– И тебя это устраивает?

– Устраивает? Это неподходящее слово. Скорее, не вызывает недовольства.

– И что насчет твоего собственного опыта? Твоих воспоминаний?

Скалли сложила руки на груди. Опершись на перила, огораживающие окно, и скрестив ноги в лодыжках, она походила скорее на женщину с обложки гламурного женского журнала, чем на уставшего после долгой дороги федерального агента. Прищурившись и нахмурив лоб, она устремила взгляд в дальний конец терминала.

– Не знаю. Сомневаюсь, что это связано с делом.

Малдер пораженно фыркнул.

– Что? Как это может не быть связано? Ты рассказывала, что Черноглазые дети говорили с тобой об Эмили.

– Они не называли ее имя. Я могла…

– Скалли, ты говорила, что помнишь, как видела одного из Черноглазых детей во время своего похищения.

– Травматические воспоминания чрезвычайно ненадежны. Мозг заполняет пустоты чем-то знакомым. Я смотрела на изображения этих Черноглазых детей в течение нескольких дней до того, как ожили воспоминания, так что…

Малдер начал слегка, но настойчиво постукивать средним пальцем по виску Скалли.

Она отмахнулась от его руки, но переплела их пальцы и стиснула его ладонь, прежде чем отпустила. Он понял ее безмолвный посыл. «Да, Малдер, я знаю, что пытаюсь придумать нелепые объяснения своим воспоминаниям, но не готова это обсуждать, так что давай оставим эту тему». После всех этих лет он научился неплохо читать ее мысли, словно второй язык.

– И какая у тебя теория? – спросила она, меняя тему, и повернулась к нему лицом. Возвращения контроля над ситуацией придало ей уверенности. – Ты веришь нашему параноидальному художнику? Думаешь, Черноглазые дети и похищения связаны? Думаешь, и то и другое является продуктом правительственных экспериментов с передовой генетикой?

Малдер покачала головой.

– Это легитимная теория, но она нуждается в доказательствах, которых у нас пока что нет. Уверен, что они связаны, да, но не могу утверждать, как или почему.

Скалли обдумала сказанное, по-прежнему мысленно складывая кусочки головоломки.

– Справедливо, – заметила она.

И вдруг случилось непредвиденное: вспышка, словно визуальная пуля в луче света. Капля крови потекла к губе Скалли. Быстро поднеся руку к носу, она смахнула жидкость, посмотрела на запачканный палец и поморщилась.

– Проклятье…

– Скалли? – Его голос казался каким-то блеклым, словно звук вдруг перестал распространяться по терминалу.

– Нет, все в порядке, я просто…

Малдер и сам не заметил, как извлек из кармана платок, но в мгновение ока поднес его к ее носу, помогая остановить кровь. Он по-прежнему носил платки – двадцать лет прошло, а он до сих пор их носил.

Скалли забрала у него этот кусочек ткани и прижала к носу, но он не убрал рук, по-прежнему тянясь к ней и замерев в таком положении. Сердце билось где-то в районе горла, и он готов был поклясться, что все остальные люди в терминале растворились в солнечном свете.

– Скалли, ты же не впустила их, верно?

– Что? – Она перевела на него взгляд, сбитая с толку, и недоумевающе нахмурила лоб.

– Они не зашли в твой номер? Черноглазые дети. В машину? У тебя был с ними прямой контакт? Они пропали, когда ты открыла дверь? – настойчиво начал сыпать вопросами Малдер, сам слыша, что тон его голоса стал более резким, но не в силах совладать с охватившей его паникой.

– Малдер, нет…

– Ты подверглась воздействию радиации, могло это?..

– Малдер! – Она повысила голос, чтобы привлечь его внимание и, возможно, нескольких проходивших мимо людей, если бы в мире оставались еще люди помимо них. Скалли схватила его за запястье, призывая его посмотреть ей в глаза, а не на ее нос (который больше не кровоточил – кажется, кровотечение прекратилось), и он подчинился – как и всегда.

– Малдер, это из-за сухого воздуха! И возвышенности. Это случалось и прежде, это мое слабое место. – Она покачала головой. – Все дело в пустыне. Я в порядке. – Она погладила его по руке и, проведя вниз по рукаву, сжала его ладонь.

