Господи! Какая же я была наивная, когда хотела как Гризодубова или Раскова. Если бы правда хотела, то давно бы в аэроклубе была, а так мечтания детские. Ещё не известно, куда меня сейчас засунут, а ведь засунут! Весь флот сюда перебрался. Тут от радистов сейчас хоть лопатой отбивайся. Все здесь и я ещё в довесок: "Драсти! Не ждали?!"… Ладно! Здесь уж от меня ничего не зависит! Это как начальство решит!.. А вот в новый коллектив вливаться я совсем не умею! И это тоже факт. Это я конфликтная такая или всё случайно? Ведь никому ничего плохого не делала… На это обратить внимание! В коллективы мне ещё не раз вливаться, так. Что на этот момент надо обратить внмание!.. Что ещё, по существу? Да, вроде всё, предлагаю закончить собрание! Кто ЗА? Единогласно!..
По всем правилам мне нужно сейчас явиться к начальству, ведь начальство больше всего не любит, если его личный состав не учтён и не посчитан. А вот до этого нужно подумать, как и что говорить, как себя вести, может получится как-то повлиять на то, чем дальше заниматься. До конца службы сидеть и слушать эфир, как выяснилось совершенно не моё! Как бы я себя не уговаривала смириться и не дёргаться. А с другой стороны, радисты-дальники — это такой эксклюзив, что, засветившись в этом статусе, с него уже не спрыгнешь. Вообще, ещё раз напоминаю: страна воюет и нужно не выделываться, дорогая Комета Кондратьевна, а принимать данное командованием со всем пылом и страстью, как на присяге поклялась! И этот резон тоже верный и имеет полное право на жизнь, вернее, он единственно правильный! Но вот ведь совсем не хочется сидеть в прокуренном радиозале и пи-пи-пы в уши слушать, вначале было интересно и любопытно, да и новизна была, а под конец скука смертная… Как варианты, хорошие радисты нужны в разведке, в радиоперехвате, в армии наконец, но изменится только место, где я буду сидеть и пипиканье слушать. Ну, может ещё изменится количество подписок и громадьё кар за любой прокол! А оно мне надо?…
Ладно! Посидела, в себя пришла и хватит. Ножки в ручки и вперёд. В зеркало бы посмотреть, а то после ночи болтанки наверно как грымза выгляжу… Но где же его тут найдёшь… А, кстати, что это за будочка? Рядом с торца обнаружилась дверца, в которую я постучала.
Внутри оказалось натоплено, даже душно и, похоже, обитал местный сторож или смотритель при причале. В каморке помещался самодельный лежак, он же лавка, на котором сидел преклонных лет дедок в матросской робе.
— Дедушка! А можно мне себя у вас в порядок привести и в зеркало глянуть, а то мне к начальству идти, а мне всю ночь душу выбалтывали на пароходе…
— Что, дочка, укачало с непривычки?
— Не то слово, на землю сошла, казалось, она тоже качается…
— Помогу я твоему горю и даже чаем напою, если не побрезгуешь…
В ободранном с местами облезшей амальгамой зеркале разглядела себя, вид тот ещё, детей пугать можно. Первым делом занялась причёской, потом сполоснулась, пока дед Степан мне из кружки на улице сливал. Мокрыми руками обмахнула юбку и форменку, а когда меня оставили одну на пять минут, ещё и чулки успела подтянуть и поправить, так, что в штабу направилась в самом замечательном расположении духа и с приличным видом. Пусть круги тёмные под глазами, но крепкий чай взбодрил, и даже тучки разбежались.
Сосед посоветовал: "Иди к самому большому начальнику, ведь на узел могут и не пустить, а пока попадёшь, там ещё и мурыжить начнут. А в своём нынешнем статусе ты имеешь возможность включить дурочку и впереться хоть к командующему, ведь на узле ты фактически не служила и знать там никого не обязана… Ведь у тебя в командировочном написано в распоряжение Ленинградской базы…" Так, что у дежурного по штабу флота, а теперь это был уже не штаб базы, а штаб всего Балтийского флота, я поинтересовалась как мне попасть к начальнику штаба или начальнику связи. Он куда-то стал звонить, потом ещё и, наконец, выдал вердикт, что начальника связи нет на месте, как и начальника узла. А по моим вопросам мне лучше к заместителю по кадрам, куда он меня и направил.
