Йин опустил тяжелую лапищу Лео на плечо:

– Да ну, Лео был впереди всех…

– Вы можете идти.

Йин смущенно поскреб в бороде, выказывая гораздо меньше воинской отваги, нежели в долине. Юранд обратил к Лео лицо с едва заметной извиняющейся гримасой.

– Разумеется, леди Финри.

И они выскользнули из шатра, оставив Лео наедине с матерью.

В убийственном молчании Лео нерешительно теребил бахрому плененного вражеского знамени. Наконец его мать соизволила вынести свое суждение:

– Ты поступил как идиот.

Он ждал этих слов, но они все равно уязвили его.

– Почему? Потому что решил сам драться?

– Потому что выбрал такое время, чтобы драться, и такой способ.

– Место великого полководца – в самой гуще сражения!

Однако он сам знал, что говорит как герой какого-нибудь дурно написанного романа из тех, что ему так нравились.

– А знаешь, что еще можно найти в гуще сражения? Трупы. – Его мать устало покачала головой. – Лео, мы с тобой оба знаем, что ты не идиот. Так зачем ты постоянно им притворяешься? Не надо было мне соглашаться, когда твой отец отослал тебя к Ищейке. Все, чему ты научился в Уфрисе, – это безрассудству, дурацким песням и ребяческому преклонению перед убийцами. Лучше бы я послала тебя в Адую! Петь ты вряд ли бы научился, но по крайней мере получил бы хоть какое-то представление об утонченности.

– Есть время для утонченности, а есть время для действий!

– Да, но не для опрометчивости, Лео. А также не для тщеславия.

– Мы победили, черт подери!

– И что вы отвоевали? Никому не нужную ферму в никому не известной долине? Это был не больше чем разведывательный отряд, Лео. Зато теперь противник имеет представление о наших силах. А точнее, об их нехватке.

С резким горьким смешком она снова повернулась к своим картам.

– Я захватил знамя!

Впрочем, теперь, когда он рассмотрел его как следует, оно казалось жалким: неуклюже залатанное полотнище, древко больше похоже на палку, чем на настоящий флагшток. С чего он решил, что под ним мог выезжать сам Стур Сумрак?

– Флагов у нас и так предостаточно, – отозвалась мать. – А вот людей, чтобы идти за ними, не хватает. Может быть, в следующий раз ты лучше захватишь в плен несколько полков?

– Проклятье, мама! Я не знаю, что мне сделать, чтобы ты была довольна…

– Слушай то, что тебе говорят. Учись у тех, кто знает больше тебя. Будь храбрым сколько душе угодно, но не будь опрометчивым. И прежде всего – постарайся, чтобы тебя не убили, черт подери! Ты всегда прекрасно знал, как сделать, чтобы я была довольна, – просто предпочитал быть довольным сам.

– Ты не можешь понять! Ты…

Он нетерпеливо замахал рукой, как всегда не в состоянии в нужный момент отыскать нужные слова.

– Ты… не мужчина, – неловко закончил Лео.

Мать подняла одну бровь.

– Если у меня и были сомнения на этот счет, они полностью рассеялись в тот момент, когда я выталкивала тебя из своей утробы. Ты хоть представляешь себе, сколько ты весил в младенчестве? Попробуй два дня тужиться, пытаясь извергнуть из себя наковальню, и после этого мы поговорим.

– Тысяча проклятий, мама! Я имею в виду, что есть такой тип людей, на которых другие равняются, к которым…

– Так же, как на тебя равнялся твой друг Риттер?

На Лео накатило воспоминание о той лошади без всадника, что проскакала мимо него на поле боя. Он понял, что лица Риттера не было среди его друзей, когда они праздновали победу. И осознал, что ни разу даже не вспомнил о нем вплоть до этого момента.

– Он знал, чем рискует, – хрипло выговорил Лео, которому вдруг перехватило горло. – Он сам выбрал сражаться. И был горд этим!

– Да, это так. Потому что в тебе есть этот огонь, который вдохновляет других следовать за тобой. В твоем отце он тоже был. Но этот дар несет в себе ответственность. Люди вверяют тебе свои жизни, Лео.

Тот сглотнул. Его гордость таяла, оставляя за собой лишь уродливое чувство вины. Так тает девственно-чистый снег, и под ним обнажается грязная, неопрятная земля.

