Улица была его стихией.
Люди прозвали его «Струп», потому что именно им он был покрыт с головы до ног.
Шестьдесят два года болезней и инфекций, клещей и вшей, нулевой гигиены и всех видов дерматита. Такое, знаете ли, оставляет отметки на человеке.
Струпу было похую.
Oн отдирал струпья от тела и ел их. Не так уж и плохо, на вкус почти, как жареные сухарики.
Каждый его день проходил примерно одинаково, но Струп не жаловался. С утра он подкатывал ко входу книжного на Пятой авеню, в который любили таскаться все эти извращенцы-хиппи и уроды-коммуняки со своими «Body Piercing Review», и журналами «High Times»[50] и «The Revolution Sentinel»,[51] которые заодно подкидывали в кружку Струпу доллар-другой из своей карманной наличности. За день набиралось, примерно, долларов пятьдесят. Если какой-нибудь жмот кидал ему монетку в пять или десять центов, Струп харкал в него.
Ёбаный крохобор.
Ночью он протискивал себя между двумя мусорными баками, стоящими в переулке, разделяющем вьетнамский ресторан и пункт обмена игл для наркоманов.
Это был милый тихий уютный и укромный уголок, это был дом Струпа.
И той ночью…
Шёл дождь. Он всегда шёл в этом сраном городе. Струп уже скатился вниз по переулку и припарковал себя между мусорными контейнерами, обложившись газетными листами сиэтлской «Пост Интердженсон». Струп промок, в ни разу не стиранных штанах хлюпало. Хлюпала моча и его собственные экскременты.
Струпу было похуй, жизнь у него не сахар и если человек вынужден срать себе в штаны — он срёт себе в штаны, по крайней мере, хоть какое-то время жопа у него будет в тепле. Говно он вытряхнет утром на улице.
Не ебёт, — подумал он, — пусть кто-нибудь тоже вляпается.
Он надеялся, что сегодня ему приснится хороший сон с… бабами, и в этом сне у него будут ноги. Капли дождя громко стучали по газете, прикрывшей его голову, и он уже начал клевать носом, как вдруг услышал…
Шаги?
Может, ему показалось?
Может быть, он уже спит и видит сон?
Довольно миловидная, но испуганно выглядевшая женщина, бежала по переулку. Она вся вымокла под дождём, но кроме тёмного строгого делового костюма на ней ничего больше не было. На бегу она размахивала кожаным портфелем. Струп уже было начал фантазировать, что он сделает с ней и в каких конкретно позах покажет, каким должен быть настоящий мужчина, когда…
БАХ! БАХ! БАХ!
Три яркие вспышки расцвели в конце переулка, сопровождаемые еле слышными щелчками. Струп не был уверен, что он только что увидел, но вроде как…
Вроде как испуганно выглядевшая женщина в деловом костюме рухнула на асфальт и когда её портфель ударился об землю, застёжки на нём лопнули и он открылся, и из него стали вылетать, кружась по переулку, листки бумаги.
Один такой листок приземлился прямо на колени Струпу…
Снова послышались шаги. Струп уже точно знал, что не спит, знал, что всё происходит наяву. Двое мужчин в костюмах вошли в переулок и остановились у тела женщины. Женщина была мертва. Тёмные ручейки, гонимые дождём, растекались от её головы.
Какого хуя, чё за дела? — гадал Струп.
Мужчины в костюмах сунули пистолеты в карманы пиджаков и теперь ползали на коленях под проливным дождём, собирая вылетевшие из портфеля листки. Между тем, к другому концу переулка, задом подъехал тёмный фургон. Ещё двое, таких же безликих мужчин, выпрыгнули из него, подняли мёртвую женщину, открыли заднюю дверь и бросили её внутрь фургона. Первые двое мужчин собрали выпавшие из портфеля листки, потом тоже попрыгали в фургон через заднюю дверь и автомобиль, взвизгнув резиной колёс, скрылся во тьме.
Ё-моё, всё, кино закончилось? — подумал Струп.
