Юне хотела было спросить насчет внушения, но передумала: ей пока не хотелось, чтобы Верн узнал, что она слышала их ночной разговор с Холодцом.

- А по мне, они поступили правильно. Я по своему характеру не создан для жизни джедая, всякого там «никаких привязанностей», «служение галактике» и прочей ерунды. Хотя Сила и световой меч – это, конечно, круто. Удобная штука. Но мне и с бластером неплохо, а порой и без него.

Юне, готовая уже возмутиться, вспомнила оглушенного в подворотне громилу – и прикусила язык.

- Вот ты, - продолжал Верн, - тебя же забрали у семьи? И тебе никогда не хотелось вернуться?

- Я попыталась, - сурово ответила Юне. – И оказалась на пепелище. Империя постаралась. И вообще, - добавила она, взяв себя в руки, - мы сейчас не обо мне говорим. Продолжай.

- Извольте. – Верн отвесил ей насмешливый поклон. – Хотя рассказывать особо не о чем. У отца была крепкая команда на станции. У них я научился чинить всякую технику, научился летать буквально на чём угодно. Несколько раз пытался участвовать в гонках и даже пару раз победил. И, как всегда, однажды настал момент, когда птенчику захотелось расправить крылышки и вылететь на волю – даже не подозревая, какая она, эта воля. – Он вздохнул и замолчал.

- Тогда… как раз начались Войны клонов, да? – Тихо спросила Юне.

- Ага. Потом я узнал, что родителей хотели призвать – ну, как механиков, но мама сунула кому-то на лапу, и их оставили в покое. А я к тому времени уже бороздил гиперпространство на моем «Отщепенце».

- Почему ты его так назвал? – Поинтересовалась Юне.

- А он уже так назывался. Мне ребята на станции говорили: «Придумай, мол, новое имя, это не к добру», а мне было плевать. Мне даже понравилось, как оно звучит. Хотелось опасностей, хотелось приключений, это же казалось так здорово, да? А кто ищет, тот найдет. И я нашёл, на свою… э-э, голову.

- Ты стал контрабандистом?

- Угадала. Я что только не возил, причем не всегда контрабандой. Со мной заключали договоры и серьезные торговые фирмы – благо, птичка у меня быстрая. Только на военные поставки не подписывался – ни Республике, ни Конфедерации. Хотя продукты, лекарства и прочие снабжения возил на разные планеты, и тем, и другим. Мне было всё равно, и дело не в деньгах. Просто везде живут живые существа, которые хотят есть и которым плевать, с кем воюет их долбаное правительство.

- Тогда зря ты смеялся над «служением галактике». Ты этим и занимался. Ты поступал правильно.

- Снабжая твоих врагов? Хотя, ты тогда была, наверное, ещё мелкая, чтобы…

- И, тем не менее, я участвовала в войне. – Юне прикрыла глаза и отвернулась. Зачем только она затеяла этот разговор? Впрочем, кто знал, какое направление он примет? И всё же, в груди снова зажгло.

Верн это заметил.

- О, я, похоже, задел какие-то неприятные воспоминания… Прости меня, Ойре, слышишь? – Он подошел и приобнял её. - Прости, я не хотел. Впрочем, эта долбаная мясорубка в какой-то степени задела всех в галактике…

Юне высвободилась и повернулась к нему. Глаза её были сухи.

- Это ты прости – совсем расклеилась. Мы же не обо мне говорим, и даже не о войне… И что было потом?

- Потом? – Глаза Верна потемнели. – А потом мне как-то позвонили приятели и сказали, что к моим родителям на станцию заявились какие-то бандюги и предложили им крышу – за приличные деньги, естественно. Отец мой таких типов всегда посылал куда подальше, послал и тогда. Ну, они умотали… а потом вернулись. С торпедами. В общем, разнесли станцию ко всем ситхам… вместе со всеми, кто там был – с рабочими, с клиентами.

Юне не стала задавать глупый вопрос. И так было понятно, что родителям Верна спастись не удалось. Вместо этого она спросила другое:

- И ты узнал, кто это сделал?

- Узнал. Я их искал почти два года, зато, когда нашёл… – Он сжал ладони вместе и звонко хрустнул пальцами. Юне помертвела: она живо представила себе, как эти могучие руки смыкаются на чьих-то шеях… и без усилий ломают их…

- И потом тебе стало легче? – Осторожно поинтересовалась она.

Верн задумался.

- Хороший вопрос, джедай. Пожалуй, нет. Зато я знал одно: больше они ни с кем такого не сотворят. Знаю, что ты скажешь, – есть и другие. Да, есть, и много. Их дружки потом начали на меня самую натуральную охоту. Суди сама, чем она закончилась.

Он замолчал. Юне тоже не сказала ни слова, только посмотрела на него и отвела взгляд.

- Похоже, ты разочарована… – Сказал, наконец, Верн. – А чего ты хотела? Я не герой, а самый обычный человек. Поэтому я и считаю, что джедая из меня бы не вышло. И я не говорю, что поступил тогда правильно, что месть – это хорошо, просто… у тебя такое тоже наверняка бывало: ты заходишь слишком далеко, и обратной дороги уже нет…

Юне стряхнула ещё одно тягостное воспоминание, которое часто посещало её последние десять лет: видение в пещере Ачойи. Тогда призрак мастера Колосса, её первого учителя, предсказал ей, что она оставит путь джедая и окажется на самом дне жизни, с которого будет не выбраться. По сути так и случилось – но ведь не по её же воле!

