— Маленькая моя, — задышал чаще Костик, придвигаясь плотнее. Его пальцы заскользили по кружеву трусиков.

О да он любил до сумасшествия такие проказы. А ещё больше любил, когда я управляла и принуждала. В наших отношениях всё было странно и порой отталкивающе, начиная с насилия надо мной с четырнадцати лет и переходом к более взрослым играм, где он мне позволял управлять и повелевать. Он любил причинять боль, но с той же радостью принимал её… Вот такие тараканы у моего мужчины!

И впервые нашей жизни, я сама захотела игры.

Ёрзнула по его ладони, неожиданно для себя самой распыляясь и к удивлению возбуждаясь…

— Ты влажная, — прикусив за мочку моего уха Костик, продолжил изучать мою промежность. И тогда я качнулась, позволяя пальцам в меня войти.

— Ли, — шумно сопел Костик, уже накаляясь до предела. — Проказница, — а голос дрожал от возбуждения. — Тебя так спорт заводит или кто-то из…

Я поцеловала его, чтобы заткнуть. И он даже опешил. Ведь я никогда его не целовала по собственной воле. Чтобы исправить косяк, прикусила его губу, ёрзнув опять на ладони:

— Это имеет значение? — тихо, но властно, снова качнувшись и почти кончая от того, как мне было хорошо.

— Это имеет последствия, — прилетело обманчиво ровно, смотрел глаза в глаза, уже заранее обещая неприятности, но отказаться от нашей игры Доровский не смог. Он никогда не мог мне противиться в постели… насиловал — потому что болен, а подчинялся — потому что неизлечим болен.

***

Так матч за матчем, команда выступал достойно. Не всё было выиграно, но начало победоносного пути — открыто. Так Костик торжественно объявил уже на вечеринке по случаю окончания первой серии матчей этого сезона. Он говорил красиво, многообещающе. В шикарном клубе на другом конце города, где нас уже ждали в небольшом, банкетном зале для вип-персон. Клуб и без нас не пустовал, а когда парни вошли, места стало катастрофически не хватать.

Столы были накрыты, дискотека в разгаре, народ кутил и отрывался.

Костик оплатил вечеринку игрокам, так мы праздновали покупку клуба, удачное начало сезона и начинающуюся «дружбу» с командой.

Я рассматривала игроков в обычной одежде и ловила себя на мысли, что парни очень даже ничего. Внешность, стать, харизма при том, что они все такие разные… очень похожие. По крайней мере, фигурами — крепкие, а улыбки, — даже затаенно улыбнулась, ведь большинство парней без передних зубов, — но такие тёплые и чистые, как у малышей, искренне радующихся новой игрушке.

А как они смеялись — взрывались, гоготали. Громко, отрывисто. А если их компания? Да это прям раскат грома. Вздрагивали даже стены.

Благо ребята, поднабравшись алкоголя, чуть проредились: кто танцевать ушёл, кто себе уже подружек привёл и парами ютились на мягких диванчиках, тихо переговариваясь в зоне отдыха.

Я порядком устала, да и была в прострации. Один план сменялся другим… Опять смена… Лица, лица, лица… карусель и череда. И что неудивительно, поклонниц у парней в достатке. То ли они знали, где собирались хоккеисты, то ли парни их умело подцепляли, то ли вызвонили, но девчат было много. На одного и не по одной…

Веселье бурлило, я сидела близ Костика, вернее он меня как ручную собачку подле себя держал. И у меня в душе укреплялось предчувствие, что сегодня что-то шандарахнет, но пока без особого интереса вполуха слушала его разговоры с «важными» людьми, а мы как раз сидели в компании представителей клуба и тренерского состава. Мужчины общались, часто «Бажов» мелькал в обсуждении и суммы разные, прогнозы, планы.

Судя по разговору, именно сегодня был тот матч, когда Доровский принял окончательное решение. И всё бы ничего, но мне не нравилось, что он… выпивал больше обычного, и был весел как никогда.

Это напрягало и пугало. Я невольно глазами отыскала Рамазана — он сидел отдельно. Тенью, невидимый, неслышный, но неизменно рядом. Это хорошо, если Доровский укачается, охранник придёт на выручку — не мне же Костика тащить на себе и успокаивать, если случится конфликт.

