Клим стал старше, музыкальная школа и танцы остались в прошлом, он свободно говорил на трех языках, а бабушка все отмалчивалась. Наконец Клим вытянул все из матери. Это сломало его. И он впервые нагрубил бабушке. Вломившись к ней в комнату без стука (неслыханное дело!), он с порога выдохнул из себя «Врушка!» и убежал. В тот день не пошел в школу на факультатив по физике, а до позднего вечера просидел на перевернутой скамейке на набережной. Он сильно промерз на ветру в своих тонких ботиночках и без шапки, домой приплелся уже с температурой и осипшим горлом. Ангина была жестокая, с жаром и горячечным бредом. Ему казалось, что стоило выпить воды (а есть он не мог совсем), как она закипала еще в горле и пылающим комом проваливалась в желудок. Он почти все время проводил в забытьи, но каждый раз, открыв глаза, видел сидящую в кресле возле кровати бабушку. Клим тут же отворачивался к стене.

Полегчало внезапно. Проснувшись однажды утром, он сглотнул и понял, что не больно. В голове слегка шумело, но Клим спокойно приподнял ее с подушки, а ведь не получалось еще вчера! Бросил взгляд на бабушку: она полулежала все в том же кресле. Лицо было бледным, на миг показалось, она не дышит. В первую минуту он испугался, потом замер и прислушался. Нет, все в порядке!

– Бабуль, проснись! – Он дотронулся до ее руки.

– Климушка, что хочешь? – Бабушка не сразу смогла подняться с кресла.

– Есть. И пить.

– Хорошо, я сейчас приготовлю. Ну-ка, дай лоб. – Она прикоснулась сухими губами ко лбу Клима и удовлетворенно кивнула.

– Температурка небольшая, но это нормально. Напугал ты меня.

– А мама где, бабуль?

– В командировке. Отец к тебе несколько раз заходил, лекарства принес, и вот – книгу, – бабушка кивнула на табурет возле кровати.

– Новая?

– Да, только вышла.

Отец Клима, Иван Кошелев, был писателем. Жил он отдельно от них, в однокомнатной квартире бабушки, объясняя это тем, что может творить лишь в абсолютном одиночестве. Книги писал исторические, в основном про Древнюю Русь, печатался регулярно и гонорары свои делил поровну: себе половину и на сына половину. Да еще и помимо этого иногда совал Климу рубли. Быт писателю обустраивала соседка по лестничной клетке, утешаясь тем, что помогает местной знаменитости.

– Вот каша. Ешь потихоньку, молоком запивай.

– Бабуль, ты на меня обижаешься?

– Нет, Клим. Ты просто не разобрался. Хочешь, я отвечу на все твои вопросы?

– Да. Тебя правда дед бросил?

– Бросил? Нет. Я сама ушла. Хотя причина в его измене. Папа твой тогда только школу окончил, в университет поступил. Тут все и открылось. У Евгения была связь с секретаршей. Банально и противно. Он даже женился позже на ней. Мезальянс. Но все, что я тебе о нем рассказывала, правда. Он действительно был человеком неординарным! Собственно, его любили все. И было за что.

– Так он умер?

– Да, несколько лет назад.

– Как же он такой хороший и изменил тебе?

– Не устоял. Слаб оказался. Ну да бог с ним! Главное, он счастлив был. Одного себе простить не могу, что отказала ему, когда просил с тобой познакомить. Вот когда обида сказалась! Но знаю, фотографии твои у него были: отец давал. И про тебя он все знал, интересовался тобой. Вот и ты на него зла не держи.

– А ты простила?

– Как не простить? Человек-то умер.

– А меня простишь? Или только когда я умру?

– Дурачок! На внуков вообще долго сердиться нельзя.

– Почему это?

– А мало времени на внуков отмерено…

Он тогда не понял толком, почему мало? Только сейчас дошло, когда бабушка вдруг так резко от него отвернулась. Что-то, значит, он не то делает!

Работу в загородной школе ему предложил бывший учитель музыки Виктор Рудольфович Шацкий. Поначалу Клим даже рассмеялся, услышав о своих обязанностях. А когда понял, что за это еще и деньги платить будут, да какие, тут же согласился. Одно смущало – жить придется там, за городом. Клим только что защитил диплом на мехмате и понял, что придется устраиваться в школу учителем. А это – смешная зарплата. Конечно, репетиторством он подзаработает, но как не хотелось тратить время на недоученных в школе детей!