«Все мы – заложники обстоятельств», - подумала она. – «Ежеминутно и ежесекундно мы делаем выбор. Мы выбираем то, что кажется – кажется – нам правильным, а потом и рады бы что-то изменить, но назад дороги нет».

- Ты, наверное, уже жалеешь, что выручила меня, - сказал Верн. – Считаешь, что я должен был подохнуть в рабстве за мои заслуги?

- Как ты сам сказал, - тихо начала Юне, - назад дороги уже нет. Что сделано, то сделано – и мной, и тобой. И не мне тебя судить. Знаешь, оба моих наставника учили меня смотреть в сердце любого существа. И я вижу, что ты – неплохой человек, лучший, чем ты хочешь казаться. И твой приятель Холодец – тоже.

Верн почесал голову.

- Знаешь, - сказал он, - у разных народов есть разные поговорки о том, когда кто-то хочет сделать что-то невозможное. Мон-каламари говорят: «Проще вычерпать ладонями море» - ты их море видела? Отец мой говорил: «легче обогнать кореллианского пилота», а ещё я слышал такое: «проще переспорить джедая». – Всё это было сказано пресерьёзнейшим тоном, но в его зелёных глазах плескались озорные искорки.

Юне подняла бровь – и, не выдержав, рассмеялась. Верн присоединился к ней. Они похохотали от души минуту-другую, потом спохватились.

- Блин, сейчас же Холодец проснется!

- Ну ты сказал! – Юне с трудом пришла в себя. – Хотя, наверное, в этом есть доля правды. – Она вспомнила учителя – второго учителя. – Ну ладно, мы отвлеклись. А что было потом?

- А что потом? Обычная жизнь контрабандиста, по совместительству – честного торговца. Республика стала Империей, но меня это особо не коснулось. Взятки как брали, так и продолжали брать. Пираты все убрались на Внешнее Кольцо, и вот там было довольно опасно летать, но ничего, жили как-то.

- И ты всегда летал один?

- Нет, бывало, нанимал команду – хорошие парни были. Мы летали вместе несколько лет, но, если ты сам – хороший пилот, что толку тебе сидеть вторым или штурманом? В общем, как-то мы разобрались с одной бандой и взяли трофейный корабль – ничего так судёнышко, хотя до моего далеко. Я и отдал его ребятам, мы распрощались, договорились, если что, снова поработать вместе, и разлетелись. Со мной остался только один – тви’лек Каба’лит. С тех пор мы и летали вместе, пока нас не угораздило…

- Связаться с работорговцами?

- Ну, да. Но, ты понимаешь, бывает же такое, когда ты ну совсем-совсем на мели и не знаешь, что завтра сам жрать будешь и чем корабль заправишь.

Юне понимающе кивнула – и вспомнила, как она подписалась на это самое дело.

- И дельце-то было пустяковое: перевезти несколько десятков рабов на этот самый Граур-Прайм. Дальше – больше. Сперва старался не обращать внимания, относился, как к ящикам со спайсом: какая разница, что у тебя в грузовом отсеке! А потом Каба’лит как-то углядел среди женщин-рабынь свою не то тётку, не то кузину… короче, родственницу. Они-то, тви’леки, к рабству вроде попроще относятся, а он тогда прямо озверел. Ну, уговорил меня освободить всех рабов, и чихать на кредиты. Мы их не просто отпустили – чуть ли не по домам всех развезли, и совершенно бесплатно. Потом нам повезло в сабакк, в общем, поправили мы свои финансовые дела. Но, естественно, те парни нам этого не простили. Вычислили нас как-то, выследили – наверняка кто-то навёл. Перехватили нас в одном космопорту и потребовали возмещения убытков. Мы их послали куда подальше, а они нам: «Не хотите отдавать кредиты – отработаете натурой, и корабль ваш заберем!» Слово за слово, дошло до пальбы. Каба’лита они, гады, пристрелили на месте – он был паренек молодой, худосочный, долго бы не протянул, а потом на меня насели. Я им тогда здорово навалял, они меня просто числом смяли. Потом вернулись сюда (птичку мою прихватить не забыли, сволочи!), и так я оказался у этого куска пуду, Момба. Он не смотри, что мелкий, а злой, как стая гандарков. Работать заставлял так, что сам не знаю, как я ноги не протянул. Но это ладно, я что угодно выдержу. А вот когда над другими издеваются, смотреть не могу. Ну какой смысл бить любое существо, тем более, женщину, если видишь, что она обессилела? Она что, от этого сразу встанет, что ли? Ну, я и не сдержался. Вырвал кнут у гада этого, надсмотрщика, и как врезал ему! Насмерть. А потом подбил нескольких рабов бежать со мной. Разумеется, далеко мы не ушли. Что с нами потом было, рассказывать тебе не буду. Нехорошо всё-таки вышло: сам я выжил, а других, выходит, погубил. А Момб пожаловался на меня королю.