Через минуту Малдер снова заговорил:

- Скалли, я знаю, что ты все еще там: я слышу, как ты нажимаешь на кнопки. Пожалуйста, уходи по-настоящему, - умолял он со все возрастающей тревогой. – Не позволяй им добраться до нас обоих.

- Малдер, ты же знаешь, что я не могу тебя оставить, - терпеливо пояснила Скалли. – Помоги мне придумать правильный пароль. Если кто и может его вычислить, то только ты.

- Скалли, я тебя умоляю. Ты не должна здесь умереть. Ты должна обнародовать то, что мы узнали. – Это была последняя карта, которую он мог разыграть. – Ты несешь ответственность перед всем миром за продолжение нашей работы, - с торжественными, пафосными нотками в голосе добавил он, играя на ее чувстве ответственности.

- Да, но не только перед миром. Сам знаешь, что есть вещи, ради которых стоит умереть.

- Подумай о своей семье.

И тут Скалли решила, что ей придется проявить жестокость. Она понимала, что он напуган и при этом беспокоится за нее. Но у него куда лучше, чем у нее, получится решить эту головоломку, если ей только удастся заставить его сосредоточиться.

- Малдер, ты меня отвлекаешь. Если не можешь помочь мне решить проблему, тогда просто помолчи. Я отключусь из-за газа минут через пятнадцать.

Это наконец убедило его в том, что она не собиралась уходить, так что он заставил себя включить режим профайлера.

- О чем говорила доктор Энтони? Какой она была?

- Она не стала распространяться о своей работе, если не считать упоминания о разведении скота, что на самом деле не соответствует действительности, разумеется. Как насчет «ПЧЕЛ»? – спросила Скалли, одновременно вводя на клавиатуре это слово.

- Как насчет «ОСПА»? - предложил Малдер.

- Она была одержима деньгами, выделяемыми на проект. Она все говорила и говорила о том, как соблазнительно обладать такими средствами. Никто не устоит перед такими суммами, говорила она.

- Скалли, попробуй «ДЕНЬГИ» (1), - немедленно отозвался Малдер. – Думаю, эту женщину мучила совесть из-за того, что ее купили.

Из-за все усиливающегося головокружения и убежденности в том, что это слишком простое решение, Скалли едва не пропустила то, что лампочка вспыхнула зеленым. Она потянула за ручку, и когда та поддалась, очень осторожно открыла дверь. Столь же осторожно они направились к выходу из здания, по пути ничего не трогая и с трудом удерживаясь от того, чтобы перейти на бег.

Когда они вышли на холодный чистый воздух, то ускорились настолько, насколько позволяли их пострадавшие накануне тела. Они не останавливались до тех пор, пока не достигли небольшого возвышения в трехстах метрах вниз по дороге. Улегшись на землю с другой его стороны, напарники приготовились ждать взрыва.

- Что случилось с «Джимми»? – с большим сарказмом, чем намеревался, спросил Малдер.

Услышав тон, которым он задал этот вопрос, Скалли окинула его испытывающим взглядом.

- Он со своими людьми на пути по домам, где их ждут теплые маленькие постельки. Они не могли рисковать обнаружением, возвращаясь за тобой, - не менее насмешливо, чем он, отозвалась она.

- Он был прав, Скалли. Их деятельность куда важнее, чем происходящее с любым из нас, включая меня.

- Не для меня, - ответила она. – Мне надо позвонить шерифу Рейнольдсу и дать ему наводку на Хансена, хотя уверена, что его уже и след простыл.

Скалли именно это и сделала, и шериф Рейнольдс пообещал прибыть в Бар Джей в течение часа.

Они прождали взрыва еще минут пятнадцать.

- Мне холодно лежать на земле, - в конце концов заявила Скалли. – Я немного похожу.

Они оба встали, по-прежнему не сводя глаз со здания.

- Знаешь, Скалли, может, план Хансена не сработает. Может, я мог бы вернуться и установить, где находится резервуар, который снабжает здание газом. Если бы я перекрыл газ в источнике, то, возможно, предотвратил бы взрыв, и у нас появился бы шанс найти какие-нибудь улики, - осторожно предложил Малдер.

- Скажи, что пошутил, Малдер, - велела ему Скалли, - потому что если нет, я тебе в ногу выстрелю.

