Даниэль, цвет лица которого за минуту изменился несколько раз, поспешно набросил сумку на плечо и, пробормотав что-то о начинающейся лекции, выбежал из столовой. Берт махнул рукой и тоже куда-то исчез, а Ирвин силился успокоить сбившееся от злости дыхание.
А дождь за окном всё продолжал шуметь.
Больше Даниэль ничего не спрашивал о Берте. Пока Ирвин готовился к финальной игре сезона, он был с головой погружен в учебу. Все горизонтальные поверхности в их комнате покрывались толстым слоем исписанных и исчёрканных бумаг. Даниэль даже спал прямо на них, убрав под матрац самые неудобные. Между тем, закладка в толще страниц его любимого фэнтези-романа перемещалась изо дня в день, из чего Ирвин сделал вывод, что Даниэль как-то находит время его читать. Виделись они мало, оба уходили рано утром и возвращались в общежитие поздно вечером. Футбольная команда старалась использовать для тренировок буквально каждый час хорошей погоды, а ботаники корпели над курсовыми работами. В просторных залах библиотеки октябрьскими вечерами становилось холодно, Даниэль уже несколько дней страдал от насморка, и в один прекрасный момент хрупкий организм не выдержал и слёг.
Даниэль проигнорировал уже третий звонок будильника, что было на него не похоже. Ирвин тоже чуть не проспал – обычно его будила возня собирающегося на занятия соседа. Но сейчас из-под одеяла виднелась только темная макушка и доносилось шумное сопение.
– Даниэль! – позвал Ирвин, одеваясь впопыхах. – Разве тебе сегодня не нужно на семинар?
Уголок одеяла медленно отодвинулся, воспаленные глаза сощурились от солнечного света и спрятались обратно. Послышался всхлип.
– Эй, ты что, заболел?
Ирвин подошел к кровати и осторожно тронул Даниэля за плечо. Исходящий от него жар ощущался даже сквозь одеяло.
– Блин… – вырвалось у Ирвина. – И это перед самым важным матчем! Если ты посмеешь заразить меня…
Даниэль откинул одеяло и резко сел, тяжело дыша. Его бил озноб, волосы были влажными и взъерошенными, а щёки пылали болезненным румянцем. Он попытался что-то сказать, но тут же закашлялся. Ирвин провел ладонями по лицу и вздохнул.
– Ладно… Что ж теперь, – он порылся в ящике стола, где хранились медикаменты, и достал оттуда пузырек. – Вот тебе сироп от кашля, должно стать легче. У меня, к сожалению, больше ничего нет. Надо бежать в аптеку.
– Не надо, – смог, наконец, прошептать Даниэль. – Там в шкафу коробка рядом с моими книгами, в ней лекарства. А это, – он указал на пузырек с сиропом, – мне нельзя. В противопоказаниях сердечная недостаточность.
– У тебя сердечная недостаточность? – переспросил Ирвин, разглядывая этикетку на бутылочке.
– Порок сердца. Врожденный стеноз аортального клапана*.
Ирвин моргнул пару раз, не отрывая взгляда от пузырька, затем поставил его на стол и, найдя в шкафу картонную коробку с медикаментами, передал ее Даниэлю. Тот начал рыться в ней, перебирая многочисленные упаковки лекарств. Названия половины из них Ирвину были не знакомы. Он опустился на стул рядом с кроватью.
– Почему ты раньше не говорил об этом?
Даниэль пожал плечами:
– Незачем было.
– Слушай, я думал, что люди, живущие в одной комнате, должны знать друг о друге такие вещи. С сердцем не шутят.
– Я знаю, – прошептал Даниэль одними губами.
– И хулиганы постоянно доставали тебя, а я спокойно смотрел.
– Ничего, я привык. Так всегда было.
Ирвин придвинулся ближе и заглянул Даниэлю в глаза.
– Но я больше никому не позволю и пальцем тебя тронуть, понял? Если ты пообещаешь ничего от меня не скрывать.
– Спасибо, – улыбнулся Даниэль, смутившись, – но не стоит так переживать…
– Что значит «не стоит»? Мы же друзья?
– Да. Друзья, – последовал ответ после небольшой паузы. – Больше никаких секретов.
– Вот и замечательно, – Ирвин встал и надел куртку. – А поскольку профессор Сименс всё равно не пускает на свои лекции опоздавших, я принесу тебе что-нибудь поесть.
На небе не было ни единого облачка, легкий ветерок шуршал пожелтевшей листвой, аллеи кампуса были пустынны в разгаре учебного дня. Однако внезапная новость о болезни Даниэля, словно кислота, смыла краски с окружающего мира и беспощадно жгла Ирвина изнутри. Вдобавок к этому, на выходе из столовой он нос к носу столкнулся с Бертом.
