Ты не спеши, я деревом стану.
Асана…
Нияма…
Нияма. Самадхи… Особенность формы в пространстве…
Моё положение в мире. Мне заимствовать у реальности точки. Точки, новые крылья… В колене согну ногу, ступнёй упираясь в колено, выдохну, руки раскину… Глаза закрываю. Утро.
Я вновь возрождаюсь из пепла.
Пепла пустой ночи… Скину с себя её conque, не обрасти мне собой – не улитка. Всё заново – утро иное приведёт в другой день и вечер. Вечер, что мне неведом…
Но путь неизменен. Меняются точки. Лишь точки в пространстве, положение в мире. Увидеть, лишь сделав шаг ненамеченный, на старом эскизе новые линии, скрытые части единого, целого. Асана. Самадхи… Сегодня я что-то незримо меняю…
Клочки приглушённого света… Кофе сопит над огнём, он замер у края маленькой джезвы, не смея нарушить границ пребывания.
Это просчитано, то – нарисовано. Ситуация есть, варианты – надуманы. Всё – по накатанной, всё уже пройдено… Утро.
И время. Время, в котором ещё не узнали себя. Где собою не поняты. Время мгновений, абсолютных загадок… Лишь пробуждение.
Кофе.
Асана…
Ещё не бралась что-то придумывать. Утро в ладонях. Ещё очень рано. Слушаю – тихо. Но в каждой минуте мир жив многолико. В этом мгновении каждого целого…
Тихо. Ветер вздыхает, он заблудился в моём старом доме, поёт его, нежно в лапах качая.
Поздний октябрь. Ослепшие клёны. Прозрачно. Бесцветно. Редкие путники. Жизни иные, что здесь оказались, в моём осознании этого утра.
Переплетение…
Мой мир раскачали тополиные ветви, мне птицею сонной дремать в южном ветре, я птица Гаруда. Я – назревание.
Утро – причастие.
Я – здесь, я на кухне. Меня убаюкал тот ветер на крыше, частичку себя я там и оставлю, свою птичью грусть, свою половину. Рассвет мне не встретить за чашечкой кофе, затемно выйду в странную осень.
Октябрь пустой. Я в нём растворённое, некогда целое.
Плетение звуков – рябина качнулась… Вспыхнули чьи-то окна напротив… Шаги за окном… Будильник соседа… Хлопнула дверь подъезда, другая… Воет собака, и крошатся звёзды… Катятся Луны и гаснут за шторой…
Снег начался…
Тихо.
Сквозят старые окна… Воистину, утро – бездонно, но я там уже побывала. Свернуться б сейчас в клубочек…
…Мой дом на окраине города, и живу я рядом со станцией… Кофе. Всегда. Перед выходом. Кофе имбирный. С фиником.
И я пребываю. Податливо-нежная – чёрный котёнок, что трётся об локоть и мордочкой тычет в пустую ладошку…
15.
Мир уничтожен…
Видением ложным, нелепым каким-то её представлением губим загадку реальности хрупкую, режем себя на тонкие ломтики. Ломтики в ящички, ломтики в гробики…
Режем сердца, отбиваем и солим, чёрного перца немного добавим. И майонеза. В духовку. А всё, что осталось на разделочных досках, в мешок завернём, и – в холодильник. На дальнюю полку.
Теперь всё в порядке. Теперь всё по полочкам…
Лакомьтесь, милые!.. Любовь – на горячее, реальность – гарниром…
Лакомьтесь… К чаю – десерты. Ваша душа, душа вашей мамы, отца, души супругов – бывших да нынешних, а также особое лакомство – детские. Для искушённых…
…Мы – себе боли, и сами – надежды. Вот и откушай то, что состряпал… Каждый испёк себе по реальности… Каждый её приготовил по-своему. Один вымерял с точностью специи, другой шинковал только закуски, третий тщательно что-то всё смешивал, иные лишь отбивали да жарили, безжалостно-щедро затем полив соусом…
«Вам в тарелку скидать или выложить?»
Кто-то готовит совсем по-обычному, так, по-простому, сытно и дёшево; кто-то хранит особые тайны – рецепты от бабки, царской кухарки; другие любят эксперименты – устрицы с творогом в соусе винном, что подаются к молочному пудингу; все остальные покупают готовое – контейнер с салатом, ленч из пластмассы, котлету-картонку на булке в бумаге…
«Должно быть, ваш взгляд сегодня с горчицей? Пикантно…»
«Кажется, мне не к лицу этот соус…»
«Слова пережарены…» «Да, не жуются…»
Мы с вами все здесь. Мы все в одной кухне, где один холодильник, и продукты все те же. Но у каждого получаются разные блюда.
