В третий день по их возвращению в Вашингтоне Малдер сидел в своей гостиной, смотря какое-то типичное шоу о ловле призраков с приглушенным звуком, когда услышал, как большая машина свернула на его подъездную дорожку. Он поднялся, подошел к окну у двери, отодвинул занавеску и в тускнеющем свете дня разглядел монстрообразный спортивный внедорожник Скалли, припаркованный перед домом. Малдер натянул старые пыльные ботинки, которые держал у порога, и когда ступил на крыльцо, Скалли как раз вышла из машины со спортивной сумкой на плече и принялась доставать чемодан с заднего сиденья.

– Привет, – бросил он, спускаясь по ступенькам. Вечерний воздух стал заметно прохладным. Скалли облачилась в длинное зимнее пальто, без сомнения уже скучая по солнцу пустыни.

Она повернула голову в его сторону, когда он заговорил; должно быть, она не услышала его приближения, наклонившись в салон машины.

– Привет, – отозвалась она и опустила чемодан на землю с глухим стуком. Через ее плечо он разглядел больше предметов, сложенных в дальнем углу машины.

Малдер подошел ближе, коснулся ее плеча и поцеловал в щеку. Ее кожа была прохладной на ощупь.

– Не ожидал тебя сегодня.

Скалли подняла взгляд, и он заметил ее нервозность и с трудом сдерживаемое беспокойство. Очевидно, он чего-то недопонимал.

– Да, – ответила она. – Извини, я не… позвонила… я…

– Скалли, тебе и не обязательно было звонить.

– Нет, я знаю, просто… – Она обхватила ручку чемодана и посмотрела на него своими бездонными голубыми глазами.

Он выгнул брови, побуждая ее продолжать.

– Мы куда-то собираемся? Какое-то расследование, о котором я не знаю?

– Нет, никакого расследования. – Она приподняла бровь, выдержала паузу и затем просто спросила: – Могу я вернуться домой?

«О, Господи, Скалли». Малдер закрыл глаза и испустил тяжелый вздох.

Он протянул руку и, когда она взяла ее в свою, покачал их сцепленные ладони.

– Скалли, нет ничего, чего я хотел бы больше. Но ты не обязана это делать. Если ты не хочешь жить вместе, если это слишком для тебя, я все равно буду в том месте, которое бы ты хотела назвать домом. – Какое-то время они молча смотрели друг на друга, но он не вполне прослеживал ход ее мыслей. – Но если ты и вправду хочешь быть здесь, – осторожно продолжил он, – я всегда буду тебе рад.

Скалли кивнула, но ее глаза наполнились слезами, и она все еще молчала. Сила ее взгляда была почти опустошающей. Малдер снял с ее плеча сумку и положил на камень у своих ног. Он шагнул ближе, скользнул ладонью под ее расстегнутое пальто и положил ее ей на бедро.

– Ты правда хочешь здесь быть? – мягко спросил он.

Она кивнула и закусила губу.

– Я правда хочу здесь быть.

Вечерний ветерок взъерошил ее волосы и коснулся щеки. Он убрал непокорные пряди ей за ухо и погладил большим пальцем похолодевшую щеку.

– Ты хочешь дом, где мы будем бороться за то, чтобы удержать тьму за порогом.

Скалли долго раздумывала над ответом, не сводя взгляда с его запыленных ботинок.

– Малдер, теория гласит, что Черноглазые дети приходят, чтобы учиться, верно? Что… они хотят понять, как человеческие родители заботятся о своих детях. Они хотят научиться эмпатии.

Она подняла глаза, ожидая подтверждения.

– Одна из теорий, да. Что сами пришельцы учатся тому, как успешно растить гибридов – тому, что нужно человеческой стороне их натуры.

Она кивнула.

– Что ж, если все их боятся… если все отталкивают этих детей… они никогда не научатся. Думаю, иногда… нужно приблизиться к темноте, чтобы привнести свет в эти тени.

Он ответил грустной улыбкой.

– Может, и так, Скалли, но с тебя уже достаточно. Определенно достаточно. Тебе не нужно жертвовать большим. Если ты хочешь жить в мире и спокойствии, то точно этого заслуживаешь.

