– Поединок закончен чистой победой! – провозгласил судья.

Пара за парой выходили на пыльную арену. Солнце поднялось уже высоко и нещадно палило. На небе не было ни облачка. Начальство сидело под навесом, который не особенно защищал от жары, солдаты жарились на прямом солнцепеке.

– Ван Шен – Ли Гуань! – провозгласил судья.

Ван с первого взгляда понял, что его противник не боец. Паренек перегрелся, страдал от жажды, его глаза были мутными. Ван почувствовал жалость и решил закончить все как можно быстрее. По сигналу к началу схватки он мгновенно приблизился и сильно врезал сопернику ботинком по голени. Паренек беззвучно упал. Боясь, как бы его не дисквалифицировали за нерешительность и робость, Ван положил паренька на живот, и вывернул ему руку, стараясь не повредить сустав. Он взглянул на политкомиссара. Похоже, У Чжоу был недоволен – слишком быстро закончился поединок.

– Чистой победой победил Ван Шен! -провозгласил судья.

Ван довольный вернулся на свое место. Ма радостно приветствовал его. Ван слегка улыбнулся в ответ.

Неожиданно погода изменилась. Поднялся ветер, понес пыль из пустыни. Небо потемнело. Старослужащие солдаты говорили, что пыль радиоактивна, и Ван этому верил. У всех в гарнизоне постоянно кружилась голова, все мелкие ранки нагнаивались и подолгу не заживали.

После нескольких поединков новичков на площадку вышел монгольский богатырь Турган. Он смотрел на своего противника с мрачным, как грозовое небо, выражением лица. Против него вышел высокий боец из Пекина, хорошо владеющий приемами незамысловатой уличной драки. Монгол шел особой походкой борца, его растопыренные руки и подпрыгивающие движения придавали ему сходство с большой птицей. Обычно, полные люди смотрятся достаточно комично, но монгол смеха не вызывал. Его массивное тело колыхалось, вызывая чувство первобытного ужаса.

– Низко опущены руки, – пронеслось в голове у Шена, – пропустит удар в лицо!

В подтверждение его мысли, пекинец резко вмазал по широкому лицу монгола.

У всех видевших это, вырвался испуганный звук. Пекинец, похоже, отбил себе кулак.

Широкое, как лопата, лицо монгола даже не покачнулось. Он по-прежнему неторопливо шел на своего противника. Его взгляд был темен. Пекинец сделал несколько ложных замахов, а затем резко ударил ногой. Турган поймал его на этом движении. Он мгновенно двинулся навстречу, сблизился и обхватил соперника за пояс. Несколько мгновений он смотрел пекинцу в глаза, и в его взгляде не было жалости. Огромными руками он сильно сдавил ребра своему противнику, тот побагровел лицом, глаза полезли на лоб. Монгол несколько секунд впитывал через узкие зрачки глаз его боль, а потом дважды сильно ударил головой в лицо. Полилась кровь. Турган подсел, оторвал от земли бесчувственное тело, и сильно потянул его на себя.

– Бросок прогибом! – пронеслось по рядам.

Тело пекинца медленно-медленно летело через голову батыра. Монгол мягко упал в пыль. Его соперник упал на голову, как соломенная кукла. Судья сделал знак двум фельдшерам, дежурившим наготове с носилками.

Когда пекинца несли, тот уже не подавал признаков жизни.

Монгол вопросительно смотрел на У Чжоу. Политкомиссар выпрямился и начал медленно хлопать в ладоши.

– Вот такие бойцы прославят наш полк! – прокричал он. Бойцы подавлено молчали. У Чжоу, продолжая хлопать, посмотрел на командира полка и ближайших офицеров. Те тоже стали приветствовать победу Тургана, но их обветренные лица, с обтянутыми сухой кожей широкими скулами, хранили каменно-спокойное выражение.

Ван еще дважды выходил в этот день на площадку. Сначала он завалил одного крепкого паренька, и, не причинив ему боли, удержал на удушающем приеме…

… К середине дня солнце основательно напекло ему голову. Перед глазами плыли цветные круги, мелькали какие-то тени, в ушах стоял то звон, то глухая ватная тишина. Ван щурился, глядя на залитое светом пространство, его сознание перестало четко воспринимать происходящее, отдельные картины поединков мелькали перед ним, как в тяжелом сне.

… Его друг Ма Шенфун бился против худого и злобного тибетца. В Тибете вообще нет слабых бойцов, а этот был просто прекрасен. Похоже, горец в своих монастырях выучил все болевые точки на теле человека. Ма еле успевал уворачиваться от серий молниеносных ударов. При жаре в тридцать девять градусов долго держать такой темп было невозможно. И Ма, и меднолицый сын горного Тибета начали уставать. Ван закричал изо всех сил:

– Давай Ма, не подводи!

Тот даже не улыбнулся в ответ. Тибетец начал пытаться захватить руку, готовил болевой прием. Ма отскочил, замотал головой, с криком выдохнул воздух. Он сел в низкую стойку, быстро замахал руками, зашипел, как змея. Со стороны казалось, что он начал одиночное показательное выступление.

– С ума сошел!

– Последние силы истратит! – заговорили бойцы.

Между тем Ма напряг все туловище, прыгнул, и мгновенно оказался на расстоянии удара локтем от горца. Тот растерялся и пропустил целую серию ударов руками в корпус. Последний удар ладонью Ма выполнил в глубокой стойке наездника, отбросив противника на пять шагов. Стадион взорвался ликующими овациями. Ма набросился на противника, как тигр. Его четкие резкие удары взрывались на теле тибетца. Сначала тот успевал подставлять руки, затем начал все чаще и чаще пропускать. Наконец Ма провел серию ударов, метя в плечевые суставы, и сумел выключить обе руки соперника. Заключительный удар в корпус потряс горца и сбил его с ног. Ма победил. Стадион ликовал. Политкомиссар одобрительно улыбнулся…

…Третьим противником Вана был молодой китаец, практикующий спортивное направление ушу. Он принял несколько заученных поз, попытался атаковать рукой и ногой. Ван уклонялся, затем сильно ударил ногой по голени. От боли молодой человек замер без движения, из его глаз брызнули слезы. Но он не сдавался и не просил пощады.

Солнце мешало Вану разглядеть соперника, перед глазами плясали цветные пятна и темные круги. Превозмогая слабость, Ван вгляделся в его лицо. Парнишка еле дышал от боли. Учитель поучал Вана, что боец должен прыгать вперед на три шага, пока его соперник моргает. Когда парнишка моргнул, Ван прыгнул вперед и повторно нанес удар в то же место. Паренек побледнел и сел на землю, не опуская взгляда.

Ван прислушался. Весь стадион, замерев, смотрел на него. Ван слышал как дышат бойцы, как поскрипывают ботинки политкомиссара. И еще он слышал, как шумит, шуршит песок, гонимый раскаленным южным ветром. Ветром пустыни. Ветром смерти.

Давай, кончай! – прошептал парнишка, опуская глаза…

… У Чжоу внимательно следил за ходом поединков. Он знал многое, что было неизвестно даже в штабе полка. К бойцам предъявляются очень специфические требования. От них требуется не только спортивное и боевое мастерство, но и жесткость, если надо – жестокость. У Чжоу вспоминал беседу с окружным комиссаром на весенних занятиях по переподготовке.