– Даниэль, я здесь!

Лежащий на каталке парень, вокруг которого суетились врачи, повернул голову. Измученные серо-зеленые глаза с темными кругами под ними посмотрели на Ирвина и в тот же миг засияли только ему одному знакомым светом. Губы Даниэля тронула легкая улыбка, он что-то произнес, но Ирвин ничего не расслышал, а в следующую секунду медсестре, наконец, удалось вытолкнуть его в коридор.

– Ждите снаружи, сэр!

Дверь захлопнулась, осталось лишь небольшое прозрачное окошко, в котором были видны только спины врачей. Их синие костюмы почти сливались с голубыми стенами операционной. Оставалось самое мучительное – ждать, когда всё закончится. Ирвин вздохнул и потёр виски. Отступившая на время головная боль вновь принялась сверлить череп.

– Ирвин! Как долетел? – послышался сзади знакомый женский голос.

Сьюзи, казалось, постарела лет на пять. Вокруг ее глаз появилось несколько новых морщинок, а усталая полуулыбка выглядела так, словно ее просто нарисовали на лице. Волосы миссис Марлоу были заплетены в косу, из которой выбилось несколько волнистых прядей.

– Бывало и лучше, – честно признался Ирвин.

– Ох… – Сьюзи коснулась его щеки, где красовалась рана. – Что случилось?

– Да так… – отмахнулся Ирвин. – Сглупил немного.

Сьюзи участливо покачала головой. Они с Ирвином молча стояли у двери операционной, глядя сквозь прозрачное окошко. Роджер прохаживался туда-сюда по коридору, потом говорил с кем-то по телефону, пару раз выходил курить, несмотря на повальный запрет здешними властями.

Вдруг в операционной началась какая-то суета. Резкие движения фигур в синих костюмах и доносящиеся обрывки фраз на повышенных тонах заставили кровь похолодеть в жилах.

– Что происходит? – с тревогой спросил Ирвин, переводя взгляд с окошка на миссис Марлоу и обратно.

– Не знаю, – прошептала Сьюзи.

Она обхватила себя руками так крепко, что ногти впились в предплечья, но она этого, казалось, даже не чувствовала. Когда Ирвин взглянул на нее снова, Сьюзи стояла в той же позе с закрытыми глазами, а ее губы чуть заметно шевелились. Впервые в жизни Ирвин пожалел о том, что не знает ни одной молитвы.

Прошло несколько минут. Что бы там ни произошло в операционной, врачам удалось взять ситуацию под контроль. Ирвин и Сьюзи одновременно выдохнули. Внезапно миссис Марлоу пошатнулась, оперлась рукой о стену и стала медленно опускаться на пол.

– Сьюзи! – воскликнул Ирвин, подхватывая ослабевшее тело под мышки. Вовремя подоспевший Роджер поднял жену на руки и понёс за угол, туда, где стоял ряд кресел для посетителей. Усадив Сьюзи в одно из них, он сказал:

– Я принесу воды. Следи, чтобы она не упала.

Он убежал куда-то и тут же вернулся с медсестрой. Пока миссис Марлоу приводили в чувство и отпаивали водой, Роджер сетовал на то, что она слишком увлеклась успокоительными:

– Дорогая, я же говорил, что три таблетки – это перебор!

Ирвин сел чуть поодаль, чтобы не мешать. Он и сам едва стоял на ногах: смена часовых поясов сократила его ночь вполовину, а тяжелый перелёт и вовсе свёл ее на нет. Сердце подпрыгивало до самого горла, ритм дыхания сбился из-за боли в рёбрах. Потребуется не один месяц тренировок, чтобы вновь привести себя в форму.

В соседнее кресло тяжело опустился седой старик. Он начал рассказывать о том, что его жене сейчас делают шунтирование, а сам он перенес два инсульта. Потом речь зашла о соседях, которые не могут найти управы на своих детей, затем о политике и мигрантах с Ближнего Востока, которые вот-вот миллионами попрут через Ла-Манш. Старика не особо волновало то, что Ирвин никак не реагирует на его присутствие.

Из-за угла вышла медсестра – та самая, с которой Ирвин сражался в дверях операционной. Все поднялись со своих мест, кроме старика, который так и не заметил, что его, вообще-то, никто не слушает.

– Что с нашим сыном? – Сьюзи нетерпеливо шагнула вперед.

– С ним всё хорошо, он приходит в себя в послеоперационной палате, – ответила медсестра. – Во время операции резко упало кровяное давление – реакция на наркоз. Но не волнуйтесь, наши доктора – профи, – она улыбнулась. – Можете зайти к нему. Только не все сразу.

