– Что там такое? – сладким голосом пролепетала где-то за спиной тетя Валя. Оказывается, пока он разглядывал водяные потоки на стекле магазина, она уже собрала все необходимое и поставила пакет на прилавок.

Илья повернулся к ней и, картинно вздохнув, произнес устало:

– Я говорил этой женщине, что пойдет дождь. Теперь я промокну насквозь и умру от воспаления легких. А все из-за какого-то батона.

Тетя Валя засмеялась и приняла протянутые деньги. Все знали, что Илья – мальчик своеобразный, и что по нему горькими слезами плачет театральное. Пускай хоть урыдается, как отвечал всегда Илья, но он будет космонавтом. Как решил в 5 лет, что космонавтом, так и остался при своем мнении. Потому что мужики от своих слов не отказываются. А кто он, если не мужик?

Забрав сдачу и засунув ее поглубже в карман («Комиссия за доставку!» – пояснил он продавщице), мальчик вышел из магазина. У входа, под козырьком уже набралось порядочно людей, планы которых явно нарушил начавшийся дождь. Планы двух дворняжек, видимо, тоже были нарушены, потому что они, вымокшие, тоже сидели под козырьком, совмещая приятное с полезным – почти все выходящие из магазина люди кидали им что-нибудь съестное.

Подумав, что лежащая в пакете колбаса все-таки не оценит такого надругательства, если он отковыряет каким-то образом от нее кусок, а от мамы так вообще может перепасть нечто похлеще, Илья раскрыл зонт и направился в сторону дома.

Чем ближе были двери подъезда, тем яснее было чувство нарастающей тревоги. Списав это на то, что сейчас сыро, и на опавшей листве вполне можно поскользнуться, оттого и зашкаливает тревожность, мальчик стал внимательно смотреть под ноги и перескакивать самые опасные, на его взгляд, участки, насколько это позволял тяжелый пакет. Но тут, краем глаза, он заметил непривычное желтое пятно на фоне выкрашенной в рыжий цвет двери подъезда. Подняв глаза, он увидел, что под козырьком подъезда пережидает дождь девчонка в легкой, совсем летней курточке, которая была насквозь мокрая. Джинсовые шорты по колено также не подходили под сегодняшнюю погоду, да и вообще погоду предыдущих двух месяцев – на дворе все-таки был конец октября, и некоторые прохожие уже нацепили на себя зимние пуховики.

Илья зашел под козырек подъезда и попытался закрыть зонт. Но в том, невероятным образом, что-то заклинило, и закрыть его не получалось. Мальчику пришлось поставить увесистый пакет на ступеньку и продолжить борьбу с зонтом двумя руками.

– Смешно тебе, наверное? – пробормотал он, пытаясь хоть как-то скрасить стеснение. Надо же, так опозориться! И перед кем? Перед девчонкой. Какой-то нелепой девчонкой, которая будто прыгнула сюда прямиком из лета… Чумазая вон еще такая… Как будто в грязи извалялась специально.

Девочка повернулась в его сторону. Илья мельком глянул на нее, и снова попытался справиться с зонтом. Но какая-то неведомая сила заставила его остановиться и снова посмотреть в ее сторону. У девчонки были невероятные темно-зеленые глаза, которые засасывали словно бездна. Ее отсутствующий взгляд вызывал какие-то странные эмоции и чувства, заставляя теряться в них. Илья чувствовал себя моряком, который попал в шторм, и корабль которого разбился о скалы, а он вынужден хвататься за вынырнувшую рядом доску и терпеть, что волны периодически накрывают его с головой. И в любой момент сила стихии может швырнуть его на острые камни.

Вместе с этим девочка казалась смутно знакомой. Он будто видел ее когда-то – эти короткие каштановые волосы выше плеч, которые сейчас были невероятно растрепанными и торчали в разные стороны, и это ее угловатое телосложение… Илья смотрел ей в глаза и чувствовал, что вот-вот он вспомнит… А вспомнив, поймет нечто важное…

– Ну и чего ты на меня пялишься? – с яростью в голосе прошипела девчонка, и наваждение как рукой сняло.

– Ой, да больно надо. Пялиться еще на таких, как ты! – фыркнул Илья, краснея, – У меня дела поважнее есть.