Ясное дело, мужчины собрали не всё, один листок так и остался лежать у Струпа на коленях. Эти парни в костюмах были так заняты, торопясь подобрать выпавшее содержимое портфеля, что даже не заметили его, забившегося в тёмной щели между мусорными баками.
Затем наступила тишина, если не считать дождя.
Они исчезли быстрее, чем Струп успел поковыряться в носу.
— Это что ещё за хуйня? — буркнул он, сцапав намокший лист с колен и разглядывая его.
На листе было отпечатано:
«Получено по защищённой правительственной линии Министерства Обороны США.
Экземпляр: единственный.
Страница: 1 из 1.
Распечатано: 25 мая 1978 года в 7 часов 13 минут.
Статус: совершенно секретно.
От кого: Агенство Национальной Безопасности, руководитель внутренних операций, Форт-Мид, Мэриленд. Пятый Сектор, Отдел Вирусных Исследований, Форт-Детрик, Мэриленд.
Кому: Оперативной Группе по Внутренним Спец. Операциям, Пентагон.
Сообщение: вирусный возбудитель, подавляющий иммунную систему, в точности, антитела к вирусу цитомегалии иммуноглобулина джи, полностью усовершенствован в лаборатории Армейского центра вирусных исследований, Форт-Детрик.
Кодовое название препарата: ВИЧ.
Статус готовности: вирусная основа готова к распылению в городских районах с низким социальным уровнем и в зонах высокой концентрации лиц гомосексуальной ориентации, а также лиц, принимающих наркотические препараты внутривенно.
Просим подтверждение.
Конец сообщения.
По прочтении уничтожить».
Струп, щурясь, ещё долго смотрел на листок, потом высморкался в него, скомкал и отбросил в сторону. Выкашляв из лёгких несколько сгустков мокроты, он смачно харкнул ими в стенку мусорного контейнера, ещё раз обоссался себе в штаны и заснул.
Не, ну, правда, чё это, блядь, за ёбаные каракули?
Он всё равно не умел читать.
перевод: Пожелал остаться неизвестным
Размытая комната
Примечание автора: скромное предисловие кажется здесь уместным; более поздняя версия этой истории была опубликована более десяти лет назад как «Реанимация» в антологии-бестселлере Эла Саррантонио «999». Эл попросил меня изменить мой оригинальный финал (оригинальное название было изменено мной некоторое время назад), потому что он чувствовал, что он слишком предсказуем и был довольно клишированным. Эти нарекания, по общему признанию, слишком верны, и я буду вечно благодарен Элу за его редакционное руководство и одобрение этой части. Но главная причина, по которой я включаю «Размытую Комнату» в этот сборник — это интерес моих давних поклонников, поскольку этот рассказ на самом деле является одним из самых первых фантастических произведений (третьим или четвертым, возможно), которые я написал всерьез. Конечно, он был отполирован несколько раз, но сначала он был написан в 1980 году, а затем отправлен моему учителю английского языка Глену Шокли в «P.G. Community College». Поощрение мистера Шокли в отношении этого рассказа было важным компонентом моего решения стать писателем.)
Оно за ним гналось, и было оно большое. Но что это было? Он ощущал, как настигает его огромность, преследует по неосвещенным лабиринтам, за углы задушенной плоти, по переулкам крови и сукровицы…
Пресвятая Матерь Божия!
Когда Паон проснулся окончательно, казалось, у него стерли разум. Его крушила тупая боль и скованность… Или это паралич? В голове неясные образы, голоса, мазки света и цвета. Фрэнсис Паон по кличке «Фрэнки» вздрогнул от ужаса перед неведомым, что гналось за ним по канавам и бороздам его собственного подсознания.
Да, он уже проснулся, но погоня вела к…
Налетающим силуэтам. Встряске. Крови, брызнувшей на грязно-белые стены.
И будто медленно наводился на резкость кадр, Паон наконец понял, что за ним гналось. Не киллеры. Не копы или федералы из Бюро.
Гналось за ним — воспоминание.
Но о чем?
Мысли понеслись галопом. Где я? Какого черта со мной стряслось? Последний вопрос по крайней мере прояснялся. Что-то ведь стряслось. Что-то катастрофическое.
