– Что за базар? – загудели бандиты, увидев пятящихся бойцов ОМОНа.

– Инопланетяне напали, – пошутил здоровый мужик с толстой золотой цепью, и смело двинулся вперед, легко отстранив рукой двух или трех бойцов. Спустя минуту он влетел обратно, без цепи, избитый, согнутый в три погибели.

– Я не понял, в натуре, – вышел вперед второй. В этот момент, сминая последнее сопротивление ОМОНа, в сауну влетела развевающаяся баба Клава.

Мафиози вспотели, затрепетав сильнее, чем потомки Бурбонов перед картиной “Свобода на баррикадах”.

За бабой Клавой, в бронежилетах на голое тело, летели лесбиянки и садистки. Культуристке Насте бронежилет был мал, и она ограничилась каской и ремнем с подвешенными к нему наручниками. Противник был сломлен морально, и серьезного сопротивления не оказал.

Охрана на улице еще не решила, что предпринять в связи со взрывами и паникой внутри. Внезапно через разбитое окно вылетел голый бандит, кричащий во весь голос:

– Спасайтесь, нам п… пришел!

Сильная рука схватила выпавшего за лодыжку, и втащила обратно. Бандит орал и пытался вырваться, хотя окно находилось на четвертом этаже.

Братва видала всякое, но это зрелище заставило даже львов уподобиться кроликам. Джипы рванули, но навстречу им уже летели машины милиции. Бандиты залегли. Началась перестрелка.

… Маша Снежина перевернулась и стащила маску с неподвижного тела. Васичкин не дышал. Маша начала делать искусственное дыхание, вдыхать воздух в рот потерявшего сознание человека. Васичкин порозовел и снова открыл глаза. Его взгляд встретился со взглядом Маши, оба густо покраснели. Бросив взгляд несколько ниже девичьего подбородка, Васичкин прошептал:

– Я сейчас умру.

Маша влепила ему пощечину.

Васичкин вновь потерял сознание.

Спустя год Маша Васичкина по-прежнему работала в фирме “Мерседес”, но это уже другая история.

Обычная уличная перестрелка прошла бы никем не замеченной, если бы накануне не была образована новая телекомпания “Сотый канал”. Тележурналисты уже три дня скучали без интересных тем. В городе ровно ничего не происходило. Журналисты замучились снимать сюжеты о гололеде, грязи в подъездах, проблемах с паровым отоплением. Молодой компании как воздух была нужна сенсация.

Получив информацию о перестрелке в Сандунах, главный редактор Сивухин погнал туда сразу три съемочные бригады. Прибыв на место, телевизионщики быстро прекратили стрельбу, расставили осветительную технику и начали брать интервью у бандитов и суровых омоновцев.

Закончив с интервью, они расставили бойцов на позиции, и заставили немного пострелять по бандитам. Последовали крупные съемки раненых.

– Бери “скорую” крупным планом, так, а теперь его ногу, черт, крови маловато! – кричал ведущий журналист Корнилов.

– Мать вашу так, у кого есть кровь? Вы на съемки едете, или к девкам на б… ки! – орал он на всю улицу.

При слове “кровь” бойцов и бандитов стало нехорошо мутить. Кого-то затошнило.

– Вот, он блюет, снимай скорее, снимай! Какого х… ты на плече камеру держишь, где штатив? – орал он. – Не профессионалы, а черт знает что!

Смеркалось. Под мощными софитами телевизионщиков бандиты лежали, как на ладони.

– Вы будете продолжать сопротивление?

– Сколько у вас заложников? – допытывались журналисты.

По прямой трансляции на всю страну было передано страшное лицо бандита:

– Нам терять нечего, а порешить мы всегда успеем! – с нехорошим выражением лица высказался он.

На улицу перед зданием бань вышел Алексей Вертокрылов:

– Мы ведем свой репортаж от здания Сандуновских бань, где только что разыгралось настоящее побоище. По имеющимся у нас сведениям, бандиты удерживают внутри здания свыше трехсот заложников! Руководство милиции ведет безуспешные переговоры об их освобождении! – вдохновенно вещал он.

В этот момент из здания бань выскочили трое едва одетых пэтэушниц и опрометью бросились к ближайшему коммерческому киоску, едва не столкнув Вертокрылова.

– Свет на заложниц! – скомандовал Корнилов. Пэтэушницы быстро купили десять упаковок презервативов, десять пакетов орешков, три пакета сока и бутылку сухого вина – Коняхин начал сдавать.

– А яйца у вас есть? – поинтересовалась одна из них.

Докупившись съестным, студентки быстро побежали обратно.

– Как с вами обращаются? – обратился к ним Вертокрылов, протягивая микрофон.

– А пошел ты на х… ! – полетело в прямой эфир.

– Вы видели, что террористы позволили заложникам пополнить запасы воды и продовольствия, – вещал Вертокрылов, – мы обращаемся ко всем, кто может помочь, прислать сюда медикаменты и продовольствие, также нужны теплая одежда и одеяла, – продолжал он.

В здании бани работал телевизор, но звук был выключен. Да его бы все равно никто не стал слушать – работы было по горло. Приковав друг к другу и бандитов, и омоновцев, женщины почувствовали, что в мужском отделении стоит какая-то подозрительная тишина.

Настя пригляделась к двери в мужское отделение, и увидела там более десяти похабно блестящих глаз. Она дернула за ручку. Мужики посыпались, как спелые яблоки.

– Ну блин, все. Я больше не могу. Я мыться пойду! – заявила Настя, и бодро направилась в мужскую парилку.

В течении часа из здания бань доносились громкие крики, смех, затем все стихло.

– Похоже, что к заложникам применяются пытки, – по щеке Вертокрылова скатилась скупая мужская слеза.

Вся страна, как один человек, охнула у экранов своих телевизоров.

Из бани вновь посыпались люди, оживленно забегали к ларькам и обратно, некоторые стали расходиться парами.

– Что вы скажете по поводу обращения премьер-министра? – подскочил к ним неутомимый Вертокрылов.

– Мы за мир! – откликнулся поддатый мужик, – Но Пассаран!

– Пенсию пусть лучше прибавит! – закричала шустрая старушонка, – ваучерами своими весь народ ограбили, паразиты!

Маша оттащила контуженного Васичкина на первый этаж, подкатила к дверям на своей “Мазде” и затащила тяжелое тело лейтенанта в машину. Не забыла она вынести из боя и личное оружие раненого.

Увидев, что делается вокруг, она медленно поехала сквозь толпу.