Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Я-то не забуду.

– И за это спасибо. Дай-ка назад пистолетик тот. – Он строго глянул на Ковшова, протянул руку.

– Зачем?

– Давай, давай, – Топорков одним щелчком выбил капсулу с бензином из рукоятки зажигалки, образовавшуюся пустоту аккуратно заполнил сложенными в несколько раз заветными отцовскими бумагами. – Надёжнее будет.

Глянул на Ковшова с хитрецой и надеждой, протянул заветную драгоценность:

– Храни пуще ока!

– Ты подумай, Василий…

– Если жив останусь, меня сразу в город не увезут, – подмигнул Топорков Ковшову. – В КПЗ держать станут, Карим мурлыжить начнёт. Ты тогда шепни Бобру, чтобы быстрей отправили в город. Бате привет.

– А где же я его отыщу?

– На Больших Исадах найдёшь пиджака. Солидный мужик это, монетчик, скажешь ему, что от Топора, он тебя с Большим Иваном сведёт, через него до бати доберёшься.

– Усложняешь ты всё, Василий… – Даниле не нравились затеи и поручения, которыми его ни с того ни с сего наделил этот человек. Хотя это и оказался единственный путь к его собственному освобождению, он чувствовал во всём происходящем пусть невольную, но свою ущербность, и это претило ему и угнетало. – Сдался бы ты Боброву. Тот поймёт. Хочешь, я сам выйду первым? Подыму крик. Они стрелять не станут.

– Нет! – тут же пресёк его Топорков. – Не дадут мне до Бобра добраться. И отсюда живым Карим меня не выпустит. Ты отца отыщи, а с ним к своему Главному пробейся с бумагами. Кто у вас Главный зуботыка-то? – он широко усмехнулся. – Знаешь своего Главного? Вот ему и сдашь всё. А теперь пора.

Он протянул руку Ковшову, но Данила замешкался, растерянно переминался с ноги на ногу, поднявшись, подыскивал слова, чтобы убедить, отговорить. Тот, так и не дождавшись руки, резко развернулся, схватил ружьё, шагнул к окну. Чёрной тенью мелькнул его силуэт в просвете окна и слился с косяком.

– Прощай! – прозвучало уже оттуда. – Успеешь, объясни Бобру, только про главное молчок. Главное прокурору области выложи.

Ничего не видя, слепой от темноты и тяжёлого расставания, Данила шагнул в противоположную сторону, с трудом нашарил едва угадывающийся оконный пролом, перевалил в него половину ноющего от побоев тела и рухнул вниз на землю от внезапного удара по голове, ничего не поняв, не вскрикнув.

То, как торопливо обшаривали его одежду неизвестные руки, опустошали карманы, он уже не чувствовал.

Нéкто уничтожает улики

Загадку объявили неразрешимой как раз на том основании, которое помогает её решить.

А. Перес-Реверте. Клуб Дюма

I

Всё же шорох слышался от двери. Тихий и прерывистый, будто неуверенно и боязливо кто-то царапался.

Появление доктора обычно предвещалось издали его шумными быстрыми шагами, бесцеремонным и будоражащим голосом. Старушка-медсестра проникала в палату сама собой, словно по мановению волшебной палочки; Данила открывал глаза, когда она уже поправляла ему подушку или водружала графин свежей воды на тумбочку.

– Спи, сынок, – пресекала она все его попытки заговорить, – сон лучший лекарь.

Так проходило кормление и лечение. От доктора, кроме уколов и таблеток, ничего. В разговоры он не вступал, в последний свой визит не сдержался, заметил, что вечером прокурор района обещался быть сам.

«Что с Очаровашкой? Где она? Где Аркадий?» – мучился Данила, он пробовал подняться, резкая боль разламывала голову, он падал на подушку, а забываясь от уколов, засыпал.

Этот невнятный шорох разбудил его. Данила повернулся к окну. Заметно вечерело. Царапанье двери завершилось тем, что она приоткрылась и на пороге палаты появился незнакомый молодой человек. Был он долговяз и неуклюж, с шевелюрой тёмных волос, круглые великоватые очки не портили красивых чёрных глаз и шли к интеллигентному тонкому лицу. Светлый костюм сидел мешковато, юнец будто перерос его, бросались в глаза короткие брюки и тонкие длинные руки, в которых он держал, прижимая к груди, тяжёлую книжищу в кожаном переплёте. Чувствовалось, ничего ценнее у него не было. Воровато оглянувшись, он кивнул Ковшову и сделал к кровати несколько неуверенных шажков, тихо притворив за собой дверь.

