Отец Мартин поздравил себя с тем, что сумел перечислить эти разумные аргументы совершенно невозмутимым тоном.
- Во-первых, не думаю, что мы можем судить о том, что бы допустил или не допустил барон Филипп, будь он сейчас здесь. Его старший управляющий и баронесса не против того, чтобы я распоряжался этим делом по своему усмотрению. Во-вторых, Джозеф не был основным обвинителем. Ею была, как вы ее называете, «Чернушка» Элисон. О небо, ей полагалось оставаться тайным свидетелем, - с притворным ужасом воскликнул отец Данджело, делая вид, что якобы проговорился.
- Ну, я уверен, что вы двое умеете хранить секреты. Элисон хотела оставить свою личность в тайне из-за компрометирующего характера ситуации, благодаря которой она обнаружила доказательства колдовства сестры Кэтрин. Но вам ли об этом не знать, верно, отец Мартин? Она призналась в своих плотских отношениях с вами и показала колдовской амулет, который обнаружила под вашим матрасом. Она знала, что сестра Кэтрин сделала его, чтобы приворожить вас, потому что он был изготовлен из рыжих волос вперемешку с вашими, плюс еще некоторого количества какого-то отвратительного вещества, добавленного для того, чтобы заклинание сработало.
Сестра Кэтрин впилась взглядом в лицо отца Мартина, словно бы прося его объяснить суть выдвинутых обвинений. Его потрясенное выражение подсказало ей, что в них было достаточно опасной правды.
- Полагаю, Джозеф не столь легко поддался бы на уговоры Элисон, если бы его дорогая жена не умерла за несколько недель до этого. Элисон убедила его, что сестра Кэтрин причинила вред Летиции и ребенку. Затем мы нашли в монастыре святой Урсулы послушницу, которая сохранила какие-то подозрительные листья. Они находились в сумке сестры Кэтрин после замятой смерти другой послушницы. В них опознали растение, которое приводит к выкидышу. Неохотно, но все же считая это своим долгом, сестра Эдриан сообщила мне об этой улике. Не стоит так уж поспешно отрицать существование магического приворота, отец Мартин, потому что если вы не под влиянием заклинания, вас могут обвинить в пособничестве колдовству. В конце концов, вы тоже помогали ухаживать за Летицией. Я даже слышал, что вы были в монастыре той ночью, когда умерла молодая монахиня.
Он с садистским наслаждением наблюдал за тем, как отец Мартин пытается сохранить невозмутимое выражение, напоминая себе о том, что сейчас действительно важно. Ему нельзя думать о достойной сожаления предпосылке этой трагедии – необходимо сосредоточиться на его цели. Удивительно, но у него получилось.
- Не важно, каковы улики или показания – то, что вы удерживаете здесь сестру Кэтрин, ставя ее жизнь под угрозу, противоречит закону и обычаю. Я намерен немедленно выразить свой протест отцу Уолтеру и членам городского совета. Вы и понятия не имеете о том, как высоко люди этого города ценят сестру Кэтрин, но уверяю вас, что они придут в ярость, когда узнают, что с ней обходятся так жестоко. Вам же будет лучше, если вы вернете ее в монастырь до того, как я приведу сюда подкрепление из горожан, чтобы они своими глазами увидели, в каких условиях ее содержат.
Отец Данджело всматривался в ничего не выражающие лица своих противников и спрашивал себя, как ему пошатнуть эту отстраненность и добиться прогресса в попытке сломить их. Пока что ему даже не удалось разделить их откровением насчет Элисон. И тут до него дошло. Все гениальное просто.
Он наклонился к сестре Кэтрин и взял ее левую руку в свою, словно бы на прощание. Внезапно он с силой дернул ее вверх, над головой сестры Кэтрин, а потом резко крутанул. Она не смогла сдержать крика при этой внезапной неожиданной агонии. Несколько секунд она извивалась от боли, пока он не отпустил ее руку. Слезы побежали по ее щекам, и, судорожно всхлипывая, она хватала ртом воздух, пытаясь совладать с собой.
- Ради всего святого, зачем вы это сделали? – напряженно спросил отец Мартин, приближаясь к отцу Данджело. Красная пелена гнева застилала ему глаза, вытесняя все разумные мысли из его метущегося разума.
