— Эй, мы тут не воевать собрались, — Броку пришлось поднять руки в примирительном жесте, увидев, с каким решительным лицом Роджерс шагнул к нему. — Не надо бросаться грудью на каждую амбразуру.

— Что вы меня, как маленького, уговариваете? — взорвался Стив.

— А надо, как большого? — Брок всегда очень четко чувствовал настроение людей, особенно тех, к кому неровно дышал. Не то чтобы их было много. — Будет тебе, как большого.

Он улыбнулся, как большой сытый кот, рассматривая обнаженную грудь Роджерса с таким восторгом и восхищением, что взгляд ощущался, как ласка.

— Снимешь? — спросил он, глазами указывая на оставшееся на Стиве белье. — Или лучше я?

Низкие, вибрирующие нотки в голосе, язык, быстрым движением смочивший пересохшие губы, выдавали его жажду, его настырное, ненасытное внимание, которое обычно Рамлоу держал на привязи, зная, каким стеснительным в личных вопросах мог быть американский символ.

Все еще пребывая в каком-то ступоре, Роджерс стянул последнюю деталь своего облачения и шагнул навстречу, по-хозяйски кладя руки на теплые плечи Брока и ведя ими вниз, к ладоням. Он ведь хотел попробовать все? Прикрыв глаза, постарался сфокусироваться на ощущениях: было безумно приятно и чуточку стыдно, потому что дыхание мгновенно перехватило, и захотелось больше.

Он не стал отказывать себе, изучив сильную шею, темные соски и нежную кожу во впадинках у тазовых косточек. Рамлоу хрипло простонал, с трудом удерживая себя на месте. Его шумное, свистящее дыхание, выдающее удовольствие, будило что-то жадное, что-то первобытное внутри Стива. Которое хотело выяснить, какой еще реакции можно было добиться.

Полностью отпустив себя и свою силу, забыв на время о принципах, он сжал желанного мужчину в объятиях, приподнимая того над полом, заставляя оплести себя руками и ногами.

Однако, сквозь дымку сладкого помешательства сознание настойчиво царапала какая-то мысль, не дающая совсем забыться.

— Нет, так не должно быть, — оторваться было почти нереально, но ему было не привыкать превозмогать себя. — Я не могу. Мешать вам, врать вам, ведь сейчас я не могу отдать всего себя. А меньшего…

— Не смей останавливаться! — прошипел Брок, и не думая ослаблять хватку.

Он только-только распробовал неповторимое удовольствие от ровного, почти осязаемого жара, идущего от тела Роджерса, только решился опустить руки, чтобы сжать великолепную задницу, как все закончилось.

— Продолжай, прошу тебя, — на спину Стиву легли две ладони: горячая и холодная, мягко не давая отстраниться. — Ты каждый день отдаешь всего себя. Миру, людям. Нам с Броком, — они переглянулись, — безусловно нужен ты весь. Но сейчас мы бы хотели дать что-то тебе. Не отказывай нам.

— Давай, Кэп, тебе ведь нравится, — решительная мозолистая рука с силой провела вдоль члена, вырывая первый осознанный стон. Роджерс не помнил, позволил ли он себе стоны, пока в забытьи оглаживал смуглое тело командира СТРАЙКа. — А уж как мне нравится… Джеймс, раздевайся.

Стив обернулся на Баки, но в глазах друга не прочел ничего, кроме жадного ожидания, сосредоточенного на ласкающей член руке Брока.

Почему-то именно разрешить себе что-то чувствовать было сложно, а потом волна острого возбуждения подхватила его, как лавина, и понесла вперед. Может быть, дело было в Рамлоу: умелом, открытом, горячем, так явно наслаждавшимся процессом, что и неопытного Стива, и наполненного горечью Барнса, который по договору должен был только смотреть, захватила страсть.

И так приятно, захватывающе и волнующе было обладать им, раз за разом скользить внутрь шелковой тесноты, смотреть в горящие, почти звериные глаза, полные нежности. Полные желания сделать еще лучше, еще слаще. Ему, Стиву, не Кэпу, не герою или начальнику. Пусть в коротких выдохах и угадывался его позывной, а не имя.

Стоны Баки, ласкавшего себя, только добавляли остроты. Они толкали за край. Туда, куда Роджерс «прыгнул с разбегу», в момент наивысшего наслаждения понимая, почему люди тянутся к людям. Конкретным людям в поисках плотского удовольствия, а не целой нации, ради блага которой он всегда готов был пожертвовать всем, что у него было.

