— Отбил его?

— Какое там, — ответил Баки. — Обоих потом миссис Роджерс латала. Так и подружились.

Они улыбнулись каждый своим воспоминаниям, чувствуя, как сердце наполняется нежностью. Нежностью, которую некуда было девать, потому что ее объект был недосягаем — и это отравляло их жизнь.

Не выдержав гнетущего молчания, Барнс ловким броском опрокинул Брока на спину, сам еще не понимая, что собирается делать. Благо, Рамлоу ответил: обхватил руками и ногами, притерся близко-близко и застонал.

— Сверху, снизу? — Баки никак не мог понять, о чем его спрашивали, увлеченный тщательным изучением шрамов на бедре у любовника — тот не солгал, говоря, что ему не в новинку повреждения кожи. — Эх, ты, ископаемое… — прошипел Брок, нащупывая тюбик смазки и заводя одну скользкую руку за спину, а второй проводя по члену Барнса.

Растягивал он себя никуда не торопясь, потому что Джеймс, видимо, совсем потерялся, впервые за долгое время ощущая другого обнаженного человека так близко к себе. Да и не был Брок снизу уже долгое время, а потому не хотел себе повредить.

Отвлечь Зимнего Солдата от созерцательно-ощупывательного настроения удалось очень быстро, стоило только дернуться, чтобы перевернуться на живот.

— Пусти! — металлическая рука, пресекая движение, сжала оглаживаемое плечо. — Перевернусь, удобнее будет. Ты же не за рожей моей пришел, а за задницей! — почувствовав, что Джеймс с энтузиазмом откликнулся на смену положения, Брок постарался максимально расслабиться — на попятную идти было поздно, у бывшего лучшего оружия Гидры с отступниками разговор был короткий, да и оставлять возбужденного до полной невменяемости партнера было не в его правилах. — Ты только полегче. Ох, ты ж! Твою мать!

После назначения Солдата на должность снайпера в их группу, по ЩИТу стала ходить байка, что тот в одиночку может раскатать небольшую танковую дивизию. Насчет дивизии Рамлоу имел некие сомнения, но что Барнс в одиночку может заменить собой танк, прочувствовал на собственной шкуре — такой же твердый и неотвратимый.

Джеймс на мгновение вынырнув из чувственного марева, старался входить осторожно, но горячая, шелковая теснота, в которую постепенно погружался его член, не давала ему мыслить здраво. Едва погрузившись до конца, он тут же заскользил обратно, интуитивно, краем гаснущего сознания вспомнив, что именно доставляло наибольшее удовольствие. А потом он просто растворился в страстном желании чувствовать другого человека под собой, вокруг себя, везде.

Ему показалось, что после первого оргазма член даже не опал, и он, прижав попытавшегося отстраниться любовника, снова начал двигаться к сверкающему пику удовольствия. После второго он рухнул на теплую спину лежавшего под собой, переводя дыхание. Но сыворотка в его венах, хоть и не была такой сильной как у Стива, все-таки на что-то была способна: через несколько минут он был готов к новому раунду.

Когда он очнулся, Брок лежал под ним и не подавал признаков жизни. В первую секунду паника затопила с головой, но раздавшийся слабый стон привел в чувство — жив. Он помог едва шевелящемуся Рамлоу перевернуться.

— Напомни мне больше не звать тебя ледяной принцессой, — едва шевеля языком, пробормотал тот. — Ну, ты и страстный, прям огонь!

— Брок, я…

— Ти-ииишээ — слово было прервано душераздирающим зевком. — Мне было хорошо. Не буди меня до полудня…

С этими словами Брок просто заснул, оставляя Барнса наедине с угрызениями совести и испачканными простынями. Переложив любовника на более-менее чистый участок и накрыв одеялом, Джеймс вышел на кухню, где и провел без сна остаток ночи, мучимый то чувством вины, то желанием продолжить, то острой потребностью остаться в доме, где не задавали вопросов, а просто предлагали пожрать и потрахаться.

***

Проснулся Рамлоу от запаха кофе. Сгоревшего.

Попытался вскочить и выставить незадачливого посетителя, покусившегося на любимую кофемашину, но со стоном осел обратно на кровать. Зато стало понятно, кто хозяйничал на кухне.