- Не все делается ради чего-то святого, - с глупым смешком ответил Данджело. – Невозможно занимать подобную должность и не получать удовольствие от своих обязанностей.
Отец Мартин ударил его в челюсть с такой силой, что он мешком повалился на каменный пол.
Через несколько секунд двое стражников Данджело ворвались в темницу и обездвижили отца Мартина, скрутив руки ему за спиной. Третий тем временем помогал отцу Данджело подняться.
Данджело коснулся покрасневшей и распухшей челюсти и, подойдя к отцу Мартину, произнес:
- Мне не нравится быть на принимающем конце насилия. – Злобно улыбаясь, он провел пальцем по щеке отца Мартина. – Он обвиняется в нападении на священника. Поместите его в камеру рядом с этой, - велел он солдатам.
Несмотря на обволакивающий ее туман боли, сестра Кэтрин ничего не пропустила. Внезапно она подала голос.
- Отец Данджело, пожалуйста, пошлите за писарем. Я желаю признаться в колдовстве, включая наложение чар на отца Мартина. Я сделала так, чтобы он пришел сегодня сюда и помог мне сбежать, и я также заставила его напасть на вас.
Отец Мартин бросил на нее исполненный муки взгляд.
- Кэтрин, не признавайтесь, - принялся умолять он. – Вы невиновны, и суд сочтет вас таковой, если вы выживете. Если же вы признаетесь, они смогут…
- Уведите его отсюда, - прервал его отец Данджело.
Когда они выволакивали его из камеры, он услышал разговор сестры Кэтрин и Данджело.
- Если я признаюсь, вы должны освободить его. Его не сочтут ответственным за его действия.
- Посмотрим. У него и вправду есть кое-какая защита со стороны друзей его семьи.
Затем они погрузились в молчание в ожидании писаря. Они слышали, как отца Мартина запихнули в соседнюю камеру, несмотря на его яростное сопротивление. Он продолжил кричать, заглушая звуки борьбы:
- Кэтрин, доверьтесь мне. Не признавайтесь. Не лгите ради меня. Данджело, что если я признаюсь, что был главой чертового шабаша, и скажу, что она в нем не участвовала!
- Тогда я обвиню ее в том, что она наложила на вас чары и заставила сделать ложное признание, - вслух рассуждал отец Данджело, после чего подошел к зарешеченному окну и приказал солдатам связать отца Мартина и заткнуть кляпом.
В наступившей тишине сестра Кэтрин задалась риторическим вопросом:
- Вы никогда не проигрываете, не так ли? – Когда он покачал головой, она продолжила: - Почему вам так важно признать меня виновной? Вы планировали мою смерть в заточении, лишь бы избежать оправдательного приговора. Почему?
- Ничего личного, сестра, - ответил он. – Я приехал сюда, чтобы продемонстрировать власть Папы и Римско-католической церкви – безграничную власть. Мне нужен был пример, чтобы посеять страх в сердца этих людей. Я не знал, какими будут обвинения, но выдвинутое против вас оказалось идеальным. У меня есть трое свидетелей и физическая улика. Проблема в том, что свидетельские показания могут оказаться непрочными. Я же не могу позволить вам стать примером того, что кто-то способен избежать власти Церкви, если улики недостаточно убедительны. Я хочу, чтобы люди помнили, что обычный человек, даже монахиня, может быть уничтожен нами по одному лишь обвинению. Это упрочит наш контроль над этими местами на многие годы вперед. По правде говоря, сестра Кэтрин, мы все еще планируем вашу смерть, но, возможно, смерть отца Мартина окажется лишней.
Ее глубоко удручало то, что отец Мартин корил себя за обвинение, выдвинутое Элисон. Она понимала: Данджело рассчитывал на то, что это откровение нанесет удар по их совместной обороне против него, но это не сработало. Данджело и понятия не имел, что ей было известно, почему Мартин так поступил, и это знание не оставляло в ее сердце места для ревности. Ее отказ признать их любовь друг к другу, ее постоянное избегание его попыток обсудить их горько-сладкую привязанность, подтолкнули отца Мартина к этой пропасти. У него был соблазн, которого она была лишена, и он ему поддался. Но это не изменило природу их связи. Однако Данджело все равно выиграл в итоге, но не хитрой стратегией, а простой угрозой применения силы по отношению к одному из них. Они ничего не могли этому противопоставить.
