Таким образом, если Земля является сферой, то 5000 стадий составляют 1/50 ее окружности, что составляет, следовательно, 250000 стадий.
Двести пятьдесят тысяч стадий.
Вот что говорили цифры. Но так ли это на самом деле? Такая необъятность была немыслима.
Он растерянно потер подбородок и подошел к большому столу, на котором была разложена его карта. Его величайшая работа. Сам Птолемей похвалил его и удостоил величайшей лести воспроизвести карту в мозаике на полу своего кабинета. Переписчики выпускали дубликаты из расчета одной копии один раз в две недели и, вероятно, в спешке делали всевозможные ошибки. За что его, автора, конечно же, обвинят.
Он склонился над листом.
Это была великолепная работа, составленная в основном из документов библиотеки: отчетов путешественников (особенно Геродота); кратких военных отчетов; писем; местных описаний; журналов морских капитанов; переписных и налоговых отчетов. На Западе виднелись Геркулесовы столбы, а еще дальше — Касситериды, Оловянные Острова, открытые финикийцем Химилько. На востоке — Персия, завоеванная Александром, а дальше — Индия и река Ганг. А еще дальше — мифическая страна Серы, где ткали тонкую ткань, называемую шелком. Затем легендарные острова Сипанго (которые он даже не показал). Но весь известный нам мир, от запада до востока, занимал не более 75000 стадий — меньше трети сферы, которую он только что вычислил.
И все же он знал, что его цифры верны.
Этот мир был больше, чем он или кто-либо другой мог себе представить.
Было ли остальное просто водой? Бескрайние, бесплодные моря? Или же на другом невидимом полушарии существовали уравновешенные массивы суши с народами, городами и странными богами? Его сердце бешено заколотилось. Он понимал, что рассуждать подобным образом бесполезно, но ничего не мог с собой поделать. Однажды…
* * *
7. Свет
Хор принюхался к воздуху в кабине. Может быть, он стал несвежим? Да, углекислый газ определенно накапливался. Это означало, что поглотители были почти насыщены. Почему не прозвучал сигнал тревоги? И тут он заметил. Звенел колокольчик очистителя. И вспыхивала соответствующая красная лампочка. Поглощенный другими своими проблемами, он просто не замечал этого. Щелочь. Было ли у него еще что-нибудь? Нет. Он снова принялся вытряхивать из контейнера последние крупинки карбоната натрия. Он выбросил пустую коробку в мусорное ведро.
Есть ли шанс найти щелочь там, на этой маленькой водной планете?
Беречь, беречь. Дышать медленно, медленно. Хор, ты невезучий зоолог. Чем была одержима Куева, чтобы отдать тебе ключ сна? Не очень умно с ее стороны.
Итак, Планета Три, что же вы за мир? Есть ли там разумная жизнь, ожидающая, чтобы вручить мне ремонтную ленту, бочку масла (отвечающую гидравлической спецификации K-109, конечно) и корзину щелочи? И (кто знает) может быть, они вручат мне двуногое существо без перьев, когда я буду уходить.
Как я могу быть таким глупым?
Он наблюдал, как трехмерный формирователь вырезал копию сферы планеты размером с кулак: голубой — для океанов, коричневый — для континентов, белый — для полярных льдов. Он вытащил шарик из многофункционального станка и внимательно его изучил. Очень, очень интересно. Насколько она большая? Не могу сказать точно. Все, что он получил, было только формой и поверхностью. Неважно. Может быть, он все-таки выживет. Там должно что-то быть. Он положил шар в складку своего космического одеяния.
Теперь вернуться к экрану.
Смотреть визуально. Ночная сторона. Но никаких городских огней? Никакой цивилизации? Облететь ее еще раз. Еще одна орбита. Попробуй с севера на юг. Ничего? Ещё нет. Опять ночная сторона. Может быть, я слишком высоко. Ниже... Еще ниже. Осторожно! Вода! Замедлить ход. Я над каким-то морем. Эй, огонек! Такой большой! Это же маяк! Лучше включить мои ходовые огни... что за традиция? Чередование — красный... зеленый... белый... синий. Плюс передний поисковый луч. О, боже, я вижу здания. Раскинулся... город. Спасен!