– Надо пойти его проведать… – Лео повернулся к выходу, едва не запутавшись в болтающемся ремне одного из своих поножей. – Он… там, среди раненых?

Лицо его матери смягчилось – и это вселило в него еще большую тревогу, чем прежде.

– Он среди мертвых, Лео.

Воцарилось долгое, странное молчание. Снаружи поднялся ветер, его порывы заставляли полотнище шатра хлопать и трепетать.

– Мне жаль, – добавила она.

Нет трупов – нет славы. Лео опустился на складной полевой стул. Захваченное знамя со стуком упало на землю.

– Он говорил, что мы должны подождать тебя, – пробормотал Лео, вспомнив, с каким обеспокоенным лицом Риттер смотрел вниз, в долину. – И Юранд тоже. А я сказал, что они оба могут оставаться с дамами… пока мы сражаемся.

– Ты поступил так, как считал правильным, – мягко отозвалась мать. – У тебя не было времени подумать.

– У него была жена…

Лео вспомнил их свадьбу. Как же ее звали, черт? Подбородок выглядел немного безвольным… Подружка невесты была симпатичнее. Счастливая пара пыталась танцевать, а Белая Вода Йин проорал на северном наречии, что ради новобрачной надеется, что Риттер трахается лучше, чем танцует. Лео ржал так, что его чуть не стошнило. Сейчас его не тянуло смеяться. Подташнивало – это да.

– Клянусь мертвыми… у него ведь был ребенок!

– Я им напишу.

– Что проку в письмах? – Он чувствовал, как к носоглотке подкатывают едкие слезы. – Я отдам им свой дом! В Остенгорме!

– Ты уверен?

– Зачем мне дом? Я все равно провожу все время в седле.

– У тебя большое сердце, Лео. – Мать присела на корточки, чтобы быть с ним лицом к лицу. – Порой мне кажется, что слишком большое.

Ее бледные руки казались крошечными, зажатые в его латных рукавицах, но сейчас они были сильнее.

– В тебе есть задатки великого человека, но ты не должен позволять каждой эмоции уносить тебя невесть куда. Храбрые порой выигрывают сражения, но войны всегда выигрывают умные. Ты меня понимаешь?

– Понимаю, – прошептал он.

– Хорошо. Тогда прикажи людям покинуть ферму и отвести войска к западу, пока Стур Сумрак не прибыл с подкреплением.

– Но если мы отступим… то получится, Риттер умер ни за что? Если мы отступим, как это будет выглядеть?

Она встала.

– Как женская слабость и нерешительность, я надеюсь. Тогда, возможно, горячие головы среди северян возьмут верх, и они начнут преследовать нас с мужественными улыбками на своих мужественных лицах. И когда наконец прибудут королевские солдаты, мы искромсаем их в мелкие кусочки – на территории, которую сами выберем.

Моргая, Лео уставился в пол, чувствуя на щеках слезы.

– Понятно.

Она продолжала более мягким голосом:

– Это было опрометчиво, это было безрассудно, но это был действительно храбрый поступок… и, к худу или к добру, действительно есть такой тип людей, на которых равняются другие. Нам всем необходимо чему-то кричать «ура», глупо это отрицать. Ты расквасил Сумраку нос. Великие воины быстро приходят в гнев – а рассердившись, люди делают ошибки.

Она вложила что-то в его безвольную руку: знамя с намалеванным волком Стура.

– Твой отец гордился бы сегодня твоей отвагой, Лео. Теперь дай мне повод гордиться твоим здравомыслием.

Лео уныло побрел к выходу из шатра, опустив плечи под доспехами, казавшимися в три раза тяжелее, чем когда он прибыл. Риттера больше нет, он никогда не вернется к своей жене с безвольным подбородком, рыдающей у камина. Он погиб, убитый собственной преданностью – а также тщеславием Лео, беспечностью Лео, самонадеянностью Лео.

– Клянусь мертвыми…

Он попытался утереть слезы тыльной стороной руки, но не смог из-за латной рукавицы. Пришлось воспользоваться краем захваченного знамени северян.

«В битве человек узнает, кто он есть на самом деле…»

Лео вышел на свет – и застыл. По-видимому, весь полк собрался полукругом перед шатром его матери, ожидая его.