Зазвучала музыка, кажется гимн города, но это Зилю и тысячам иностранных туристов не важно. Все, не отрываясь, смотрят на разведение моста.

Фоточка разведенного моста. Я делаю фоточку Зиля на фоне разведенного моста. Людей много, поэтому мост получается где-то на голове Зиля.

Идем по набережной к Троицкому мосту – его разводят следующим. Идем как парочка. Зиль обнял меня за плечи, я его за талию.

Я рассказываю все, что знаю про Петропавловскую крепость, про дворцы вдоль набережной. Зиль восхищен архитектурой Питера.

Развели Троицкий мост. Фоточка с улыбочкой и рожками V.

Уходим на Марсово поле. Что-то рассказываю про традицию с вечным огнем.

Зиль кивает. Он знает эту традицию, у них тоже такое было. Ах, ну да, он же из Восточной Германии.

Возвращаемся на Миллионную за мотоциклом. По-прежнему в обнимку. Зиль держит одной рукой меня за плечи, в другой руке кожаная куртка, закинутая за плечо.

Возле круглосуточного магазина пятеро парней в кожаных куртках и с банками пива.

Оценивают меня. Потом Зиля. И обращаются с вполне гопницким вопросом, перегораживая дорогу:

– Маладой человек, закурить не найдется?

Мы останавливаемся. Зиль напрягся, я это почувствовала, он понял, что прямо сейчас ребята выбрали его в качестве развлечения, но продолжает держать лицо, обращается ко мне, четко выговаривая слова по-немецки:

– Was wollen sie? (Что они хотят?)

Я объясняю, что пока просят закурить.

Зиль достает зажигалку, какой-то пластиковый Bic, и протягивает обратившемуся парню.

Тот берет зажигалку, закуривает. Держа зажигалку зажженной, парень обращается ко мне:

– Немец?

Я кивнула, не отстраняясь от Зиля.

– И чё ж вам с нашими парнями не спится?

– А я и не сплю, я ему достопримечательности нашего города показываю. Жители Питербурга любят гостей города.

– Нас ты тоже будешь любить? – он как-то мерзко улыбнулся, и я увидела, что к нам за спину зашли двое. – Мы из Ростова тоже гости города.

«Блин, мы влипли» – подумала я. Прокручивая, что я смогу расцарапапть лицо двум, заднего каблуком в стопу. Это трое, еще двух мне не перекрыть. Зиль небось впадет в истерику и его придется тащить.

В это время парень гасит зажигалку и обращается ко мне:

– Ну, что пойдешь сама?

– Was will er? (Что он хочет?) Was er sagt? (Что он говорит?) – Спрашивает Зиль.

– У, фашист недобитый, – парень зажимает зажигалку в кулак, а кулак подносит к носу Зиля. Зиль выше и парень тянет руку вверх.

В это время меня хватают за плечи сзади и тянут от Зиля. Я приседаю, выворачиваясь из захвата, и с силой наступаю заднему каблуком на ногу. Он охает и отпускает меня. Второй задний тоже самое пытается проделать с Зилем. Я выпрыгиваю из окружения и пытаюсь увести Зиля.

Что происходит, я не понимаю. Я успела увидеть, что Зиль как-то странно махнул своей курткой, не снимая её с плеча, делая при этом оборот вокруг себя и проводя курткой по гостям города. На миг мне показалось, что он провел по ним когтистым крылом.

Тут же он схватил меня за руку и мы побежали к мотоциклу.

– Ключи! – крикнул Зиль, я бросила, – он в несколько прыжков добежал до Хонды и завел её.

Нахлобучивая шлемы мы рванули в сторону Марсова поля. Обернувшись, я заметила, что все «гости» лежат на тротуаре. И только тот, которому я наступила на ногу сидит с обалдевшим видом.

Получили! Патриоты, блин!

Я прижимаюсь к спине Зиля. Мне тепло, уютно. И … надежно. Надежно?

Похлопывая по правой или левой руке, я показываю, куда поворачивать. Зиль несется, хорошо хоть я не вижу скорость. Мне показалось, что ведет он не уверенно. Ощущения меня не подводят. При пересечении Невского возле Аничкого моста, Зиль неправильно сбросил скорость. Мотоцикл подскочил, как упрямый жеребец, затем резко встал на переднее колесо. Зиль сумел завалить мотоцикл и мы проехались боком практически до библиотеки им.Маяковского.

Поднялись. Глядя друг на друга, попробовали конечности – вроде все целое.