Блюда с одним ингредиентом… Беседы с собою – основа всех лакомств, что жарим и тушим, усердно мешая.
Плавленность мыслей – тягучие нитки из старого сыра, на слипшихся длинных таких макаронах рабочей недели, и с капелькой кетчупа на воскресение…
Беседы с собой… Монолог – бесконечен. Он с нами по жизни, по макаронам… Он кашей на завтрак, пирожком на закуску…
Щёлк… Выключаю… Даю установку – не думать.
Не думать хотя бы минуту…
Ну хорошо – чуточку меньше, сколько получится…
Я отпускаю…
Себя.
Лети же, мерцая, светлячок из историй. Историй волшебных. Я помолчу тут, рядом с собою, пусть приоткроет реальность завесу над ликом своим… Пусть приоткроет тайну нюансов, ярких акцентов и множества бликов.
Кротость молчания, краткость мгновения…
Мгновения мёртвых, нерождённо-бессмертных и вездесущих моих иллюстраций, моих дневников в липких пятнах от мыслей…
Глаза открываю…
Я думать не смею… Всё заново.
Заново…
Реальность пустая, пока ещё чуждая. Я наслаждаюсь. Мир беспредметен.
Я не рисую…
Мгновения – краткость…
Линией тонкой, простой, карандашной – эскиз натюрморта. Белая чашка, десертная ложка… Салфетка… Букетик в стакане… Блюдце, и с краю – сахара кубик… Книжка моя… Мой старый мобильный… Тёмной столешницы тёплое дерево… Стены, картинки, фотографии в рамках. Окна. И небо…
Так… Зарисовка.
Вот проявляется мысль чёрной точкой, линией, вязью, виснущей строчкой… Строчкой бессмертной. Строчкой вовеки… Строчкой на старой жёлтой бумаге.
Акварельные пятна кистью широкой, тенью и светом.
Я что-то рисую…
Слово.
Молчание.
Линия.
Точка…
Линия. Точка. И снова.
Молчание…
Где она – правда? Её кто-то замазал. Слоем тяжёлым – краской и лаком…
========== IV ==========
16.
Всё в одном выражении «ты потерпи».
Всё в одном…
Выстлано всё… Мне ступать по тем лезвиям, по тропе из ножей.
Каждый мой шаг – это вспышка в сознании, острая звёздочка…
«Ты потерпи ещё» - будешь в тепле пить своё молоко. Улица. Холодно… Ветра порыв…
«Ты потерпи» - почитай тот роман, чая налей, в окно посмотри.
«Терпи, же терпи…» - и уже не боишься, она не убьёт…
Только лишь нервы… Всё – это нервы
«Терпи же, всё будет». «Терпи». Будет всё. Ты потерпи. Coca-Cola. Всё будет…
Терпи.
Ещё совсем чуточку – боль отойдёт. Боли не станет. Клетчатый плед пережитых часов скроет её…
Будто кружево кутает мягким плетением время… С каждым шагом моим паутинки ушедших минут всё плотней пеленают. Неощутимыми станут порезы, невидимы будут.
Но боль лишь прикрыли цветным одеялом, закутав её, немую старушку, в ушедшее время. И будто забыли…
Шаг – испытание.
Шаг – испытание вашей надежды. И дело не в вере. Вера – есть сила. Не веришь - надейся…
Верю – не верю… Не верю – надеюсь.
Глупо?
Нет.
Страшно…
Всё уж давно началось, с первым шагом, и ждать чего-то нет больше смысла.
Шаг – это пытка, путь не изменишь, не променяешь… Сами себе его рисовали.
Краски поблёкнут, штрихи растворятся, погаснут акценты, нюансы… Они вскоре будут теряться… Веришь – не веришь, дороги не видно, и мы – лишь ведомые странной надеждой.
Самообманом.
И дороги другой нам как будто не надо, нам не хочется видеть изнанку реальностей, декорации той увидеть картонку. Страшно…
В картинках – уютнее. Бумажными куклами становятся спутники, я лишь надеюсь, я больше не верю… Мне бы сейчас крупинку той силы…
Но у меня только кисти да краски, руки все в пятнах. Ножи под ногами. Людей всё рисую, будто не вижу…
Поверьте в меня, я уже не бумага.
…Нервы. Всё – нервы.
Удалите, пожалуйста, или поверьте. А то вовсе поблёкла. И так не умею. Забудусь и кану…
