— Моника, нам нужна небольшая услуга, — начал Джон.

— Я способна не только на небольшую, но и на очень, очень большую услугу, — игриво перебила его Моника.

— Мон! Остынь! Этот джентльмен здесь, чтобы поговорить. Только поговорить! Но за откровенность он хорошо заплатит.

— Поняла, — голос и телодвижения Моники стали нормальными, присущими обычным женщинам, а не искусительницам.

— Я оставляю вас наедине, — произнес Джон к, — Так будет удобнее. Моника, не бойся говорить этому джентльмену правду, он мой друг.

Джон вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.

— О чём Вы хотели со мной поговорить, сэр? — спросила Моника, присаживаясь на тот же диван, на котором уже сидел Риккардо.

— Мне сказали, Вы были знакомы с герцогом Редклифф, со Стивеном Хорнсби.

— Да, был у меня такой гость.

— Расскажите о нём.

— Что именно?

— Что посчитаете нужным, то и рассказывайте.

— Ну… он был сложным клиентом. Требовательным. Любил главенствовать… Часто был резким и даже грубым. Но всегда хорошо оплачивал свои желания.

— Он о чём-нибудь личном говорил? Делился какими-то переживаниями? Было такое?

— Было, конечно. Мужчины всегда о чём-то говорят. О своих важных проблемах. О том, что их не ценят, не понимают. Часто ругают жен… Его светлость однажды говорил о своей жене… Я понимаю, мы здесь часто слышим скабрезные слова о жёнах из уст недовольных мужей, но слова герцога я запомнила. Мне его жену даже стало жаль…

— Что он о ней говорил?

— Он её назвал «подделкой», «неудачной копией женщины». Говорил, что ненавидит, когда она на него смотрит… Что спать с ней может, только если в комнате темно. И непременно, чтоб она молчала. И не сопротивлялась… Меня заставлял молчать, не сопротивляться и не смотреть ему в глаза, — увидев, как болезненно исказилось лицо собеседника, Моника взмолилась, — Сэр! Простите, я не хотела Вас злить! Мне, наверное, лучше уйти?

Крепкая рука герцога, схватила запястье Моники и не дала ей встать с дивана.

— Останьтесь! Моника, я не хотел пугать. Продолжайте. Прошу.

— Приятного, конечно, нет в моих словах. Но на этом мой рассказ заканчивается. Могу лишь добавить, что герцог приходил нечасто, но только ко мне. Если его не могла принять, он уходил, не пользуясь другими девушками.

Внимательно Риккардо посмотрел на Монику и неожиданно понял, что упустил:

«Её внешность!

Моника похожа на Нору!

Но почему Стивен так избирательно относился к внешности куртизанок и был так равнодушен к собственной жене?

Боже правый! Вот же ответ, на поверхности — он не любил Нору, он любил её сестру — Эмму! И именно внешнее сходство сестёр было причиной его согласия на этот брак. Но Нора — не Эмма. При всей схожести, это были две разные женщины. И Стивен, это понимая, мстил Норе за то, что она не его любимая Эмма.

«Копия!»

«Подделка!»

А учитывая неспособность родить наследника, Нора стала для собственного мужа предметом лютой ненависти. Не человеком, а именно «предметом».

Теперь понятно, почему Нора замкнутая. Муж по капле выдавливал из неё жизненную силу.

В ней нет публичной женственности, нежности. Ей не присуще кокетство и флирт. Вместо этого на вооружении у Норы кинжалы и пистолеты. И если большинство женщин привлекает мысль о поклонниках, то Нора покорять никого не намерена.

Только обороняться!»

— Простите, сэр, — тихо обратилась Моника, — Мне больше нечего сказать. Я могу уйти?

— Задержитесь на минуту, — Риккардо достал из кармана деньги и положил их на стол, — Возьми. Вы их честно заработали.

— Спасибо! Но оплата слишком велика. Я не могу взять так много, — Моника взяла лишь верхнюю купюру, — Этого мне будет вполне достаточно! Прощайте, сэр.

— Прощайте, Моника.

Она вышла из комнаты, и герцог остался один. Ему неудержимо хотелось вернуться домой, чтобы увидеть Нору. Прижать её к себе и уже никогда не выпускать. Стать для неё защитником, опорой, другом.