- Вообще-то, я предпочитаю плечо, - скорчил гримасу Малдер, потирая левое бедро.

- Ради чего стоит умереть? – вдруг спросил он. – Кроме разоблачения заговора.

- Ради веры. Доверия и веры, твоих в меня. При всей неуверенности, в которой мы живем, мы должны верить друг в друга. Это единственное, что позволяет мне продолжать.

Малдер принялся раздумывать над правильной шуткой, которая разбавила бы торжественность момента. Пока Скалли умирала от рака, его эмоции стали максимально простыми. Он позволял себе чувствовать и показывать свою скорбь, свой страх, ощущение потери частицы самого себя в случае ее смерти. Радость после ее ремиссии также была простой. А потом, с их возвращением к работе и его презрением к себе за прошлое легковерие, эмоции снова усложнились. К счастью, он знал ответ, ведь многие годы полагался на это самое решение.

Он загрузит себя круглосуточной работой, сядет на постоянную диету из порнофильмов, чтобы обуздать свои гормоны, и добьет любые выжившие эмоции циничными шутками. Вот почему его так поразило то, что он произнес дальше:

- Странно, Скалли, ведь я совсем не то хотел сказать вчера, когда ты поблагодарила меня за спасение твоей жизни. Каким-то образом слова изменились до того, как я их озвучил, превратившись в эгоистичную ремарку, подразумевавшую, что меня больше волновали очки в дурацкой игре разума, чем твоя жизнь. Как я мог сказать что-то столь бесчувственное? И это ведь не в последний раз, верно? – добавил он с мрачным смирением.

Скалли пришлось потрудиться, чтобы скрыть удивление. Малдер никогда не говорил ничего столь же самоуничижительного раньше. Если он неуверенно пытался выразить свои чувства, она не хотела спугнуть его, отреагировав на его признание чересчур остро.

- Нет, это не было бесчувственным. Я знала, что ты не это имел в виду.

- Да, полагаю, ты знаешь меня достаточно долго, чтобы это заметить. Половину времени я сам не понимаю, что чувствую, и тем более не понимаю, как эти самые чувства выразить. Это наша семейная традиция, - легкомысленно добавил он.

Когда Скалли представляла Малдера в детстве, то не могла избавиться от образа мальчика Кая, играющего с льдинками во дворце Снежной королевы. Осколки ее волшебного зеркала застряли в глазу и сердце Кая, заморозив его эмоции. В простом мире сказок его подруга Герда растопила осколки своими слезами. К сожалению, реальные люди были куда сложнее. Малдеру причиняли боль самые дорогие ему люди. Раздумий о происхождении и размерах нанесенных ему ран было достаточно, чтобы вызвать у нее самой слезы ярости.

- Все нормально, Малдер, я понимаю, - сказала она, ободряюще похлопав его по руке.

- Ой, у тебя руки ледяные, - воскликнул он. – Вот, надень мой свитер, - предложил Малдер, расстегивая его.

- Нет, на тебе не больше надето, чем на мне… смотри!

Здание словно бы воспарило и увеличилось в размерах у них на глазах. Микросекунды спустя протяжный рокочущий рев взрыва достиг их ушей, и здание исчезло в раскаленном оранжевом пламени. Взмывший к небесам дым казался черно-серым в свете пожара. В течение минуты пристройки тоже взорвались фейерверками, хотя их было и не так отчетливо видно.

Малдер воспользовался отвлечением, чтобы надеть на Скалли свой свитер, и обнял рукой за плечи в попытке согреть их обоих. Ей было так приятно, что она не стала снова протестовать.

- Надо отдать парню должное: он специалист по поджогам. Это место распалось на атомы, - заметил Малдер.

Первым к ним подоспел Зеб. Он услышал взрывы и оказался сильно разочарован, когда понял, что они не были вызваны падением летающей тарелки. Напарники сказали ему, что Хансен взорвал здания в попытке скрыть незаконные эксперименты над животными, и он заметил, что и пятнадцати лет недостаточно, чтобы как следует узнать человека.

Пожарные из Дюбуа прибыли следом за ним.

Малдер подошел к главному пожарному и рассказал ему, что произошло, с некоторыми разумными опущениями.