоей головы, и решил, да, он мёртв?

Кровь стынет в жилах. Так бы Питер описал своё состояние. Колесо продолжает движение, вспышки фейерверков озаряют пустующую площадь, и Питер чувствует, как холод накрывает его с головой. Он почти перестаёт дышать и едва слышно произносит глухое “Нет”.

– Извини, не мог бы ты повторить? – Бэк всё ещё улыбается, но теперь на его лице отражается ликование.

– Нет, я не проверил лично, что ты умер, – произносит Питер, не в силах смотреть в эти глаза. Они большие, и он ничего не может в них прочитать. Это напрягает. Вместо этого он смотрит на свои руки и нервно заламывает пальцы.

– Нет, не проверил, – кивает Бэк. – И, кроме того, это не имеет значения. Даже если я мёртв, разве я тебя оставлял? – Питер резко вскидывает голову, когда чувствует, как палец Бэка легко постукивает его по лбу. – Я всё время был с тобой, разве нет?

– Это просто сон, – говорит Питер, хотя его голос потерял всякую уверенность. – Очередной сон.

Бэк пожимает плечами.

– Конечно. И следующий тоже им будет?

– Следующий, – глухо повторяет Питер.

– Именно, – отзывается Бэк. – Послушай, Питер. Буду с тобой честен. Ты мне нравишься. Ты хороший парень. Я надеялся, что мы могли бы вернуться к нашей супергеройской дружбе, и я думаю, однажды нам это удастся. Не сегодня, явно, но однажды точно. Мне кажется, мы продвинулись достаточно, чтобы забыть о глупых трюках вроде выстрелов в голову твоим друзьям, или воссоздания знаменитого убийства, или же о скелетах в твоём шкафу, или напоминаний о том, каким ты брошенным и всеми покинутым ты себя чувствуешь, и как ты боишься испытать это снова. Но ты должен понять, последнее – то, к чему ты неизбежно идёшь, ясно?

– О чём ты? – Питеру следует выпрыгнуть из чёртовой кабинки. Не принимать участие в разговоре. Но чувство поражения накрывает его целиком, и ему не кажется, что у него остались силы бороться с ним. Не после… он не знает, какого сна по счёту, или, может, это всё был всего один долгий сон.

– Задумайся, – говорит Бэк. Он подаётся вперёд, прожигая Питера взглядом, и тот не может не верить каждому произнесённому слову, такому искреннему и реальному. – Сколько ещё ты сможешь держаться? И я имею в виду не сны, не бодрствование сутками напролёт, чтобы их избежать. Я имею в виду, в целом. Предположим, ты решил вернуться к обычной жизни. Сколько, как думаешь, люди будут мириться с тем, что им нужно постоянно доказывать тебе, что они те, кем являются? Ты не можешь каждый раз заходить в аудиторию и просить учителя рассказать о чём-то, о чём будете знать лишь вы двое. В конце концов, окружающим это надоест.

Он выдерживает короткую паузу, после чего продолжает:

– Даже твоим родным и близким. Конечно, они будут говорить, что всё понимают, что всегда готовы помочь и никогда тебя не оставят. Но ты так и не увидишь, насколько они устали от тебя. Есть предел времени, которое человек способен находиться около кого-то вроде тебя, кто не может отличить, что реально, а что нет. По твоим представлениям о тёте видно, что вы очень близки. Это хорошо. Я рад за вас. Но даже ей, в конце концов, будет не под силу справляться с тобой. Она никогда не признает этого, но ты сломаешь ей жизнь. И в отличие от твоих друзей, которые могут бросить тебя, испытав лишь слабый укол вины, у неё не будет такого выбора. Для неё не будет выхода от тебя и твоих бесконечных проблем. Ты её уничтожишь.

Он наклоняется ближе, заглядывает ему прямо в глаза.

– Питер, просто выслушай меня. Я единственный, кто сможет быть рядом с тобой. Ты отпугнёшь всех остальных – и кто знает, что ты станешь делать со своими маленькими суперспособностями? – и подвергнешь их опасности. Не потому, что их теперь будут связывать отношения с известным преступником Человеком-Пауком, но потому, как ты морально замучаешь их до тех пор, пока они не смогут находиться рядом с тобой, и им придётся спасаться бегством. И это если ты не убьёшь их в приступе нервного срыва. Потому что ты на это способен, я прав?

Бэк вздыхает.

– Но я точно знаю, через что ты проходишь. Я могу помочь. И ты должен понять: я единственный во всём мире, кто будет с тобой рядом. И чем раньше ты это поймёшь, тем лучше это будет для всех.

Питер тоже наклоняется, чтобы быть на одном уровне с Бэком. Он переводит взгляд на свои дрожащие ладони. Он никак не может заставить их успокоиться. Голос в глубине его сознания затих, исчез. Слова Бэка окружают его, заполняют собой атмосферу, он вдыхает их вместе с вечерним пражским воздухом.

Он чувствует себя, как когда не спал почти четверо суток.

Ещё одна мысль приходит ему в голову. Ещё одна вещь, которую он может сейчас произнести вслух.

Он спрашивает:

– Почему ты это делаешь? Твой план провалился. Всё кончено. Зачем продолжать?

Какое-то мгновение стоит тишина. Потом Бэк наклоняется вперёд, беря руки Питера в свои. Питер смотрит на ладони Бэка поверх своих, и затем поднимает глаза и встречается с ним взглядом.

– Потому что ты встал у меня на пути, – отвечает Бэк, не отводя глаз. – И теперь я встану на твоём – до конца твоей жизни.

Питер распахивает глаза, хватая ртом короткие испуганные вдохи.

Он несколько раз быстро моргает, находя взглядом паука, свисающего с паутины в углу на потолке прямо напротив него. Он смотрит на него в ответ, думает Питер. Или, может, нет. Это просто паук.