– Хардвей, почему на звонки не отвечаешь? Сегодня тренируемся, пока солнце не сядет, так что ноги в руки – и бегом на стадион!
– Хорошо, только мне нужно зайти в общагу за формой. И телефон я, кстати, в комнате забыл.
Берт заглянул в бумажные пакеты с едой, которые Ирвин держал в руках, и хохотнул.
– Ты ему уже завтрак в постель носишь? Быстро же вы… прикипели друг к другу.
– Это не твое дело, что и кому я ношу, – процедил Ирвин сквозь зубы. – Заканчивай уже свою клоунаду, и, пожалуйста, не смей приближаться к Даниэлю даже на десяток ярдов, и дружкам своим то же самое передай.
– А не то что? – Берт рассмеялся во весь голос. – Боже, Хардвей, если бы я не знал тебя много лет, то подумал бы, что ты примкнул к радужному братству.
– Можешь думать, что угодно, – с этими словами Ирвин обошел загородившего проход Берта, толкнув его локтем, и скрылся за дверью.
Через неделю Даниэль почти выздоровел. Всё время, проведенное в постели, он не расставался с ноутбуком и с энтузиазмом тарахтел клавишами. На все расспросы Ирвина, чем он занимается, он отвечал, что готовит материал для научной конференции, но назвать тему исследования напрочь отказывался. Он даже запаролил ноутбук. Правда, пароль состоял всего из трёх символов, и Ирвин даже вычислил, каких именно, но не спешил проверять свои дедуктивные способности из уважения к личному пространству соседа. Тем более, однажды вечером тайна раскрылась сама собой.
Вернувшись с поздней тренировки, Ирвин застал занятную картину: по всей комнате были разложены листы бумаги с распечатанным текстом и иллюстрациями. Подойдя ближе, он разглядел изображенные на картинках орудия пыток, причем некоторые – в процессе использования. Посреди всего этого стоял Даниэль, победно уперев руки в бока.
– Так это и есть тема вашей конференции? – Ирвин поднял с пола один листок и прищурился, внимательно его рассматривая. – Это что, дыба?
– Тема конференции – «Схожесть мировых культур», а я решил раскрыть ее именно в таком аспекте, – Даниэль вытащил из его пальцев листок и положил на прежнее место. – Забавно, что у цивилизаций, никак не контактировавших между собой ни в пространстве, ни во времени, наблюдаются похожие приемы пыток и казней. К примеру, вот средневековая Европа, а вот Древний Китай. Некоторые нюансы, конечно, различаются, как и форма приспособлений, но суть, а также последствия для человеческого здоровья примерно одинаковы.
– Интересно. Но лучше убери всю эту расчленёнку с глаз долой.
Перешагнув через кровавые картинки, Ирвин подошел к окну. Он смотрел на разгорающиеся в сумерках фонари, пока Даниэль собирал в папку свои научные труды.
– Я вообще не хотел тебе всё это показывать. Заметил за тобой брезгливость. Когда мы смотрим фильмы, ты отводишь взгляд во время особо жестоких сцен.
Ирвин улыбнулся на это замечание. Удивительно, что Даниэль вообще заметил его мимолетные движения глазами.
– А еще я ненавижу смотреть, как кто-то смачно целуется. Но такие сцены не считаются шок-контентом.
– Наверное, ты не романтик, – вздохнул Даниэль.
В его голосе проскользнуло… сожаление? Ирвин повернулся.
– Не романтик, говоришь… – хмыкнул он и после небольшой паузы спросил: – Хочешь проветриться?
– Не против.
– Только надень куртку.
Даниэль шел следом за Ирвином вверх по лестнице. Они миновали третий этаж, четвертый, а дальше узкие темные ступеньки вели на чердак.
– Куда мы идем?
Ирвин ничего не ответил. Ступив во мрак чердака, он достал телефон и подсветил его экраном путь среди сваленной кое-как старой мебели к двери, ведущей на крышу. В теплое время года сюда как магнитом тянуло влюбленные парочки, а сейчас, в конце октября, здесь не было ни души. Выйдя на огороженную перилами площадку, Даниэль, видимо, хотел что-то сказать, но так и замер с приоткрытым ртом. Отсюда ни деревья, ни здания не закрывали вид на раскинувшийся до самого горизонта Фриланд, сверкающий множеством разноцветных огней. А над городом, озаряя его нежным голубоватым светом, вставала полная луна.
