Чарли всем телом навалился на входную дверь, и колокольчик звякнул.

– Хорошо бы отремонтировать… – Чарли потер плечо и засмеялся, чтобы смягчить критику, и я постаралась избавиться от чувства безысходности. Пора было изобразить радостный вид для книжного клуба, который проходил в пятницу вечером раз в две недели.

С поддельной гостеприимной улыбкой я подошла к комнате.

– Готовы окунуться в «Гордость и предубеждение»?

Я очень обрадовалась, когда Чарли начал приходить на встречи клуба, а то прежде единственным мужчиной здесь был Макс. Правда, он использовал встречи клуба как возможность прорекламировать свои товары, а вот Чарли на самом деле любил поспорить о книгах. К тому же его присутствие служило оправданием для продолжительного отступления в сторону классики.

Мы подошли к расставленным по кругу стульям, где вскоре сядут посетители клуба. Чарли занял место, надевая очки.

– С нетерпением жду возможности сравнить роман с современными отношениями.

Захотела бы Джейн Остин узнать мнение Чарли, будь она жива? Скажи он, что в романе слишком много описаний, задели бы эти слова ее хрупкое эго? Может, настоящие писатели со временем становятся невосприимчивы к критике? Или им просто лучше удается впихивать романтическую линию?

Чарли положил книгу на колени и постучал указательным пальцем по переплету. Мысль о беседе один на один с профессором в тот момент, когда я лишилась всей своей уверенности, очень пугала. Настоящее жульничество – возглавлять группу по обсуждению произведений литературы, когда сама не можешь даже получить четыре звезды от третьесортного блогера.

Время от времени мне страшно хотелось рассказать Чарли о моем романе – вероятно, я наивно верила, что сумею выдержать его критику, или же самонадеянно ожидала, что замечаний не будет. Теперь же в голове появлялись картины: он вычеркивает красной ручкой целые куски, приговаривая: «Эти отношения неправдоподобны. Вычеркнуть. Вычеркнуть. Вычеркнуть».

Вряд ли меня потянет поделиться этим секретом с Чарли или с кем-то еще, если я так реагирую на мнение совершенно незнакомого человека. Одно меня утешало: я сама творю свою судьбу, сама управляю книжным магазином. Мне не требуется одобрение какого-то блогера, не нужна посторонняя помощь для успеха в бизнесе. Я докажу скептикам, что мой потенциал не имеет границ.

Я вовсе не дама в беде в поисках героя, который ее спасет.

Эти слова я повторяла себе, чтобы поддерживать фальшивый образ, вывеску. Глубоко внутри моя вера балансировала на самом краю.

К счастью, вновь звякнул колокольчик, и Шона Брукс, владелица высококлассного бутика через два дома отсюда, распахнула дверь. Следом за ней вошла недавно овдовевшая Мидж Лонг.

Я пересчитала собравшихся.

– Где Летиция? – Тренер по карате, она же учитель танцев, обычно была пунктуальна.

Когда дверь опять открылась, я с разочарованием увидела, что это всего лишь Макс, явившийся на встречу клуба ради профессионального продвижения.

Я собиралась громко объявить о начале дискуссии, когда Макс подошел к посетителям с тарелкой мини-кексов.

Проследив за моим взглядом, Мидж воскликнула:

– О, Макс, это все нам? Прямо произведение искусства!

Более-менее налаженный порядок нарушила радость по поводу десятка крошечных кексов. Детский сад!

– Не забывайте, – сказал Макс, – на следующей неделе будут слоеные кексы с клубникой. Обязательно попросите Мэдди заказать побольше.

Ясно, что он замышляет. Хочет внушить им мысль о том, что мой книжный ведет прямо на его кухню.

Я не завидовала растущему бизнесу Макса, ведь, по правде, приглашая сюда посетителей, он помогал и мне. Однако это была очередная уловка для получения доступа к магазину и более успешной торговли.

Я громко хлопнула в ладоши, стараясь обнаружить в себе гордость Элизабет Беннет и целеустремленность Джо Марч.

– Ну, начнем? Поболтать можно будет и после обсуждения.