Кожей чувствовала — прилетят сегодня неприятности, но деланно спокойно продолжала потягивать свой коктейль. Костик меня поглаживал по ноге, пару раз пытался опять под трусики пальцами проникнуть, но я умело уворачивалась, при этом заметила на себе интерес одного из «его новых друзей». Ближе к сорока, тёмный волос, худощавый, а взгляд… оценивающий, хищный. Мужик меня уже рассматривал как трофей.

— Потанцуй с Ильиным, — словно издевался Костик. Шепнул чуть слышно, пока я лениво смотрела на всех и никого конкретно. — Он мне нужен. Так что без энтузиазма, но девчонка умная, — было обронено почти незаметно, за очередным поцелуем в висок и нежным оглаживанием обнажённого плеча.

И уже вскоре… червяк клюнул.

Ильин вёл умело, хотя больше прижимался ко мне своим пахом, чтобы более интимно касаться. И руки его хотя и были на верхней точке, но дрожанием и крепостью объятия выдавали разгорающееся желание.

Не знаю, почему так выходило, но мужчины на меня реагировали однобоко. Возможно дело во внешности, а может в том, что умела себя вести без вульгарщины и пафоса. По крайней мере, об этом мне Доровский говорил — ещё тогда, затурканной тощей девочке:

— Это твой конёк, быть вот такой. Мужчинам нравится покорность, а в постели огонь. В тебе есть стержень. Не каждой женщине дано вызывать желание у мужчин, не потрясая голым телом. Чистая красота, природный секс. Мужчины на это реагируют остро. На запах, на вид… а ты радуешь глаз… И это очень важно. Хотя красота даже не столь важна, она как приятное дополнение к более важному. Женщина может быть некрасивой, но её взгляд и запах решают для мужчины вопрос с одного оборота. Недаром восточные женщины в хитжабах кажутся не менее сексуальными, чем полуголые. В восточном мире умеют обольщать, открывая взору только глаза. Поэтому женский взгляд должен пробирать мужчину до костей, до печёнки. А если к этому прибавить чистый мускус, способный возбудить любого — это бомба! И я её нашёл… в тебе. Ты жемчужина, способная будоражить кровь миллионам. Ты способна порабощать умы, сердца… Такую нельзя выпускать на волю. Самцы передерутся, а ты опьянённая властью, закончишь плохо! И я рад, что именно я стал твоим первым мужчиной. И не жалею, что сделал это рано. Сильная управляющая рука наставника только помогает подопечному не наломать дров.

Иногда мне рассуждения Костика казались жутким снобизмом. Иногда романтичным сиропом, а порой бальзамом или ядом…

Хотела бы я сбежать?

Возможно… но куда? Я так живу настолько долго, что уже не представляю жизнь другой. Мне неплохо, нехорошо — мне никак.

Хотя, лукавлю. Если бы не брат с сестрой и страх, что их ждёт, осмелься я на побег, возможно, я бы опять сделала отчаянную попытку вырваться на свободу. Как когда-то… Несмотря на последствия тех попыток, которые до сих пор украшали моё тело — рубцы от ремня на спине…

Мастер тату умело зарисовал всю спину веткой сакуры, плавно запустив одну из веточек на бедро. Костику одно время очень нравилось меня брать сзади. Трахал и твердил, как сумасшедший, что такого диссонанса никогда не видел — хрупкость тела и порочность татуировки. И конечно его распирало от возбуждения, что именно он это ИМЕЛ!

В объятиях похотливого мужчины, нашёптывающего какие-то нежности вперемешку с развязными пожеланиями, я и наткнулась взглядом на Тимура. Кто бы сомневался — в очередной раз в кругу парочки красоток. Блондинка и брюнетка, как это… примитивно и пошло.

Даже раздражение прокатилось. У него и впрямь комплекс неполноценности, поэтому он количеством заменял качество…

А потом к своему стыду вспомнила звуки, оглушающие меня ночью и вкупе с моими играми меня доводящие до оргазма. Фригидную меня!!!

Это разозлило ещё больше! Мда, вероятно, моя теория неверна. Просто у парня темперамент дикий, и обуздать его одной неопытной девочке крайне сложно.

На этой мысли опять оказалась лицом к Тимуру. Он, обнимая обеих сразу, пилил меня нескрываемо-презрительным взглядом. Недобрым, обвиняющим. Словно я, лживая шлюха, разрушавшая его розовые мечты на счастливое будущее в тихом семейном кругу!