– Вы Ковшов Данила Павлович? – шёпотом спросил он. – Простите, у меня к вам неотложное дело.

Недоверчиво присматриваясь, Ковшов указал на единственный стул.

– Видите ли, складывается неприятная ситуация, – неуверенно начал незваный посетитель. – Ещё вчера, поздно вечером, скорее ночью… после некоторого осмотра места происшествия и… – он поправил съезжающие на нос очки, – и перемещения тела в морг, Маркел Тарасович, передавая мне ключ, предупредил, что до его звонка из города обследование не производить…

Он сделал внушительную паузу и громче произнёс:

– Даже если приедет сам Богдан Константинович. Понимаете?

– Пока с трудом, – буркнул Данила.

– Ну как же? Бобров не велел ничего делать без него. Он намеревался отыскать в городе Югорова и пригласить самого заведующего бюро экспертиз производить вскрытие.

– Послушайте! – перебил его Ковшов. – Какой труп? Я не понимаю. О ком вы говорите? Кто вы, в конце концов?

Молодой человек смутился и отступил на шаг.

– Объясните толком, – закончил Ковшов.

– Я патологоанатом местной больницы, – будто вспомнив, заторопился посетитель. – Практикуюсь первый год после института. Вообще-то здесь есть хирург Кантемиров Богдан Константинович. Обычно он разрешает такие вопросы, но поскольку трупов мало, хирургической практики недостаточно, Богдан Константинович последнее время намерен перевестись в город…

Видно, запутавшись в собственных рассуждениях, он приостановился.

– К чему всё это? – нахмурился Ковшов.

– Иногда вскрытие умерших приходилось проводить мне, – выпалив, тот запнулся. – Когда случай очевидный.

– Ну?.. – не догадывался Ковшов.

– Здесь случай вроде тоже очевидный, но Бобров запретил…

– Ничего не пойму!

– Они настаивают на немедленном вскрытии, – обречённо закончил молодой человек, не скрывая тревоги. – И требуют заключение о причинах смерти.

– Та-а-ак, – начал соображать Данила и попытался подняться.

Посетитель бросился ему помогать, но мешала книжка, с которой он так и не расставался. Наконец общими усилиями Ковшову удалось удобнее привалиться на спинку койки; головокружение не беспокоило, да и боль пропала.

– Я, Илья Дынин, – уже смелее залепетал посетитель, – патологоанатом больницы… а они настаивают насчёт причины…

Под недоумевающим взглядом Ковшова юноша покраснел и смолк.

– При чём тут я? Кто и кого здесь собирается вскрывать? – вскипел, не сдерживаясь больше Данила. – Чей труп, чёрт возьми!

Их глаза встретились. Патологоанатом раньше отвёл взгляд с тоской и сожалением.

– Странно… – прошептал он. – Вам должно быть известно… Хотя… Сюда вы попали в бессознательном состоянии… Вас нашёл возле дома Топорковых и вытащил из огня ваш друг.

– Аркадий?

– Да, Маркел Тарасович так его представил. Но позвольте. Разве вы ничего не знаете о…

Страшная догадка подлой змеёй добиралась до сознания Ковшова, жаля ещё тлеющую надежду на ошибку.

– Что с Топорковым? – спросил он.

– Застрелился, – дрогнули у юнца губы.

– Как? Как это случилось?

– Поджёг дом… и застрелился из собственного ружья.

II

В душе Данилы всё оборвалось. Он привстал на постели, но внезапная резкая боль в голове отбросила его на подушку.

– Это кто же позволил? – в палату влетел главврач Брякин. – Илья Артурович, как же так? Я строго-настрого приказал больного не беспокоить. Бобров приказал к нему ни-ни!..

Патологоанатом подскочил со стула и прижался к стене.

– Как вы, позвольте спросить, здесь оказались? – Брякин только гром и молнии не метал. – Где Егоровна?

9
{"b":"658738","o":1}