Илье захотелось уйти как можно быстрее, но он прекрасно понимал, что с огромным не закрывающимся зонтом ему не только будет проблематично войти в подъезд, но и подняться на пятый этаж. Спустя еще несколько минут, Илья решил передохнуть, чтобы чуть позже с новыми силами взяться за непослушного врага, который заставляет его торчать на улице в не самой приятной компании, и либо окончательно его доломать, либо, все-таки, закрыть, и победным трофеем принести домой.

Но просто так стоять было скучно, и он снова попытался заговорить с девочкой.

– У нас двор такой, что все друг друга знают. Тебя здесь никогда не было. Ты вообще кто?

Девчонка в этот раз даже не посмотрела в его сторону. Она стояла, устремив пустой взгляд куда-то вдаль, и тряслась от холода.

– Ты откуда? – предпринял еще одну попытку Илья, и пустые глаза, словно две черные дыры, вновь вонзились в него.

– Ты не поймешь.

– Чего это не пойму? Очень даже пойму. Я сообразительный! – с гордостью и обидой произнес мальчик.

Взгляд девчонки словно вынимал из него душу. Тревожное чувство не покидало Илью, но он до сих пор не мог понять, связано ли это с собеседницей, или у него просто разыгралась фантазия.

– Вот только больной на всю голову… Смотри, какой густой туман.

Илья хотел было обидеться. Девчонка, которая в конце октября ходит по улицам в сандалиях и летней ветровке, вдруг говорит ему, что он больной?! Будь это парень, Илья кинулся бы на него с кулаками. Но девчонок принято, кажется, не бить?..

Когда он смог осознать вторую часть фразы, он понял, что происходит странное – про туман девчонка сказала, продолжая смотреть на него, даже не пытаясь оглядеться по сторонам. Но со всех сторон действительно начал наползать туман. Липкий, словно то чувство, что он испытал в магазине. Туман наползал так стремительно, что вскоре мальчик мог видеть только эти пустые черные глаза.

Неожиданно ему стало нехорошо. Рассудок также заволокло белой пеленой, как и весь двор. Вокруг был туман, и внутри него был только туман. Мальчик почувствовал, как кто-то уверенно забрал зонт из его руки, услышал щелчок, свидетельствующий о том, что кто-то взрослый все-таки справился с этой адской штуковиной, и его потянули за руку. Илью и его провожатого, тут же поглотила темнота подъезда, но даже эта темнота по ощущениям мальчика была погружена в туман. Илья пытался что-то сказать, но губы его не слушались. Голова неожиданно потяжелела. Еще через какое-то время (Минута? Час? День?) Илья почувствовал, как в его руку впилось что-то холодное. В дурмане ему показалось, что на него напала какая-то ядовитая змея. Он хотел закричать, но сил уже совсем не осталось.

Последнее, о чем он подумал, прежде чем провалиться в сон, была мысль о том, что если бы он не потратил столько сил на этот паршивый зонт, он бы, наверное, успел… Но вот что успел, он не смог понять, потому что уже плыл по тихим рекам сна.

В то время как за окном быстро сменялись улицы ночного города, пестрящие огнями своих забегаловок, открытых в столь поздний час, таксист о чем-то оживленно рассказывал, не замолкая ни на минуту. Я предпочитал не слушать его, прижавшись лбом к холодному стеклу, и лишь изредка отмечал про себя, что голос водителя давно уже слился с гулом автомобиля и шумом улиц за окном.

– А тебе просто нужно жить дальше, парень. Отпусти все и живи. Это просто.

Почему-то именно эта фраза проступила через не смолкающий гул мотора. Я оторвал взгляд от проносящегося за окном ночного города и удивленно посмотрел на таксиста, не понимая, о чем вообще говорит этот человек. Я ведь всю дорогу молчал и ни о чем ему не рассказывал. Да даже если бы захотел, вставить хоть слово в этот бесконечный «водительский монолог» не было бы никакой возможности. Так с чего он вообще решил, что «отпустить и жить дальше» – это выход? И выход ли вообще? И откуда, собственно, выход? Если из той глубокой пропасти, которую сейчас представляла вся моя жизнь, то совет казался очень сомнительным.