– Полный покой для умерших, – возразила она. – Жизнь – это движение. Действие. А заслуживаю я… жизни с человеком, которого люблю больше всего на свете. И который, я надеюсь, все еще любит меня так же.

– Ты знаешь ответ на это.

Она кивнула и сжала его ладонь.

– Я всегда хотела быть здесь, – добавила она так тихо, что он едва ее расслышал. – Но я просто… боялась. Испугалась. – Ее слегка дрожащий голос звучал по-настоящему интимно. Ее подбородок задрожал, и, когда она всхлипнула, одинокая слеза скатилась по его большому пальцу.

– Все в порядке, – успокаивающе произнес он. – Мы во всем разберемся. Вместе.

– Вместе.

Малдер погладил ее по щеке, а потом наклонился для долгого нежного поцелуя, чувствуя на губах ее слезы. Ее волосы развевались вокруг его лица, словно перья.

– Не бойся, – прошептал он.

Она покачала головой и, обняв его, замерла.

– Пойдем, – сказал он, когда свет окончательно померк, а порывы ветра стали ледяными. – Давай занесем твои вещи внутрь.

Они перенесли все в дом. Малдер обнаружил, что она взяла много вещей для первоначального переезда, и счел это странно комфортным.

Когда Скалли отогрелась достаточно для того, чтобы позволить ему снять с себя пальто, он отправился на кухню приготовить ей горячий чай. Вернувшись в гостиную с чашками в руках, он обнаружил ее у камина, осторожно выпрямляющей рисунок коттеджа у моря в золоченой рамке. Она протерла драгоценный предмет рукавом свитера и аккуратно поставила картину туда, где она всегда стояла. Малдер поставил чашки на журнальный столик, подошел и обнял Скалли со спины.

– Извини, – прошептала она. – Извини.

– Ш-ш… – Он поцеловал ее в волосы. – Все еще хочешь найти место у моря? – спросил он, почти касаясь губами ее уха.

– Может, когда-нибудь, – ответила она. – Но прямо сейчас я просто хочу быть здесь. Это наш дом.

***

Они снова стали работать в безумном темпе. Три дня они провели в Миннесоте (в гребаной замороженной Миннесоте, господи боже), преследуя оборотня, который оказался просто чокнутым парнем в меховом костюме, хотя и с убийственными тенденциями, так что время было потрачено не напрасно.

Дома они едва успевали поесть, переодеться и немного поспать, однако им оказалось удивительно легко вернуться к этой комфортной норме. Они знали свои домашние обязанности и ожидания друг от друга.

На десятый день возвращения Скалли сидела на старом, видавшем виды диване, облокачиваясь на одну из его боковин с убранными в хвостик волосами, лежавшим на коленях ноутбуком и укутывающем ноги одеялом. Она была целиком поглощена читаемой статьей. На спинке дивана лежал маленький блокнот, в котором она иногда делала записи. В последнее время она все больше и больше интересовалась генной эволюцией. Ей хотелось бы применить… неортодоксальные свидетельства, которые она собрала в течение лет работы над «секретными материалами» к ее теперешней области исследований. Она уже какое-то время подумывала о том, чтобы заняться исследованиями. Возможно, когда ее тело больше не будет соответствовать стандартам полевой работы, она вернется к докторской степени, внеся свой вклад в научную литературу в последние годы жизни.

Она так погрузилась в чтение, что не заметила, как Малдер вернулся в комнату и присел на корточки рядом с ней. Она подняла на него взгляд, немного испугавшись от неожиданности, и улыбнулась.

– Эй, – тихо сказала она, вынимая один наушник из уха.

Глаза Малдера блеснули, но он ничего не ответил. Нежно убрав прядь волос с ее виска, он положил руку ей на ногу. Глубина и интенсивность его взгляда заставили ее забыть о докторе Дарио Валензано и коротком жизненном цикле африканских Нотобранхах Фурцера (2).

Она обвила запястье Малдера пальцами и нахмурилась, задавая вопрос не только словами, но и взглядом.

– Что?

Малдер покачал головой, по-прежнему смотря на нее с искренностью и благоговением, от которых ее сердце забилось быстрее. Затем он медленно моргнул, пожал плечами и тихо сказал:

– Ты здесь.

На их диване. Живя их жизнью. Так, как они жили в течение долгого времени. И так, как в течение долгого времени не жили.