Он стиснул здоровенный жилистый кулак и саданул в воздух.

Лео пошевелил рукоять своего меча, снова высвобождая его из ножен. Он мог воссоздать в памяти ту атаку во всех деталях. Рвущий волосы ветер и грохот копыт. Древко секиры, передающее силу ударов в его ладонь. Искаженные ужасом лица врагов. Головокружительная радость, когда они дрогнули и обратились в бегство.

Между бровей Юранда вновь возникла маленькая озабоченная морщинка:

– Мы не имеем понятия, что находится за этим гребнем.

Лео вспомнил похороны Риттера. Слова, сказанные над могилой. Жена с безвольным подбородком, плачущая у камина… В его руках – жизни людей. Вот этих самых людей, готовых идти в огонь ради него. Его друзей. Его братьев. Он не сможет перенести потерю еще одного.

– Юранд прав. – Он с лязгом отправил меч обратно в ножны, заставил себя убрать руку с рукояти. – Мы не знаем, что находится за гребнем. К тому же, мать меня убьет, если мы туда полезем.

– Если вы туда полезете, мне можно будет уже не утруждаться.

Лео вздрогнул, вновь ощутив эту странную смесь облегчения и протеста, возникавшую всегда, когда он слышал голос матери. Впрочем, с каждым разом облегчения было все меньше, а протеста – все больше.

– Миледи! – Юранд отворотил своего коня в сторону, давая ей место проехать к Лео. Ее офицеры, отстав, толпились дальше на склоне.

– Мы неплохо справились с людьми Стура Сумрака на прошлой неделе, – проворчал Лео.

– Но сейчас Сумрак у нас на правом фланге.

Она рассекла воздух жезлом, указав в южном направлении. Лео поморщился. Все же было что-то неправильное в том, чтобы женщина размахивала полководческим жезлом, даже если она на данный момент действительно командовала войском.

– Это люди Черного Кальдера. А Кальдер не воин, как его сын… или мой, – она взглянула на Лео, подняв одну бровь. – Кальдер любит думать, как и я. Видишь вон тот лесок справа? Там он разместил свою конницу, дожидаясь, пока мы совершим какую-нибудь глупую ошибку.

Юранд выдернул у Гловарда из кулака подзорную трубу и навел в ту сторону.

– Металл, – буркнул он. – Среди деревьев.

Лео должен был чувствовать себя польщенным тем, что сделал разумный выбор. Но вместо этого он лишь рассердился, что упустил нечто столь очевидное.

– И что, мы теперь будем сидеть и позволять им смеяться над нами?

– Было бы жаль, если бы они упустили такое представление. – Его мать кивнула в сторону разваливающейся колонны, где царила еще большая неразбериха из-за необходимости обойти лужу на дороге. – Я послала в долину самых убогих оборванцев, каких только смогла отыскать, с приказом маршировать как можно менее стройно.

– Что?!

– Пускай они посмеются, Лео. Смех не оставляет за собой плачущих вдов. Наши лучшие отряды укрылись в долине за холмами, подальше от глаз. Если на нас нападут, мы будем готовы.

Наклонившись с седла, она откинула волосы с его лба:

– А это что такое?

– Ничего особенного, – отозвался Лео, отпихивая ее руки от заживающего рубца. – Мы тренировались. Я, Антауп и Барнива.

– Наконец-то удалось его зацепить, – сказал Антауп, посмеиваясь.

Юранд покашлял. Мать Лео сдвинула брови:

– Скажи мне, что вы не дрались двое на одного.

Знаменитое умение Антаупа обращаться с дамами, очевидно, не распространялось на губернаторшу.

– Э-э… не то чтобы…

– Когда ты наконец поймешь, что не можешь победить двоих сильных бойцов одновременно?

– Бремер дан Горст мог, – возразил Лео.

– Этот человек – не образец ни для чего! – отрезала его мать. – Подумай лучше о своем отце. Он был храбрым человеком, храбрее любого другого, но после измены твоего деда, и учитывая, какой слабой была Инглия, когда он принял губернаторство, он научился терпению! Он знал, на что годится. И никогда не имел чересчур высокого мнения о себе.

– А я, по-твоему, имею?

Юранд снова кашлянул, а мать Лео рассмеялась.