Оба, прихрамывая на правую ногу, подняли мотоцикл и дотолкали его к бордюру.

Я опустилась на бордюр. Осмотрела свои поломанные ногти, я видимо так вцепилась при падении в Зиля, что поломала весь свой маникюр. Осмотрела порванную на боку куртку и кожаные штаны. И ко мне пришёл отходняк, я опустила лицо в ладони и заревела.

– Ты чего? – ласково произнес он. – Ты плачешь что ли?

– У меня первый раз такое: хулиганы напали, от хулиганов ушли, в аварию попали, куртку порвала, штаны порвала, ногти сломала, завтра синяки будут.

– В аварии выжили, – Зиль прижал меня к себе и стал целовать в лицо. – Не надо. Все уже кончилось. Этот кошмар завтра забудется, ногти новые отрастут. Лучше прежних.

Он облегченно вздохнул. Губы коснулись кончиков пальцев, каждого поломанного ноготка по очереди. Меня страшно трясло. Это все последствия сильнейшего стресса. Сначала ты впадаешь в какой-то ступор, потом на тебя обрушивается нездоровое веселье, а затем начинается отходняк, очень сильно похожий на истерику. Неожиданно его глаза потемнели. Он до боли сжал кисти, опустил голову мне на колени, сгорбившись так, что стало страшно за его позвоночник. Я растерялась, когда заметила, что плечи дрожат. Интуитивно склонилась над ним, спрятав от всех. Так мы и сидели несколько минут, приходя в себя. Зиль дрожал, а я беззвучно плакала, роняя слезы на его футболку.

Он сел рядом на бордюр, и мы еще сидели бок о бок в тишине несколько минут. Я чувствовала, как прошла его дрожь, то есть он наконец-то смог немного успокоится. Но я каким-то внутренним чутьем понимала, что не стоит сейчас говорить, не стоит ничего спрашивать и уже тем более не надо ему ничего рассказывать. Да мне и не хотелось. Мы оба устали. Оба перенервничали. Оба подавлены и раздавлены произошедшим. Надо прийти в себя, всего лишь собрать в кучку растерзанные нервы и хоть как-то реанимировать настроение…

– Я хочу извиниться, – тихо и очень неуверенно начал он. – Я обманул тебя.

– Ты о чем?

– Я не умею водить мотоцикл.

Мы взглянули друг на друга и засмеялись.

– Тогда с тебя оплата ремонта. Это ж Хонда – она дорогая.

Сверху начало капать. Мы подозрительно уставились на небо.

– Надо где-то спрятаться.

Мы подняли Хонду и потолкали к ближайшей подворотне.

Капать стало интенсивнее. Первые капли – тяжелые, важные – кляксами разбивались об асфальт.

Мы дотолкали Хонду до ближайшей подворотни. К тому моменту, когда мы оказались под укрытием, лично я была мокрой насквозь. Зиль тоже вымок.

Я скинула куртку. Зиль наоборот застегнулся. Можно подумать, что это хоть сколь-нибудь ему поможет. Капли стекали по лицу, задерживались на кончике носа и он их, смешно щурясь, стряхивал. То и дело передергивал плечами, когда тонкие нервные струйки затекали за воротник. Волосы висели черно-белыми сосульками. Такой забавный.

Я, наверняка, выглядила не лучше.

Мы смеялись. Смотрели друг на друга и хохотали.

Зиль секунду смотрел на меня, а потом рывком обнял. Прижал к себе крепко-крепко. Подбородок уперся в мою макушку. Я не знала, как реагировать, и не поняла, что это за внезапный приступ нежности на него вдруг напал. Просто робко обняла в ответ. Вообще необычные ощущения – как будто мы стали ближе после этих происшествий, роднее… Но самое главное, мы начали общаться как добрые старые друзья, которые безумно соскучились друг по другу. Мне удивительно хорошо рядом с ним и спокойно. Странно… Непривычно…

– Почему ты такая маленькая? – выдал удивленно. – Ты же выше была.

– Потому что вот уже полчаса я иду босая. Мои сапоги пали смертью храбрых один в битве с гостями города, второй при аварии.

Он расстроено вздохнул.

– Мой бог! И тут я должен!?

– Не должен. Я наоборот мечтала выкинуть эти дурацкие сапоги, так что с твоей помощью их смерть стала ненапрасной, – в очередной раз честно соврала я, стараясь не думать о том, с какой радостью совсем недавно таскала любимые сапожки и как их обожали мои ножки.