— И все же я верю, что он наблюдал за тобой все это время, мой дорогой, — улыбнулся Азирафаэль, вспомнив, сколько раз Кроули говорил ему, что он уверен, что сама Вселенная заботится о нем.

— Знаешь, что я хочу сделать сейчас?

— Что? — спросил бывший ангел, все еще улыбаясь, и нежно провел рукой по боку демона, вверх и вниз, успокаивая.

Кроули некоторое время молчал, а потом раздраженно фыркнул:

— Спать, просто спать, без единой тревоги в этом благословенном мире.

— Только, пожалуйста, Кроули, не в течение столетия, хорошо? — Азирафаэль не смог сдержать улыбку и спрятал ее за щекой демона. — Нам нужно кое-что наверстать.

— Нет, конечно, нет. Хватило бы и пары дней, — он почувствовал, как демон улыбнулся. — А потом завтрак в постель, прогулка по Сент-Джеймсу, ужин в Ритце, поездка на Бентли — и я буду как новенький.

— Договорились, любовь моя, — пробормотал Азирафаэль, впервые заметив, что говорить об этом уже не так больно.

***

*«Into my Arms» by Nick Cave and the Bad Seeds

========== Глава двенадцатая ==========

Луна, что задержалась над Лондоном,

Несчастная, озадаченная луна,

Хмурилась, ведь как она могла знать,

Что мы двое были так влюблены,

Что весь проклятый мир казался неправильным.*

©

***

В Сент-Джеймсе было темно. Небо, которое было затянуто тучами весь день, теперь превратилось в грязноватую туманную массу. Городские огни были так сильны и так многочисленны вокруг старого парка, что, отражаясь от крошечных капелек тумана в воздухе, они превращали небо над Сент-Джеймсом в апокалиптическую сцену гибели. Луна была бы несколько более живописна, но хах, луна не была тем, что можно было часто наблюдать, живя в Лондоне. Вместо этого над верхушками деревьев сияли огни Букингемского дворца и Лондонского Ока — резкие силуэты на фоне сердитого неба. Вода в озере была темной и неподвижной. Уток нигде не было видно. По правде говоря, их не было видно последние полгода. Горожане рассудили — вполне резонно, — что они, должно быть, улетели в теплые края. Они имели полное право так думать — в конце концов, сейчас февраль, — но на этот раз причина была не в этом. Радость, казалось, покинула Сент-Джеймс вместе с двумя вездесущими существами сверхъестественного происхождения, как и утки. Нельзя было знать, был ли небесный хлеб вкуснее, чем у секретных агентов, которые все еще посещали парк, или мир без особых проблем не чувствовал себя так же хорошо, результат был тот же — утки исчезли. Никаких опросов не проводилось, но некоторые также утверждали, что число посетителей сократилось за последние несколько месяцев, и те, кто упорно продолжал посещать парк, тем не менее, как правило, уходили гораздо раньше, чем до этого. Продавцы были особенно затронуты, поскольку прибыль, которую они получили, претерпела жалкое падение.

В самом сердце парка, однако, впервые за несколько месяцев, не обращая внимания на все беды посетителей Сент-Джеймса и его флоры и фауны, прямо посреди одного из мостов стояли два существа. Их плечи соприкоснулись, но едва-едва. Они молча смотрели на неподвижную воду озера, на их лицах застыло выражение задумчивости. Один из них, тот, что пониже ростом, держал в руке бумажный пакет с овсом — довольно бесполезной вещью, учитывая, что уткам явно не хотелось сегодня ужинать. Он был одет в песочное мохеровое пальто до колен, темные брюки и практичные темно-коричневые оксфорды. Вокруг его шеи был плотно обернут шерстяной шарф. Утки были бы удивлены, узнав, что на нем не было рисунка-шотландки. На самом деле, ничто из того, что носило человекообразное существо, не имело ничего общего с шотландкой. Его одежда выглядела довольно простой, но стильной, что также стало бы сюрпризом для отсутствующих птиц, и он, казалось, даже похудел. Что делало его противоречиво молодым и старым. Его лицо выглядело моложе, на грани среднего возраста, но его глаза — в которых больше не было ничего общего с небесной голубизной, как заметили бы утки — были намного, намного старше. Однако совершенно неизменным остался ореол непослушных кудрей на его голове и изящные, безукоризненно ухоженные руки.