Он был слишком испуган, а потому смысл его слов не сразу дошел до него. Когда же звуки наконец обрели смысл, он поспешно уточнил:

– Ты уверена?

– Уверена, я в порядке.

Он пронзил ее взглядом, впитывая отразившуюся в ее глазах правду, и когда она наконец дошла до его разума, облегчение было поистине ошеломительным.

– О боже. О боже, Скалли… – Терминал вновь наполнился людьми – гудящими без слов голосами. Он чувствовал головокружение и вслепую сделал несколько шагов назад, чтобы плюхнуться на пластиковый стул. Уперев локти в колени, он опустил голову. – Господи… – выдохнул он, закрыв лицо ладонями, а потом проведя ими по щекам.

Скалли быстро присела рядом с ним на корточки, позабыв об оставленных у окна сумках. Он видел, как она включила режим врача, делая визуальный осмотр его состояния. На ее лице отразилась смесь беспокойства и веселья с небольшим вкраплением растроганности.

– Малдер… – начала она. – Ты в порядке? – Она коснулась его груди рукой. – Твое сердце бьется как сумасшедшее.

Он сделал еще один глубокий вдох. Просто дыша, он забыл об этом на какое-то время.

– Господи, Скалли, ты до чертиков меня напугала.

Она положила руку ему на колено, второй коснувшись его плеча.

– Все в порядке. Милый, я в порядке. Обещаю.

– «Милый»? – Он поднял голову, убирая руки от лица. – Насколько я бледен?

На лице Скалли отразилось смущение и обида.

– Ну… ты в порядке… я… я когда-то… я называла тебя… – Она, казалось, не могла сформулировать цельное предложение из теснившихся в ее голове слов.

– Когда-то, – уточнил он, подразумевая просто утверждение, но зная, что в тоне его голоса проскользнула обида.

Она приняла его слова, по-прежнему сидя перед ним на корточках с рукой, покоящейся на его колене в качестве моральной поддержки. Даже сейчас, когда он сосредоточился прежде всего на том, чтобы избавиться от точек перед глазами и прояснить зрение, чтобы не плюхнуться в обморок в гребаном аэропорту Эль-Пасо, он невольно отметил, какой умопомрачительно красивой она была в солнечном свете. Ее глаза были такими голубыми, что казалось, что свет идет изнутри, веснушки – яркими и игривыми, линия твердого подбородка изящно очерчена. Она стерла все следы крови с кожи, но ему только предстояло стереть их из своей памяти.

– Ну, когда мы больше не были, – начала она, – в отношениях. И когда вновь начали работать вместе, я не могла позволить привычке… – Она прикрыла глаза при возросшей серьезности своих слов. – Это был еще один способ держать тебя на расстоянии, не так ли? Притворяться, что мы могли вернуться к прежнему состоянию.

Малдер смягчился. Он и вправду не хотел, чтобы его слова ранили ее. Он вообще сомневался, что в его словах был хоть какой-то смысл. Над их головами объявили очередную задержку их рейса на испанском.

– Скалли, можешь звать меня Малдером или Чарли Брауном, если пожелаешь, пока с тобой все в порядке.

– Я в порядке, – добродушно повторила она, проявляя завидное терпение. – В полном.

***

Из-за задержки вылета и потерянного времени в путешествии на восток они прибыли в аэропорт Рейгана глубоко за полночь. Холлы терминала были тусклыми и жутковатыми, магазины – темными и неуютно тихими. Они со Скалли заказали по такси, и, воспользовавшись темнотой и тем, что сдержанность Скалли была ослаблена усталостью, Малдер поцеловал ее на прощание, прежде чем усадил в приехавшую за ней машину.

На следующий день на них свалилась гора бумаг, накопившихся, пока они были в отъезде. Прошлогоднее дело передали в суд, и помимо этого появились по крайней мере с дюжину «секретных материалов», предлагаемых их вниманию региональными силами правопорядка и подготовленных Скиннером для проверки их легитимности.

На следующий день Малдер и Скалли смогли отправиться поужинать в одно из их любимых мест, при этом избегая упоминаний о работе. Когда вечер подошел к концу, они договорились об очередной встрече в субботу.