Не сразу Риккардо заметил появление Джона в комнате. Джон принес поднос с едой и выпивкой. Поставил его на стол, внимательно посмотрел на Риккардо и тихо спросил, присаживаясь в кресло:

— Дружище, давайте поужинаем?

Риккардо даже не посмотрел на друга. Его мысли были далеко. Джон, наливая в два бокала янтарный напиток, уточнил:

— Моника была полезной?

Риккардо взял бокал, сделал пару глотков, задумчиво кивнул и, вернув бокал на стол, тихо произнёс:

— Да, Джон… Моника мне на многое открыла глаза… Она не взяла все деньги предложенные мной. Они на столе. Теперь они Ваши.

Джон посмотрел на деньги, но ничего не сказал. А на следующий день купил на них цветы и раздал женщинам, работающим в этом борделе. Дом мадам Лиман утонул в буйстве красок нежнейших растений. Все были растроганы таким вниманием. Мадам Лиман вечером прикрыла своё заведение для клиентов, сославшись на небольшой пожар в одной из комнат. А когда ушёл последний клиент, устроила маленький банкет для своих работниц. И на этот праздник был приглашен только один мужчина — Джон.

Но это будет только завтра.

Сейчас Джон с грустью смотрит на герцога. Смотрит ему прямо в глаза. И задаёт вопрос, не задать который не может:

— Леди Элеонора… и есть та самая женщина, о которой Вы… — дальше Джон не смог подобрать слова.

Ему на помощь пришел сам Риккардо:

— Да. Это она и есть… Извините, я сегодня не смогу разделить с Вами ужин. Может, в другой раз.

Через несколько минут Риккардо ехал в наёмном экипаже домой.

— Мистер Линдсей, надеюсь, я не опоздал к ужину? — спросил герцог, едва переступив порог дома.

— Нет, Ваша светлость. Дамы ещё в столовой.

— Попроси их задержаться. Я переоденусь и присоединюсь к ним! — взбегая по лестнице, крикнул герцог.

Приведя себя в порядок, он спустился в столовую.

— Добрый вечер!

Обвел взглядом сидящих за столом.

«Милая графиня Маргарет Морсби тепло улыбается мне.

Рядом с ней Шарлотта Медоуз. Сегодня её глаза игривы. Наверное, это результат вчерашнего знакомства с отставным военным?

Сестрички, Мадина и Линда, сидят, как всегда, рядом.

Но главное кого я хочу сейчас видеть, это мой воинственный ангел…»

— А где же герцогиня? Уже ушла?

— Да, ушла. Уехала. Ещё днём. Решила навестить свою подругу леди Габриэль Додсон, — спокойно объяснила Мадина отсутствие сестры.

— Когда вернётся? — встревожено спросил герцог.

— Не знаем. Она сказала, что напишет о возвращении, — пояснила Линда.

— Что значит «напишет»!? Где живет эта подруга? — голос герцога моментально стал металлическим.

— Точно не знаем, где-то в графстве Суссекс…

— Точно не знаете! — заорал герцог. — Да как вы могли её отпустить одну неизвестно куда! Почему она не предупредила меня о своём отъезде?

— Риккардо, прошу Вас, успокойтесь, — взмолилась графиня. — Девочки здесь совершенно не виноваты. Они ничего не могли сделать. Леди Элеонора нас просто поставила перед фактом своего отъезда за несколько минут до него. Практически стоя на пороге. К тому же она заверила, что уезжает ненадолго. Взяла с собой лишь горничную. И категорически отказалась воспользоваться одной из Ваших карет. Уехала в наёмном экипаже. Она сказала, что оставила на столе в кабинете письмо для Вас. Может, в нём указано место, где проживает её подруга?

Герцог, который так и не присел за стол, развернулся и спешно отправился в кабинет. Он всеми силами старался сейчас не думать, что Нора недосягаемо далеко. Что её отъезд не что иное, как побег. Побег от него.

В кабинете было темно. Герцог взял с камина свечу, зажег её и подошел к столу. Там его ждало письмо. Рывком он схватил его. И поднеся к свету зажженной свечи, лихорадочно стал пробегать по тексту:

«Дорогая Элли!

Улыбка на моих губах, когда вспоминаю наши встречи. Те вечера и ночи лучшее, что было у меня. Жаль, что моим планам на совместное будущее не суждено сбыться… И Вы, конечно, понимаете почему.