Зам по кадрам мне не понравился сразу, хотя внешне подобных ему людей видела не раз и никаких гадостей от них не получала, да и такого омерзения не испытывала, а вот на этого заколодило. Может это его сальный взгляд, который не встречался с моим всё время скользил куда-то вбок, или какая-то победная ухмылка на губах. В общем, пока я сделала два шага от двери, я уже его органически не терпела, но взяла себя в руки и вскинув руку к берету представилась:
— Старшина второй статьи Луговых прибыла из командировки для продолжения службы!
— Так, так, так! Да это же замечательно! А где были в командировке? Минуточку! Я сейчас ваше личное дело подниму… — Он позвонил, продиктовал кому-то мои данные и скомандовал "Мухой!" снова повернулся ко мне и расплылся в сальной улыбке…
Пока ждали моё личное дело, хотя откуда у меня дело, просто учётная карточка краснофлотца, он расспросил, чем на Ханко занималась, при этом не всегда в такт поддакивал моим ответам. Наконец ему принесли папочку, в которой лежала моя учётная карточка. В которую он тут же закопался, а подняв от неё глаза не мог скрыть радости:
— Ну, что ж Комета Кондратьевна! А проблемки с особым отделом почему мне не доложили?
— Не было никаких проблем. Меня вызвали, спросили, я ответила, и на этом наше общение закончилось, хотя нет. Меня ещё покормили там.
— Не знаю, не знаю, а вот отметочка в карточке стоит. А если я подниму материалы? Не боитесь?
— Мне нечего бояться! Поднимайте, если нужно…
— Какая смелая девочка! Только не знает она, что такие отметочки в личные дела просто так не делаются. — И вдруг он засуетился и зачастил, вскочив со стула и обегая стол. — Нам нужно очень подробно поговорить! Сейчас я чайку организую, дверь закроем и нам мешать никто не будет…
Я ничего не понимала, а вот Сосед велел ножницы, про которые я уже давно забыла, доставать и в руке держать и быть готовой их применить… Я конечно выполнила его команду, но кроме омерзения у меня этот рыхлый коротышка никакой опасности не вызывал. Даже не знаю, как это описать, он не толстый, он какой-то рыхлый, словно у него под кожей слой желе, хотя привычного для толстых живота вроде и нет, хотя он и не худенький. Вот шеи у него можно считать не имелось, голова переходила в плечи без шеи как таковой и с боков торчали рыхлые щёки, между которыми мелкие, но какие-то выступающие и не тонкие губы. Ещё бросились в глаза пальцы-сосиски, словно положенные суставы в них отсутствуют. Тем временем он уже накрыл на столе передо мной натюрморт из пары стаканов в подстаканниках чая налитого из чайника стоявшего как выяснилось на подоконнике за светомаскировкой, блюдечко с парой галет и сам плюхнулся рядом, привалившись ко мне плечом продолжал щебетать:
— Всё, дорогая Комета, какое у вас необычное имя, теперь мы можем поговорить по существу, вы же понимаете, что от меня очень многое зависит и где вы будете служить, а главное, кем и как! А это ведь очень важно, это ведь не на день решение, это можно сказать жизнь определяет…
И я почувствовала его сосикообразные пальцы оглаживающие мою коленку уже под юбкой… Пока я пыталась сообразить, рука уже деловито добралась до края чулок и гладила по голой коже… Это наверно и сработало сигналом, что я вскочила роняя отлетевший назад стул, а он от неожиданности отпрянул.
— Слушай! Ты! Урод! — я поднесла к его глазу зажатые в кулаке ножницы. — Я сейчас тебе глаз проткну, а там посмотрим!
— Тебе это так не сойдёт!
— Да и ладно! Пусть даже меня расстреляют! Но я молчать не буду и твоей карьере конец, и глаза у тебя не будет никогда, всю жизнь меня помнить будешь! Тварь! А ну, встал! И губёнки подобрал, а то слюни капают, поскользнуться можно!.. — Сама увидела, что дверь закрыта на простой оконный шпингалет, протянула руку, взяла со стола свои документы без личной карточки. — Сиди тихо и штаны суши! И больше мне не попадайся! Может и не зря особый отдел отметочку сделал, а?
