И вечер. Дорога домой.
Раннее утро… И дальше – лишь вечер. На станции.
И электричка…
Не скучно тебе?
Мне не скучно.
Мне страшно, что не окажется точек касаний…
4.
Творить – это больно. Творить – это значит смотреть чуть-чуть сбоку, чтоб было виднее, пропустив, в то же время, сквозь собственность сердца. Увидеть, прожить это нечто. Вынуть и видеть. Героев. Слова и сюжеты. Автора. Мысли…
Со стороны…
Мне бы уйти, вернуться к началу, вспять повернуть, повторяя пройденный путь. И больно не будет. Да, будет страшно, но совсем по-другому.
В мире два страха – тот, что подстёгивает нас идти дальше, и тот, от которого ты цепенеешь, не в силах более сделать и шага.
Я так устала. Я, возвращаясь дорогой обратно, хотела увидеть… Какое ж в конце ожидала начало? Детали и пазлы в обратном порядке… Загадки слагаются в тонких нюансах…
Я так устала. И знаю, что глупо, глупо такое сказать в неполные тридцать. Хуже, пожалуй, в этом признаться.
Мило, печально, мне отчаянно больно. До одури. Вспомнить. Я задыхаюсь. От страха, и боязно даже представить, что стоит вернуться, да так и остаться. Да так и оставить, как не бывало. Кажется, дальше пути и не будет.
В себе. Я – в начале. Я – точка. Лишь точка нелепых пересечений.
А хочется, будто ребёнку, поверить, что есть абсолютная сила… Но я, озираясь, вижу лишь пазлы. Кусочки мозаики. И – мгновения. Может быть, правда в абсолютных осколках? Наверно, они – та великая сила…
За мною осталась дорога. Лишь жёлтый кирпич, изумрудные замки – Китайские стены… Я – не герой, герои все умерли. Лишь мы и остались, картонные куклы. Мы персонажи. Обычные типы.
И жить – это стильно, наверно. Быть может.
Вот и стою так, ожидая свой поезд, среди этих мыслей. Мыслей-скалярий, что заслоняют меня парусами – плоскостью тел. И плавниками. Утро. Город. И люди.
Небо.
Часы. Семь пятнадцать. Надпись «Кафе» - неоновый красный. Переезд и смотритель. Жёлтый фонарь, пролетающий снег. Немоё настроение – общее, как у всех здесь стоящих в немом ожидании.
И утро такое же, совсем настоящее – утро обычное с прибывающим поездом, началом зимы. Я многое вижу. И принимаю это как данность, как истину, правду….
Такое вот утро, и ситуация.
Отчаяние спрятано. Я понимаю, что уже не поверю, мне не заставить себя и пытаться… Прибывающий поезд. Начало зимы. Ты стоишь там в толпе, ты стоишь, отвернувшись, ты уже не становишься моей частью. И с каждой минутой необратимо, спекаясь в осколок калейдоскопа. Такой же обычный. Чужой. Понимаю…
Наша встреча когда-то была, но, очевидно, в мире ином. Здесь лишь молчание. Утро. Толпа. Свет фонаря. Пролетающий снег. Надпись «Кафе». И часы.
Так, как обычно. Так, по-простому. Так любит мама.
Новое утро. И я в нём не верю. Я принимаю…
Ты говоришь мне «Доброе утро». Всё как обычно. «Доброе…» я отвечаю. Не совладать с внезапно нахлынувшим чем-то печальным.
И глупо…
Я не ждала вашего утра. А дальше – не помню. Кажется, мы говорили в дороге. О Бахе.
Странно, быть может. Но это же просто. «Доброе утро». Всё.
Как обычно. Мы не герои. Мы просто решили жить так и дальше. И сейчас, этим утром, говорим лишь о Бахе.
А я так давно уже не играла!.. Все мои игры стали другими. А сейчас захотелось открыть пианино, оно отзовётся еле слышимым эхом, своей глубиной. Глубиной инструмента… Коснуться ладонью тёплоты мягких клавиш, что-нибудь вспомнить такое простое, чтоб получилось с первого раза. Может, из блюза…
Теперь я не верю и улыбаюсь. Печальное раннее утро о Бахе с часами в кафе на перроне. Попуталась правда…
И мы едем дальше. Это, наверно, просто красиво. И стильно. Просто жить дальше.
Герои погибли, а мы вот остались… Знаешь ли ты французскую песенку? Мягкую, лёгкую. Я становлюсь этой мелодией в неуловимости утра французского.
От станции к станции… Вечер. Мой поезд.