— Отойди от кофемашины, убивец! — крикнул он, привлекая внимание. — Черт! — заковыристо выругавшись, Брок поплелся в ванную.

Контрастный душ и пара таблеток аспирина несколько улучшили ситуацию, и, когда он вышел на кухню, ему уже расхотелось убивать обнаружившегося там Джеймса. Тем более, что тот не только смог разобраться с кофемашиной, но и приготовил вполне сносный завтрак: блинчики и неизвестно с каких времен завалявшуюся на полках овсяную кашу.

— Брок, — начал он…

— Блинчики! Отлично, ненавижу готовить с утра, — перебил его Рамлоу, потому что объясняться на утро после жаркой ночи не любил еще больше.

— А вечером любишь?

— Ага, — с полным ртом овсянки пробубнил Брок, — заходи как-нибудь, сварганю тебе отличный стейк. Килограмма два-три, как раз для суперсолдата.

Не успел Барнс спросить, было ли это завуалированным приглашением переспать еще раз, как раздался стук в дверь.

— Черт, — выругался Рамлоу, — уже девять. Это Джек. Просил его заехать, отвезти на службу. Сейчас…

Однако, когда он в сопровождении Роллинза вернулся на кухню, там уже никого не было. Его странный гость абсолютно бесшумно ушел, не забыв прихватить все свои вещи.

— У тебя гости? — пробасил Джек.

— Видимо, уже нет, — и не сказать, чтобы Брок был раздосадован подобным поворотом: выяснение отношений с Зимним Солдатом было чревато повреждениями средней тяжести, да и Капитан Америка мог вступиться за своего подопечного, но что-то царапнуло в глубине души. Какая-то неправильность, дискомфорт, давно забытое неудобство, будто упустил что-то важное.

Однако, времени на рефлексию уже не оставалось, работу никто не отменял.

========== 3. Баки ==========

Вселенная, словно желая помочь всем участникам их треугольника разобраться в себе, послала им одиночную миссию — для Барнса. В тихом и скрытном выслеживании цели ему не было равных. Удобно устроившись в ветвях высокой туи в ожидании слетевшего с катушек мутанта-суперзлодея, он предался воспоминаниям о далеком Бруклине тридцатых годов. Почему-то, несмотря на все обнуления, он прекрасно помнил события, из которых выросла его одержимость лучшим другом.

Баки помнил, что Стив постоянно болел, и днем тревога за его жизнь казалась чем-то обыденным, недостойным внимания. Однако ночью все менялось. Ночью он прислушивался к каждому шороху, опасаясь пропустить малейшее изменение в состоянии друга, вокруг которого крутилась вся его жизнь.

Возможно, потому что он часто оставался у Роджерсов на ночь, чтобы присмотреть за Стивом, возможно, потому что они временами тайком сбегали искупаться в океане, и нагота не была для них чем-то запретным и неизведанным. На вид. Только на вид.

Тем сильнее было потрясение, что на ощупь все оказалось совсем по-другому.

Это был год, когда умерла миссис Роджерс, им тогда было лет по восемнадцать-девятнадцать. И как-то раз Джеймс пришел к Стиву, чтобы выпить — у него был серьезный повод.

Подумать только, его, Баки Барнса, бросила девушка! Не то чтобы его раньше не бросали, но то были несерьезные отношения. Так, и не отношения вовсе, развлечение одно. А Вивьен, она была — особенная. По крайней мере, тогда ему так казалось. Сейчас он, конечно, понимал, что она была избалованной кокеткой, любившей манипулировать парнями, но тогда…

О, тогда он искренне страдал и шел к единственному другу заливать свое горе.

Стив честно сидел рядом с ним, утешал как мог, и даже за компанию сделал несколько глотков дрянного портвейна, отчего его совсем развезло. Баки, которому алкоголя досталось гораздо больше, тоже чувствовал, что сознание подернулось мутной дымкой, слегка размывая границы реальности.

Именно тогда они снова (последний раз был, когда им обоим было лет по десять) оказались в одной постели. Просто лежали, даже не в обнимку. Стив мирно сопел носом в подушку, даже не догадываясь, что его друг, снедаемый ревностью и обидой на всех ветреных красоток, сейчас перестраивал свою картину мира.