***

Брок давно ушел к себе, не решившись даже на поцелуй на прощание, а Стив все ловил себя на том, что смотрит на входную дверь. Будто она могла открыться и впустить горячего, как огонь, мужчину, что хоть на миг принес в их дом тепло.

— Им невозможно насытиться, — грустно сказал Баки, видимо, следивший за направлением взгляда друга. — Я пытался. Но как на огонь можно смотреть вечно, так Брок нужен рядом постоянно. Иначе замерзаешь.

— Баки… Прости меня, я не должен был. Вы были вместе, а я…

— Вместе? Знаешь, о чем мы чаще всего говорили? Ну, в постели… — Барнс мягко рассмеялся. — О тебе. О том, что было бы, будь ты нашим. Кого-то одного, — поправился он. — Черт! Странно прозвучало.

— Бак, почему ты не сказал мне?

— Потому что знал, как это будет. Как ты будешь оглушен и раздавлен, дезориентирован, угнетен. А потом скорей всего разрешишь делать с тобой то, что нужно другим. Разве нет?

— Ты — самое дорогое, что у меня есть, — слова, которые в голове звучали легко и непринужденно, будучи произнесенными вслух, да еще и в таком контексте, внезапно показались глупыми и пафосными. — Ради тебя я готов на все.

Насмешливо вскинутая бровь на обычно невыразительном лице (богатая мимика Баки Барнса тридцатых годов все еще была бывшему Зимнему Солдату недоступна) вызвала иррациональное желание поцеловать ее. Жест явно подсмотренный, впитанный у Рамлоу, и так напоминавший о нем самом. О том, что произошло здесь недавно.

— Иногда, когда я вспомнил о своих чувствах к тебе, я позволял себе мечтать, что ты ответил мне, — Баки присел на корточки перед Роджерсом, поймав его ладони в свои, — что мы вместе живем, как раньше. Только теперь спим в одной постели не только для того, чтобы согреться. И я могу касаться тебя, когда захочу, могу, не таясь, смотреть с нежностью и получать такой же взгляд в ответ. Но потом я понял, что мы слишком изменились, — он резко выпустил руки друга, будто только сейчас рассмотрел, как выглядели его жуткие металлические пальцы, переплетенные со светлыми красивыми пальцами Стива. — Мы могли бы запереться здесь, воссоздать атмосферу старого Бруклина. Но чтобы жить, чтобы снова быть живыми, разморозиться окончательно, нам обязательно нужен он.

— Баки… Мы не можем разделить его, не можем заставлять…

— Конечно, нет, мелкий, конечно, нет. Но разве тебя не тянет согреться?

========== 9. Стив и Брок, Баки и Брок ==========

Едва завидев Кэпа на своей территории, Брок оттащил его в сторону. Не хватало еще всем страйковцам быть в курсе сердечных переживаний их командира.

— Нет! Я не согласен на свадьбу на крыше главной базы ЩИТа.

— Что? — оторопел Стив, который полночи сочинял речь.

— Ты ничего мне не должен, — Рамлоу по ошарашенному лицу собеседника быстро сообразил, что с чувством юмора у американского символа по-прежнему не очень. — Скорее уж я получил больше, чем смел рассчитывать. Надеюсь, у вас с Барнсом все получится.

— Брок… Я подал прошение о переводе в другой филиал ЩИТа, пришел попрощаться, — Роджерс улыбнулся, и Рамлоу подумал, что именно так тот улыбался, когда падал вместе с самолетом, лишь бы бомбы не долетели до родной страны. Светло и немного грустно. — Присмотри за Баки, пожалуйста.

— Ты же понимаешь, что он последует за тобой, официально или как Зимний Солдат — неважно? Ты ему нужен.

— Нет. Баки не хочет принимать ту часть себя, которая провела в плену семьдесят лет, потому и цепляется за образ лучшего друга Капитана Америка. Но он не понимает, что мы слишком сильно изменились, чтобы все оставалось по-прежнему. Сейчас ты нужен ему больше.

— А мне? — безнадежно спросил Брок, зная, что решившего что-то Стива переубедить почти невозможно. — Кто нужен мне?

— Поверь мне, Баки умеет добиваться своего. Как только он осознает свою тягу к тебе, он сделает все, чтобы тебе было хорошо с ним, — видя, что ему хотят возразить, Роджерс поспешно продолжил. — Я солдат, Брок, идеальный солдат. Созданный для бесконечной войны.