Дорога обратно. Я прислоняюсь в тамбуре к стенке, в оконном стекле растекается вечер и два отражения. Отражения – наши.
Фар вереница на переезде осталась в глазах пятнышком света. А за окном проплывают перроны. Наш – самый длинный. Толчок. Остановка… Из начала в конец, из конца да в начало…
Я сегодня нарочно пришла в тамбур первой, шаг в пустоту, в декабрьский вечер.
А ты догоняешь и идёшь со мной рядом. Ты опять оказался ко мне слишком близко. Почти до подъезда.
Слушай, а ты ведь художник, наверно. Ты пишешь красиво эту реальность, но есть ли я там – ты не ответишь. Немые вопросы… Лишь только.
Молчание. Ты неотъемлем, ты часть моя – утро, ты – вечер. А между ними – портреты, картинки…
Быть мне счастливой? Могла ли почувствовать нити и линии, что будут сплетаться так все эти годы, в итоге соткав это наше «сегодня» из вечера, снега, улыбок прощания.
Улыбок прощения…
Я могла лишь подумать и не поверить, повесив на мысль бирку «надежда».
«Фантазия глупая». Глупая кукла. Кукла «Надежда». Надя… И Вера. А Любы вот нету.
«Фантазия глупая. Отдам за бесценок». За бесценок, потому как стала бесценной. А я это знаю, но не хочу это думать.
«Меняю Надю на Любу. С доплатой». Нет, не нужны мне больше игрушки. У них лишь одно настоящее имя.
«Боль. Натуральная. В ассортименте».
Или вот так – «Лакомство». Sale…
Сушки «Надежда» и бублик «От Любы». Вера – ириска, прилипшая к нёбу…
5.
Лакомься!..
С этим словом хочу идти дальше – некуда.
С этим словом по жизни хочется.
Только желанное, если приходит, то поздно. И в жизни этим не насладиться, мы раздираем его в клочья, от голода отупевшие. Без предвкушений. Без вкуса. Без этих бесценных мгновений… И даже без послевкусий.
Всепожирающе и отчаянно рвём наше счастье.
Мы звери, пожалуй… Да, звери на грани.
Один из способов существования – создавать ситуации, где капризы становятся необходимостью. Мне сложно себя полюбить. Я – художник.
Я – художник, пишущий оправдания собственной жизни в этой реальности и редких желаний. Необходимость – и точка. Вопрос этой жизни. Жизни и смерти. Вот он – мой драйв. Вам страшно?..
Мне – скучно.
Вернусь на рабочее место, взглядом скользну по пространству, брошу его на мобильный как будто случайно. Смотрю на «иконки». Небрежно и будто бы так, между делом, а просто скрывая от себя свою глупость.
Там, в темноте, всё то же – время, число и снизу – ключ схематичный. Ключ блокировки. Нет сообщений и писем, звонков пропущенных – тоже.
Мне давно уж пора бы привыкнуть к неизменному лику вечно спящей машинки, погрузившейся в серость, в бесцветность фантазий. В несодержимость.
Я ведь художница. С работой не связана. Я занимаюсь пребыванием в должности. Всё. Мои разработки, идеи, эскизы – в ящике. Стопочкой.
Я – пребывание. Так, между делом, на случай. На всякий.
Вечером, свет погасив, я задумаюсь – вот моё время собственной жизни. Зачем же, не знаю, что и ответить… Личный абсурд, несодержимость и общий ****ец…
…Мы все довольны. Никто никому ничего и не должен. Я счастлива оттого, что знаю об этом. А многие – нет…
«Уволиться?» Где-нибудь я не нужна точно так же … Представьте бумаги с чёрными буквами, где будут заказы и чьи-то желания…
Я ведь – художница, у меня есть творение.
Создать ситуацию. Ту, что на грани… Но это печальные игры. А как же иначе?..
Где они - ощущения?
Чувства… Лишь чувства… Всё, что имею. Я – это чувства, реальность моя на грани, иллюзия. Сила лишь в хрупкости того равновесия.
Метаморфоза. Бренность творения, такая же вечная и мимолётная.
Остаётся лишь созерцать бесконечности циклов. Циклов той жизни, сотворённой собой же. Некое что-то. То, что бессмысленно. Лишнее, глупое и неуместное.
Я – не художница – библиотекарь. Я у окна с чашкой чая. И только. Рядом на полках – пыльные книги, авторы мира, тома, сочинения…
Я где-то там. У окна. Я наброшу на плечи зелёную шаль, и, поднявшись с ветхого стула, мне возвращать прочтённые книги. Я заполняю ими все щели. Библиотекарь…
