Я не помню, кто что говорил и сколько это продолжалось, помню только вздрагивающую Алису в моих руках и как сквозь серый цвет постепенно проступали краски солнечного утра. И пробившийся сквозь этот вихрь эмоций ехидный голос Ульяны:
— Это всё, конечно, очень трогательно, но кушать-то хочется.
Мы отодвинулись друг от друга, продолжая смотреть глаза в глаза. Я знал, что надо что-то сказать, но ничего не приходило на ум. У Алисы слова нашлись. Она провела ладонью по моей щеке и сказала:
— Никуда ты от меня не денешься. Да и присматривать за тобой надо.
Я снова прижал её к себе. И снова подала голос Ульяна:
— Ну может хватит уже? После завтрака наобнимаетесь!
— А что, горн уже был? — уточнила Алиса.
— Да уж пять минут назад.
Ну мы и пошли, правда сначала я заставил Два Че ещё раз умыться, чтобы красными глазами не слишком сверкала. А в столовой нас перехватила Ольга Дмитриевна. Перехватила и усадила к себе за столик.
— Так, Двачевская, как я понимаю, сегодня не трудоспособна… — констатировала она. — Тогда, Семён, ты поможешь девочкам. Отвезёшь их на остров на лодке и…
— Нет, — решительно заявил я.
— Что значит нет?!!! — взвилась вожатая. — Ты должен участвовать в жизни лагеря и заниматься общественно полезным трудом! Или ты хочешь что-то возразить?
— А ничего, что я пол ночи бродил с Алисой по заброшенным шахтам, потом скрутил там буйнопомешанного, потом тащил на себе его и Алису до лагеря…
— А остаток ночи постоянно вскакивал ко мне. То укол сделать, то ещё что, — закончила за меня Алиса и протянула сложенный в четверо листок: — Вот, Виола дала. Извини, за всей этой нервотрёпкой забыла сразу отдать.
Я пробежался по бумаге взглядом и, удовлетворённо кивнув передал вожатой официальную справку с печатью и подписью. В справке красивым каллиграфическим почерком было написано, что, в связи с критическим переутомлением, полученным во время спасательной операции и последующего ночного медицинского дежурства, некий Семён освобождается от всех общественных работ, а на первую половину дня приговаривается к постельному режиму.
— Вот и обоснование, — сказал я.
— А ещё она сказала, — влезла с комментариями Мелкая Пакость, — что проследит лично. И если эти двое будут где-то шататься до обеда, вколет каждому тройную дозу феназепама. Прям там, где их поймает. И ещё сказала, что если они до завтрака не договорятся, будет им мозги перезапускать. Дефибрилятором.
На этом месте Пакость сокрушённо вздохнула: — Но они договорились, так что шоу отменяется…
Ульянка сидела справа от Алисы, Как раз со стороны повреждённой руки, поэтому Два Че только сокрушённо вздохнула и сказала Ульяне:
— Напомни мне завтра, что тебе ещё один подзатыльник полагается.
Пакость показала ей язык и уже собиралась сбежать, но я остановил её окриком:
— Сидеть, солдат! Ты будешь приглядывать за Команданте пока она спит и оказывать помощь по мере необходимости. Я бы и сам, но меня тоже отправили на регенерацию…
В ответ Ульяна козырнула двумя пальцами:
— Яволь, мой фюрер!
Ольга Дмитриевна закатила глаза:
— Всё бы вам шуточки шутить!
— Какие шуточки? — возмутился я, — Такими вещами не шутят.
После завтрака я проводил девочек до их домика и, как только повернулся уходить, наткнулся на добрую улыбку гомунуклы.
— Всё-всё-всё! Уже иду выполнять медицинские предписания! — аккуратненько пробираясь мимо неё бочком заявил я. И уточнил, на всякий случай: — Спасибо за заботу, но неужели всё так плохо?
— Вы бы себя вчера видели.
— Догадываюсь. Краше в гроб кладут.
— И сегодня не лучше. Особенно после того, что ты тут устроил. И вообще, все словно и собрались сюда, чтобы убиться. Ладно бы в Комморраге, там хоть условия подходящие, но здесь-то как умудряетесь?
И вот после этой тирады я понял: лекари, они везде одинаковы. Что в Комморраге, что в районной поликлинике Урюпинска.
— А после обеда сразу ко мне, оба! — словно подтверждая мои слова бросила мне вдогонку гомунукла.