– Ты знаешь, как я тебя люблю, Лео, но это действительно так, хотя мне и больно это признавать. Впрочем, мало удивительного, что ты вырос таким горячим – ты ведь был зачат на поле боя.

Гловард и Барнива с улыбками переглянулись. Лео почувствовал, что краснеет.

– Мама, неужели это обязательно?

– Нет, конечно, не обязательно. Но ей-богу, каждое новое поколение, похоже, считает, что совокупление – это какое-то великое открытие, о котором до них никто не додумывался. А как они сами-то появились на свет, вот чего я не понимаю? Пора тебе уже обзавестись собственной женой. Кто-то должен за тобой присматривать.

– Я думал, это делаешь ты, – буркнул Лео.

– Мне некогда, мне надо сражаться.

– Вот в этом-то и проблема: ты ни черта не сражаешься!

– Похоже, ты так и не прочел Вертурио, которого я тебе дала? Умение не сражаться – главное на войне.

И она неспешной рысцой удалилась в западном направлении в сопровождении своих людей, как всегда оставив за собой последнее слово.

Юранд опять прочистил горло, и Лео резко повернулся к нему:

– Ну давай уже, откашляйся как следует, черт побери! Сколько можно перхать?

– Э-э, я просто хотел подчеркнуть, что миледи обычно очень здраво смотрит на вещи. И тебе действительно стоило бы прочесть Вертурио…

– Она губернаторша только до тех пор, пока король не утвердит меня на отцовском посту! После этого я смогу делать все так, как я хочу!

Три года прошло с похорон, а Лео все еще ждал гребаного назначения! Кипя яростью, он взглянул через долину на ублюдков-северян, наблюдающих со своего гребня.

– Угу, – пробурчал Юранд. Между его бровями опять залегла озабоченная складка.

– На чьей ты вообще стороне?

– Я на стороне Союза. Так же, как и ты – и твоя мать.

Лео не мог не ухмыльнуться:

– Ты, как всегда, само здравомыслие!

Юранд ухмыльнулся в ответ:

– Должен же хоть кто-то сохранять трезвую голову.

– Здравомыслящие люди дольше живут. – Лео стянул с рук перчатки, небрежно швырнул их Юранду и спрыгнул с седла, пока тот их ловил. – Но кто помнит этих ублюдков после их смерти?

Мальчишка-барабанщик, шагавший в голове следующего отряда, вообще бросил играть. Он брел, задевая коленями свой барабан и стуча зубами от холода. Когда Лео приблизился, он поднял голову и поспешно вытащил побелевшие руки из-под мышек, но не смог удержать палочки, и они полетели в грязь.

Прежде чем мальчик успел нагнуться, Лео наклонился и подобрал палочки. Зажав их в зубах, он скинул с плеч свой плащ и протянул его пареньку:

– Давай меняться!

– Милорд?

Мальчишка едва мог поверить своей удаче, высвобождаясь из постромки, на которой висел барабан, и закутываясь в лучшую в Срединных землях шерсть ценой в несколько дюжин марок.

Барнива, в кои-то веки улыбаясь, спрыгнул со своего коня и пошел в ногу с солдатами. Гловард и Юранд присоединились к нему. Белая Вода Йин тряхнул кудлатой головой, но тоже ухмыльнулся, протискиваясь в середину колонны.

– Я тогда отведу обратно ваших коней, так, что ли? – крикнул Антауп, пытаясь собрать все поводья.

– У меня кобыла! – крикнул ему Гловард. – Ты всегда хвастался, как тебя любят дамы!

По колонне прокатились неуверенные смешки. Впервые за долгое время, судя по виду людей. Лео твердо ухватил пальцами барабанные палочки, как делал это мальчишкой, когда маршировал со слугами вокруг губернаторской резиденции.

«Вождь должен делить тяготы со своими людьми», – говорил ему отец. Этим вечером Лео ждал сухой шатер, жаркий огонь и сытная трапеза, а им хорошо если достанется хоть какое-то одеяло и миска супа. Однако если по пути ему удастся немного их подбодрить, это уже будет неплохо. Неплохо для них, и неплохо для него. Кое-что, что можно показать этим ублюдкам, засевшим на холме.

Кроме того, во всем мире не было человека, меньше подходящего для безделья, чем Лео.

– Сейчас я попробую вспомнить, как барабанить, – крикнул он через плечо солдатам, – а вы попробуйте вспомнить, как маршировать!