На несколько секунд наступила тишина, все лишь переглядывались между собой.

– Иди, – сказал Роджер Ирвину. – Он хочет тебя видеть.

Сьюзи кивнула, соглашаясь с мужем. Ее лицо, наконец, озарилось улыбкой.

Ирвин вошел в палату и плотно прикрыл за собой дверь. Даниэль, укрытый тонким белоснежным одеялом, посмотрел в его сторону из-под полуопущенных век, но его взгляд никак не мог сфокусироваться в одной точке.

– Привет, – тихо произнес Ирвин, подойдя к кровати. Он осторожно коснулся кончиками пальцев щеки Даниэля. Казалось, тронь сильнее – и он разобьется, словно тончайшее стеклышко.

– Я так ждал… – послышался в ответ неуверенный, дрожащий шепот.

Ирвин присел на край кровати, стараясь не задеть тянущиеся под одеяло проводки.

– Я тоже, – прошептал он, убирая со лба Даниэля пряди растрёпанной чёлки.

Даниэль усердно щурился, всматриваясь в лицо Ирвина, затем протянул руку. Его пальцы неуклюже скользнули по ткани куртки, и ладонь упала обратно на кровать. Ирвин тут же накрыл ее своей и почувствовал, как на тёплом запястье ровно бьется пульс. Бледная кожа Даниэля казалась совсем прозрачной, под ней тонкими синими змейками извивались вены, в нескольких местах на них виднелись красные точки – следы от игл.

– Ты расплываешься, – слабо улыбнулся Даниэль.

– Это действие наркоза. Скоро пройдёт, – сказал Ирвин, осмелившись невесомо коснуться его груди сквозь одеяло. – Тебе не больно?

Даниэль медленно покачал головой из стороны в сторону.

– Пить хочу.

– Потерпи немного, тебя может стошнить.

– Тогда… – Даниэль закрыл глаза, облизнул пересохшие губы и выдохнул: – Поцелуй меня.

Сломанные рёбра в который раз напомнили о себе, когда Ирвин склонился над лицом Даниэля и прижался к его губам невинным, почти детским поцелуем. К боли в груди примешалось странное чувство щемящей нежности. Среди прочих посторонних запахов Ирвин смог уловить тот родной аромат, которого так не хватало все эти долгие недели.

Глаза Даниэля распахнулись. Уже более ясным и осмысленным взглядом он внимательно изучал лицо Ирвина, словно видел его впервые. Подушечками пальцев, едва касаясь, он очертил контуры запёкшейся темно-красной рассечины.

– Тебя нельзя оставлять без присмотра, – с легкой улыбкой сказал Даниэль.

Ирвин виновато опустил голову. Он не уставал корить себя за тот опрометчивый поступок и за то, с каким ужасом смотрел на него Даниэль во время первого видеозвонка после инцидента в «Антиматерии».

Кто-то деликатно поскребся ногтями в дверь. Ирвин неохотно отстранился от Даниэля и встал с кровати.

– Родители ждут не дождутся тебя увидеть.

– Пусть войдут, – сказал Даниэль, неосознанно трогая пальцами губы, словно там мог остаться какой-то след от недавнего поцелуя.

После недолгой встречи с родителями Даниэля сморил сон. Оставив сына на попечение заботливых медсестер, мистер и миссис Марлоу тоже засобирались отдохнуть. Они предложили Ирвину не тратиться на отель, а остановиться с ними в доме матери Сьюзи – Софи. Ирвин был готов поселиться хоть у самого дьявола в преисподней, лишь бы хоть немного вздремнуть. От смертельной усталости, казалось, болели даже волосы на голове.

Софи Дюлор жила в тихом спальном районе на севере Лондона. Двухэтажный дом с маленьким ухоженным палисадником, на первый взгляд, ничем не выделялся среди десятков таких же по соседству. Однако настоящей изюминкой дома была его хозяйка. Немолодая, но эффектная дама – у Ирвина язык не поворачивался назвать Софи бабушкой – умела восхитить с первого взгляда. Хоть театральная сцена давно осталась для нее в прошлом, она словно все эти годы продолжала играть перед невидимым зрителем. Каждый день она укладывала каштановые волосы на манер актрис немого кино, надевала одно из своих бесчисленных платьев, идеально сидящих на стройной фигуре, наносила умелый макияж, окутывала себя ароматом дорогого парфюма… И чёрт знает, что еще она делала – в ее-то годы! – для того, чтобы мужчины на улице сворачивали шеи.