Один из них — тот, что не держал бумажный пакет, — протянул руку вправо и добросовестно взял за руку другое существо. Этого было гораздо легче узнать, хотя он и не носил обычных солнцезащитных очков. Они были надежно засунуты во внутренний карман его пальто. Пальто было оскорбительно черным и, несомненно, сшитым на заказ, скорее всего, в одном из тех маленьких итальянских городков, где имелись маленькие итальянские магазинчики, специализирующиеся исключительно на пошиве мужских костюмов, которые стоили целое состояние. Он был верным клиентом, возможно, самым верным клиентом. На самом деле был таковым последние несколько сотен лет. На нем были черные брюки с двумя безупречными складками и черные ботинки из змеиной кожи. Его черные как смоль волосы стали длиннее, чем когда-либо видели утки, и теперь были небрежно зачесаны назад. Несколько выбившихся волнистых прядей упали ему на лоб, но они нисколько не портили весь образ. Некоторые начинали подозревать, что их оставили там нарочно. Правда, он выглядел гораздо более усталым, чем когда-либо за долгое время — по крайней мере, насколько помнили утки, что, честно говоря, было не очень долго, — но его глаза все еще были змеиными и желтыми, нос прямым и острым, а скулы высокими и резкими. И когда его пальцы переплелись с пальцами кудрявого блондина рядом с ним, улыбка коснулась его губ. Это была такая улыбка, которую могли видеть только те, кто достаточно долго находился рядом с ним. Это включало кудрявого мужчину в мохеровой куртке и уток. Улыбка не позволила ему обнажить зубы, и на впалых щеках появилась пара дружелюбных ямочек. Каждый, кто когда-либо имел дело с Энтони Дж. Кроули, был бы очень впечатлен тем фактом, что он действительно был способен улыбаться, не говоря уже о том, чтобы улыбаться так нежно. Утки не стали бы — они видели такую улыбку много раз, особенно за последние двадцать два года, когда эти два существа приобрели привычку посещать Сент-Джеймс практически ежедневно. Азирафаэля тоже не удивила удивительная нежность этой улыбки. И он, и утки уже достаточно хорошо знали, что дело не только в этой искре добра, нет. Дело в том, что в глубине души Энтони Дж. Кроули был сентиментальным демоном.

— Ты думаешь, они вернутся? — спросил Кроули, не сводя глаз с темной зеркальной поверхности озера.

— Я очень на это надеюсь, — медленно произнес Азирафаэль и сжал руку демона. — Не понимаю, почему они так надолго покинули Сент-Джеймс.

— Ну, соловьи когда-то так и делали, верно?

Да, так оно и было. И если бы не один слишком своенравный для своего возраста мальчик из маленького городка под названием Тадфилд, они бы никогда не вернулись. Азирафаэль не был уверен, что, если бы на этот раз он решил уехать навсегда, тот же самый мальчик захотел бы сделать что-нибудь еще раз, хотя и казался дружелюбным, когда навещал их на днях.

Он тихо вздохнул и снова сжал руку Кроули. Она была не совсем холодной, но, несомненно, близкой к этому, заставляя бывшего ангела задаваться вопросом, что именно потребовалось Кроули, чтобы пережить все эти лондонские зимы год за годом. Теперь, когда Азирафаэль подумал об этом, он понял, что был первым, кто поселился здесь, в Англии, а демон последовал за ним вскоре после этого — ну, год или два спустя, но что такое пара лет для существ, которые были почти бессмертными? Внезапно он увидел это в несколько ином свете, теперь, когда у него было доказательство того, почему Кроули упорно следовал за ним по всему земному шару. Демон с самого начала научился терпеть погоду, которую страстно ненавидел, и все это было ради него, Азирафаэля. Можно было бы, наверное, возразить, что у демона, должно быть, были свои личные интересы — от наблюдения за своим противником до использования Азирафаэля в качестве избавления от кошмаров, — но теперь Азирафаэль знал его лучше, чтобы понять, что все это не сводилось только к этому. Внезапное осознание этого вернуло его желание извиниться — которое неумолимо росло в нем с того самого момента, как божественное вмешательство произошло в горах Перу — еще более настоятельным.