До своего домика я добирался довольно резво и весело, раздевался уже с изрядной ленцой, заползая под одеяло подумал… что вот полежу тут пол часика, почитаю… хотя… наверное, сначала вздремну… закрыл глаза…
…койку изрядно встряхнуло. Я попытался открыть глаза, но с ходу не вышло. Попытался пошевелиться… Похоже, я себе что-то отлежал… Койку снова встряхнуло… Нда… похоже, я себе даже пятки отлежал…
— Ну хватит уже! — раздался надо мной голос… Два Че? — Сейчас сам проснётся.
Я что-то промычал в ответ, дёрнулся пару раз, но всё же сумел сесть и даже открыть глаза. Алиса сидела на кровати, лоли стояла возле спинки и явно собиралась устроить мне ещё одно потрясение.
— Спину отлежал? — участливо спросила Алиса.
Я прислушался к ощущениям и озвучил выводы:
— Похоже, я себе и уши отлежал.
— А мозги не отлежал? — хихикнула лоли.
— Не уверен… — пробормотал я.
— Что отлежал? — ехидство Ульянки просто зашкаливало.
— Типа того, — согласился я, постепенно приходя в себя.
— Обедать идёшь? — Два Че перевела разговор в деловое русло
— Вообще-то надо бы… А что, уже?
— Через пять минут, — радостно сообщила мне Пакость.
Эка я лихо задрых! Интересно, это мне Виола что-то вколола, или я за прошедшую ночь так умотался? И даже не заметил как… Ладно, на сейчас не важно, сейчас следует уделить внимание искусству местных демонеток. А то когда ещё получится отведать шедевры мастеров Второго круга Дворца? Выпроваживаю девочек и через минуту, уже одетый и окончательно проснувшийся, присоединяюсь к ним. Жра-а-а-ать!
А при самом входе в столовую нас поймала Лена…
— Слушай! А Команданте, это другой вариант Два Че? — медово-ядовитым голосом спрашивает Унылая, как только мы сели за стол.
Алиса сходу раздражена, но бросает взгляд на меня. Я демонстративно расслаблен и безразличен, спокойно перемешиваю салатик и чуть заметно киваю ей. Кажется, Два Че поняла мою тактику. Она также демонстративно расслабляется, откидывается на спинку стула и, сделав маленький глоток компота, небрежно отвечает, безразлично пожав плечами:
— Это романтично. Как команданте Кастро, команданте Че Геавара. Вечная революция.
Унылая пребывает в состоянии грогги. Два Че добивает:
— К тому же, позволено не всем.
На этом Лена едва не подавилась. Похоже, прежде тон обсуждения подобных проблем был совсем другим. С трудом заглотив супчик, Лена, с заметным раздражением, уточняет:
— Надеюсь, лучшая подруга входит в число избранных?
Алиса демонстративно задумалась, прежде чем ответить:
— Си[3], капитан…
Лена мучительно соображает, что только что её опустили на одну ступень в иерархии: капитан везде ниже майора[4]. Когда наконец осознание ситуации случилось, её аж перекосило.
— Тогда уже и Два Че скоро будет проходить безнаказанно… — Унылая шипит сквозь зубы, только что слюной не брызжет.
— Только для узкого круга избранных и только в приватной обстановке, — задорно отвечает Два Че, по ходу стреляя в меня глазками.
Ай-да Команданте! Ай-да троллинг! Ну, берегись Интернет, когда ты появишься! А Лоли, кажется, всё понимает и разве что не кричит в голос "Бис!" и "Браво!". Лену же плющит не по детски. Она, сквозь сведённые челюсти, спрашивает:
— И как попасть в число избранных?
— Подавайте прошение в установленном порядке, кэп.
— А может, сразу подать прошение товарищу генералу?
Лена демонстративно кивает в мою сторону. А мне кажется, что сейчас у неё капнет ядовитая слюна и прожжёт в полу обширную дыру. Но я подыгрываю Два Че:
— Не уполномочен.
Дальше мы наслаждаемся обедом молча. Но вот по дороге во владения гомунуклы меня начали одолевать печальные мысли.
— Чего такой мрачный, — ткнула меня в бок Алиса, — всё же хорошо!
— К сожалению нет, — вздохнул я.
— Опять какие-то страшные видения о возможном ужасном будущем?