Шацкий сумел убедить, что работа у Агнессы Бауман не хуже любой другой. По сути, все обязанности – быть партнером для пятнадцатилетней девушки на время обучения той в школе. Теннис, танцы, застолье. Манеры, этикет, правильная речь. Как он понял, в школе готовят девочек к светской жизни. Но он не знал, что это за девочки!

Бабушка, услышав, кем он будет, впервые на него разозлилась. «Ты продаешь себя за деньги, внук! И как мне тебя называть теперь? Проститут? По мне – так лучше шел бы двор мести! Видел бы тебя сейчас дед!» – бросила она презрительно. Клим, не соглашаясь, лишь покачал головой. И подписал контракт на два года. Теперь бабушка молчит и его не замечает. А ему сегодня уезжать.

Клим подошел к двери бабушкиной комнаты и постучал. Не дождавшись ответа, все же вошел.

– Бабуль, я сегодня переезжаю за город. Прости, но ты не права. Это просто работа.

– Ты хоть знаешь, что там за контингент? Дети новых русских, отбившиеся от рук! Я узнала про школу все. Родители платят огромные деньги, чтобы из малолетних наркоманок и хулиганок там воспитали леди. Но это невозможно! Они в душе останутся прежними, даже если на них навести лоск. И ты должен будешь обслуживать этих девиц! Ты для этого учился?

– Бабуль, это же временная работа. Через два года я вернусь, и ты…

– Через два меня может уже не быть. А умирать в осознании, что единственный внук продался за деньги, выше моих сил. Но как я понимаю, обратного пути у тебя нет?

– Я подписал контракт.

– Тогда ступай. Да поможет тебе бог!

Клим ушел. Он был уверен, у него будет возможность хоть иногда приезжать домой. Он ошибался. Одним из условий контракта, который он прочел не очень-то внимательно, была полная изоляция. Как для курсисток, так и для них, партнеров.

Ксюша решила, что всю дорогу будет молчать. Она бросила лишь один взгляд на того, кто пришел за ней, и испугалась до одури. Сразу мелькнула мысль, что мачеха ее обманула насчет школы. Придумала, чтобы она не особенно брыкалась. А на самом деле… Ее везут в табор. Марго продала ее цыганам. А что еще можно подумать, когда видишь перед собой кучерявого гиганта со жгучими черными глазами? И внушительных размеров джип? Стоит такая машина немерено, никакой школе такие авто не по карману, лишь цыганским наркобаронам. Так она подумала, с тоской залезая внутрь салона и чувствуя спиной довольную усмешку Марго.

Сидя на заднем сиденье, она решилась посмотреть на цыгана в зеркало заднего вида. Встретившись с ним взглядом, неожиданно для себя успокоилась.

– Давай знакомиться, девочка. Меня зовут Гордей Иванович Прохоров.

– Ксения Семеновна Ляшенко, – ответила Ксюша спокойно. – Я могу спросить, кто вы такой?

– Начальник службы безопасности школы. А ты что подумала? – По голосу Ксюша поняла, что он улыбнулся.

– Что вы торгуете наркотиками. И детьми, – буркнула Ксюша.

– Ого! – Гордей несколько растерялся от ее прямоты.

– Нам долго ехать?

– Около часа.

– Я могу выйти по дороге? Мне нужно.

– Можешь. Я остановлюсь на заправке за городом. Сбежать хочешь?

– А что, не получится? Я и закричать могу, люди добрые помогут. Будете с милицией разбираться.

– Не стоит, девочка. У меня все документы на руках. И договор с твоей матерью.

– Она мне не мать! Она жена папы. И не имела права меня отправлять в какую-то там школу без согласия отца.

– Вот, посмотри. – Гордей протянул ей назад пластиковый файл.

– Что это? – Ксюша начала читать документ. – Это что, папина подпись? Но этого не может быть! Он в Австралии!

– Тем не менее… Хочешь, расскажу про школу немного?

– Нет! – Ксюша отвернулась к окошку. Это был заговор. Она не знала, каким образом Марго удалось получить согласие отца, но подпись была точно его. «Ну и фиг с ними! Придумаю что-нибудь на месте», – решила она.