Была она прирожденной актрисой, талантливой настолько, что и сама в этом момент почти верила своим росказням. Даже слезы выступили, хотя тот, кто сдавил ей горло, не мог их видеть. Но услышал, как зазвенел голос, и, вроде бы, поверил, отпустил ее. Скорее всего, он ранен, дышит тяжело, и идет от него сладковато гнилостный запах запекшейся крови. Своей или чужой? К тому же, еще вначале она приметила, что, несмотря на быстроту его движений, была в них какая-то скованность. Ну, и замеченная ею хромота тоже, вполне вероятно, — следствие недавней стычки. Опасный звереныш. Но вдова справлялась и с такими тоже.
Незнакомец схватил ее за плечи, быстро развернул к двери, при этом оставаясь у нее за спиной, чтобы так и не увидела его лица, сказал с нарочитой грубостью:
— Ладно, уходи, не оборачивайся. Завтра приходи пораньше, сразу, как стемнеет. Принеси жратвы с запасом дня на два. Тогда и поговорим, — внезапно руки его жадно скользнули по телу, больно сдавив грудь. Но он тут же отпустил и даже оттолкнул ее, — иди, иди, не мешкай.
Кристе стало смешно. Оголодавший по женщине парень желал ее, но боялся подвоха, хотел еще подождать и проверить. Он намекнул, что хочет уйти завтра, но сделал это с умыслом, дабы, если она кем-то послана, всполошить пославших и заставить их проявить себя.
Если бы не болезнь Гоша, она сейчас испытывала бы настоящее торжество. Но тревога за любимого грызла, не давая покоя. Сейчас следовало бы отдохнуть, но Криста все же решила еще раз заглянуть к больному. К своему удивлению, возле флигеля, в котором он лежал, она углядела чужеземца, стоящего у окна горницы, где лежал Гош. Свет лампы, падавший из комнаты, осветил невысокого полного человечка в шелковом халате, полы которого были подвернуты и заткнуты за пояс. Очевидно, кто-то из прибывших сегодня купцов. Но что он делает здесь? И почему возле флигеля нет стражи. Впрочем, вон возле раскидистого дерева маячит фигура часового. Вот тень солдата отделился от тени старой липы, двинулась к подозрительному субъекту. Мужчины обменялись жестами. Отблеск светильника упал и на человека, склонившегося к толстяку. Криста едва сдержала крик ужаса. На черной, как сажа, физиономии пугающе сверкали белки глаз.
Поступь Кристы всегда отличалась легкостью, но торговец оглянулся на нее. Женщина не заметила легкого движения его руки, но ее интуиция сработала мгновенно. Да и в быстоте реакции ей было не отказать. И все же, если бы не верный пес, внезапно выскочивший из темени подворья и с рычанием бросившийся под ноги незнакомца в халате, ей бы пришел конец. Увернувшись от чего-то, просвистевшего над ухом, Криста опрометью бросилась к двери, заколотила в нее изо всех сил и заорала не своим голосом. Мгновенно открывший солдат и стоявший посреди комнаты Сташек тоже казались испуганными, но не без удивления посмотрели на бледную, как смерть, Кристу, первым делом метнувшуюся к столу и задувшую свечу. Впрочем, их уже подготовило к непредвиденному странное происшествие. Только что царевич вдруг закричал, обращаясь к далекой возлюбленной:
— Коллет! Но я не вижу убийц, о которых ты мне твердишь.
Вся дрожа, Криста рассказала о незнакомцах, заглядывавших в окно и об отсутствии стражи возле дома. Интендант выскочил в коридор, закричал, созывая тех, кто находился во флигеле.
Трех солдат, несших караул, нашли задушенными. Платон, осмотревший их шеи, констатировал, что действовали на восточный манер, душили, очевидно, тонким шелковым шнуром. Пес валялся на земле со свернутой шеей. Купца и его сообщника. найти не удалось. Хотя Криста видела их лишь мельком, она была убеждена, что найти злодеев сумеет запросто. Но, когда поднялся переполох, кавалькада всадников стремительно покинула подворье. Все торговцы испарились, оставив телеги, товары и даже нескольких слуг, нанятых, как оказалось, уже в Светлоземье.
Криста испугалась, что начнут обыскивать склады и обнаружат раненого. Но Платон, очевидно, понял, что поиски на подворье не дадут результатов. Он только коротко выругался, сплюнул и процедил сквозь зубы:
— Ушли собаки! Чую, не обошлось здесь без руки Солнцеликого, — затем блеснул глазами и заорал, — снаряжаем погоню!