Куда же приземлиться?
* * *
8. Прибытие
Эратосфен плотнее закутался в шерстяной плащ, глядя на море. Это был последний час вечера и первый час ночи. Темное море было неотличимо от темного неба. Постоянный северный ветер отжимал назад сомнительные ароматы дельты и королевской гавани. Он глубоко вдохнул свежий соленый воздух, дующий с рифов.
Он стоял на балконе большого маяка, на острове Фарос, на длинной известняковой косе, защищавшей Александрию от наступающей «Великой Зелени». Он был так высоко, а воздух так чист, что ему даже не пришлось пользоваться противомоскитной мазью.
Ах, Фарос — остров странных и разнообразных судеб! Менелай, вернувшийся домой после Троянской войны, выброшенный на берег и убитый разгневанным Зевсом, едва не умер здесь от голода вместе с презренной Еленой. Так пел Гомер. Как давно это было? Восемь веков, может быть, девять назад. Но восемьдесят два года назад пришел великий Александр. — Прекрасный остров, — сказал он. — Там, в дельте, будет построен новый город. Он прошелся по ней, давая указания – где все разместить. Все, кроме последнего существенного здания — собственной гробницы. Первый Птолемей построил ее, а потом доставил тело.
— Эратосфен — сказал он себе: — Ты увиливаешь от ответа. Ты думаешь обо всем, кроме проблемы. Ах, да. Таким образом, он установил (по крайней мере, в своем уме), что Земля представляет собой сферу с окружностью в 250000 стадий. Но это было уже слишком. Шар такого размера! Невероятно. Так ли это? Была, конечно, грубая проверка, доступная любому. Тебе не нужно было ехать в Сиену. Не обязательно было смотреть в колодец в полдень, в день солнцестояния. Был и другой способ. Конечно, это лишь приблизительная оценка.
Он медленно обошел балкон, смутно размышляя о красоте ночного моря и мерцающих огнях города. Здесь было одиноко, и он мог думать. Никто его не побеспокоит. Смотрители маяка знали его как хранителя Великой Библиотеки и позволяли ему приходить и уходить, когда ему вздумается. Далеко внизу во дворе терпеливо ждала Не-тий с колесницей.
На севере ничего не было видно, кроме звезд и светового луча, распространяющегося горизонтально из большого вогнутого зеркала на вершине башни. Он пришел сюда, чтобы подумать об этом луче света. Он должен был быть виден в море на расстоянии 160 стадий. Для него это было еще одним доказательством того, что Земля имеет сферическую форму. Свет был виден в море до той точки, где кривизна Земли закрывала его. Он мысленно пересмотрел эту проблему. Он снова увидел схему. Круги. Касательные. Высота башни Фарос, взятая с видом на море. Это даст угол, назовем его альфа, с горизонтом. Этот угол альфа был бы идентичен углу, назовем его бета, при центре Земли, охватывающий хорду светового луча длиной 160 стадий. Маяк был высотой в две трети стадии. Таким образом, синус угла альфа равен 2/3, деленным на 160, или 417 тысячных. Далее, угол, синус которого равен 417 тысячных, составляет около 14 целых и 1/3 минут, или около 1/1500 части круга. И, наконец, цифра 1500, умноженная на 160, дает вам 240000 стадий. Достаточно близко к Сиенскому измерению величиной 250000. Так что он не мог ошибиться слишком сильно. Он уже проделал вычисления. Он знал результат еще до того, как пришел сюда сегодня вечером. Но ему все еще было трудно в это поверить. Земля не может быть такой большой. Или может быть? Может, он где-то ошибся? Может быть, несколько ошибок? На самом деле, измерения с помощью маяка было сделать нелегко. Наблюдение света Фароса пришлось делать в море с качающейся, подпрыгивающей лодки. И необходимо было вычесть высоту точки наблюдения на вершине мачты.
Он стиснул зубы. Он должен был верить своим цифрам. Он должен был поверить своей грубой проверке. И он должен был поверить единственному мыслимому выводу, который предлагали его расчеты. Земля действительно была огромной сферой, с окружностью от 240000 до 250000 стадий, более или менее.