Наша пестрая группа собралась в круг на разных стульях. Пока все толкались, я заняла место между Мидж и Шоной.

– Надеюсь, каждый прочитал «Гордость и предубеждение», – кивнули почти все, Мидж – с некоторым сомнением, но я не стала к ней цепляться. Она приходила сюда в основном ради компании. Наверняка видела какую-нибудь из экранизаций романа. – Если вы не против, для начала обсудим название, – продолжила я. – Что для вас значат гордость и предубеждение?

Чарли по-профессорски поднял руку и принялся разъяснять длинную теорию о противостоянии личного желания давлению со стороны общества. Он наслаждался ролью литературного эксперта, поэтому я позволила ему затянуть монолог на несколько минут и уже собиралась вернуть беседу в первоначальное русло, но тут Шона меня перебила:

– Давайте к самому интересному. Насколько сильно притяжение между Лиззи и Дарси?

Она будто вонзила мне нож в сердце, напомнив о словах Серебристого Лиса: «Между моими кухонными приборами и то проскакивает больше искр».

Эта отвратительная рецензия стала мне буквально поперек горла. Словно все время трогаешь языком болячку на губе и никак не можешь остановиться.

Я перекинула свою длинную косу через плечо вперед и начала беспокойно накручивать волосы на палец. Неужели я просто бездарный писака?

Примерно пополам мы разделились на тех, кто верил в описанные Остин томление и страсть, и тех, кому отношения героев казались поверхностными и неубедительными. Настроение немного улучшилось, ведь даже по поводу Джейн Остин высказываются очень разные мнения. Надеюсь, мой следующий рецензент не будет таким безжалостным и напишет отзыв получше.

Максу досталось последнее слово.

– Не будь она настолько гордой, он сумел бы помочь ей намного раньше.

Наверное, Макс остался на обсуждение специально для того, чтобы поучить меня жизни. Он даже не ответил на заданный вопрос.

Не показывая вида, я перешла на другую тему. Тут открылась дверь, все повернули головы на звук, а Шона даже встала. Я оглянулась, чтобы понять причину суматохи, и увидела Дилана Блэка, известного среди друзей детства по имени Дилан Рамирез. Он стоял посреди моего книжного магазина и прожигал меня взглядом серо-голубых глаз.

Дилана окружили со всех сторон, засыпая вопросами:

– Когда ты приехал?

– Надолго?

– Значит, слухи верны?

Он то отвечал, то уклонялся с очарованием и постановочной улыбкой.

– Сегодня. На месяц. Какие слухи? – Дилан искоса посматривал на меня, продвигаясь в глубь магазина, прямо как рок-звезда среди папарацци. Что, собственно, недалеко от истины.

Волосы цвета воронова крыла, длинные темные ресницы, обрамляющие выразительные глаза… Неудивительно, что студия звукозаписи решила продвигать его как бывшего участника латиноамериканской мальчиковой группы. С годами он стал еще привлекательнее, а фотографы умело делали снимки, вызывающие эротические фантазии.

Несмотря на поднятую вокруг него шумиху, для меня он был просто Диланом. Когда-то мы даже встречались, но с момента нашего последнего поцелуя утекло много воды под сожженными мостами. Все изменилось с тех пор, как он сел на автобус до Нью-Йорка с гитарой через плечо и сказал, что никогда не вернется в крошечный мирок Ориона.

И все же Дилан приехал обратно – и не в первый раз, хотя я не видела его с Рождества.

Он почесал подбородок и улыбнулся.

– Привет, Мэдди. – Голос прозвучал хрипловато, как после подорвавшей силы болезни. Прямо наждачная бумага. Дилан уселся на стул. – Извини, что прервал собрание клуба.

– Ничего страшного. Мы обсуждаем «Гордость и предубеждение». Помнишь, о чем там? – Мы проходили роман на углубленном курсе мировой литературы. Я не хотела казаться строгой училкой, но как еще отреагировать на его внезапное появление? Когда Дилан в последний раз приезжал домой, я была занята подготовкой к свадьбе, а он, как всегда, своей музыкой. Так зачем он явился – чтобы увидеться со мной или поболтать с остальными?