ГЛАВА 34. У КАЖДОГО СВОЙ ИНТЕРЕС
Ил грыз ногти. Скверная привычка осталась с раннего детства. Малыш, захваченный во время набега чужаками, попал вначале в лапы работорговцев, затем в суровые условия отряда, где растили будущих янычар. Он не понимал языка, на котором к нему обращались. Непривычно было сидеть на полу, а не на лавке. Вокруг все было чуждым и жестоким. Тогда он все норовил спрятаться, забиться в дальний угол и, обгрызая ногти до самого основания, с дрожью ожидал, разыщут его или нет, мечтал о бегстве и спасении.
И теперь взрослый мужчина ощущал себя тем же загнанным ребенком. В нем кипело бешенство от воспоминаний о стычке с актерами. Он тогда как раз перерезал сухожилия немолодому, но еще крепкому коню лицедеев. С наслаждением представлял, как через четверть часа обольет маслянистой горючей жидкостью и подожжет двери в их комнату.
Они, конечно, попытаются выскочить через окно. Но даже их хваленная ловкость не очень поможет в битве со свирепыми псами. А, если кто-то и спасется, то в конюшне его ожидает неприятный сюрприз с лошадью и затаившийся здесь враг. Пока они будут возиться с раненым конем, он захлопнет ворота, заранее измазанные горючей дрянью, и поднесет к ним горящий фитиль.
Своих лошадей Ил заранее оседлал и привязал к изгороди затейливыми узлами, которые развязываются мгновенно. Он предвкушал, как скачет вдаль вместе с Коллет, с наслаждением прислушиваясь к ревущему позади пламени. Разумеется, беглого янычара мало интересовали прочие люди, которым предстоит погибнуть вместе с его врагами.
Но все пошло наперекосяк. В конюшню неожиданно ворвались двое ненавистных ему актеров вместе с крепким мужиком, составлявшим им компанию за ужином. Драться все они умели, особенно здоровяк Панталоне. Поднялся шум. Сбежавшаяся челядь обнаружила изгвазданные липким черным веществом двери и привязанный к их скобе фитиль. Его руки были тоже в клейкой черной субстанции, запах ее красноречив. Все ясно указывало на намерения поджигателя. И народ, буквально, осатанел.
Великолепная выучка все же помогла Илу вырваться, вскочить на своего коня и перемахнуть через ограду. Но весь его скарб, а, главное, Коллет остались на подворье. Конечно, при нем имелось несколько золотых, зашитых в поясе. Однако, беглец понимал, что за ним скорее всего уже выслали погоню. А избитый окровавленный человек, даже заплативший золотом, вызовет подозрения у любого трактирщика или владельца подворья. Само собой, о нем сразу же сообщат преследователям.
Хуже всего было то, что дорога пролегала здесь через густые леса. Ил так и не нашел ни одного крестьянского домишки, в который он смог бы проникнуть и отлежаться где-нибудь в укромном углу сеновала или чердака.
Норовя, как можно более увеличить расстояние между собой и погоней, он что есть силы стегал скакуна, и тот, не выдержав, пал. Мужчина едва успел выпрыгнуть из седла. Положение стало отчаянным. Острый слух его различил отдаленный стук копыт. Ил захромал к лесу. Идти было трудно, Он залег в мелком овражке и, затравленно наблюдая за дорогой, сжал в руке нож, пообещав дорого продать свою жизнь.
Однако увидел не погоню, а небольшой купеческий караван, остановившийся возле издыхающей лошади. К своему ужасу в низкорослом толстяке, явно главенствующем в этой группе людей, он узнал главного евнуха Солнцеликого. Впрочем, Ил быстро пришел в себя. Он заметил, что среди слуг есть и местные крестьяне. Некоторые выглядели неповоротливыми простаками и лишь выполняли указания немногочисленных чужеземцев. Беглец осмелел. Невзирая на раны, он был еще достаточно ловок. Одна из подвод остановилась, в нескольких шагах от того места, где он затаился.
Осторожно пучком травы Ил оттер кровь, сбегавшую по лицу и раненной руке, на всякий случай, протер подошвы сапог, морщась от боли в подвернутой ноге. Уловив момент, когда степняки, окружившие павшего коня, не смотрели в его сторону, превозмогая боль, выскользнул из укрытия и забрался в телегу под ворох тюков, спрятавшись под ворохом соломы, которая толстым слоем устилала дно подводы.
