Ирвин хотел было отрицательно помотать головой, но вовремя вспомнил, что лучше не шевелиться.

– Ни черта не помню… Я был в баре с друзьями, и… всё.

– Ретроградная амнезия, – пояснила доктор. – Обычное явление при черепно-мозговых травмах. Вас нашла некая парочка, которая возвращалась домой поздно ночью. Вы лежали без сознания прямо на тротуаре в луже крови. Скула рассечена, пришлось наложить швы. Сломано два ребра. Кости черепа, к счастью, не повреждены, но ушиб довольно серьезный. Мы вынуждены продержать вас здесь какое-то время, чтобы убедиться, что не образуется внутричерепная гематома.

– Чёрт… – простонал Ирвин. – Где мой телефон?

– При вас не было ничего. Ни телефона, ни денег, ни документов. Очевидно, вас ограбили. И мы всё еще не знаем, как вас зовут.

– Ирвин… Ирвин Хардвей.

– Хорошо, – врач сделала пометку на листе бумаги, который был прикреплен к изножью койки. – Теперь мы сможем найти вашу медкарту в электронной базе. И… учитывая обстоятельства, мы были вынуждены сообщить в полицию об инциденте. Они хотят с вами пообщаться.

Полиция? Этого еще не хватало… Ирвин бегло прикинул план – сослаться на ретроградную амнезию и сказать, что просто тусовался в баре и ничего не помнит. По правде говоря, события вчерашнего вечера уже восстанавливались в его голове. Его подставили, забрав и гонорар, и наличные из карманов, и кредитку. Телефон он оставил в кармане куртки в раздевалке – очевидно, не побрезговали и им. Неужто Берт влез в такую грязь? С него станется, но это уже слишком… Ирвин решил, что обязательно разберется с ублюдками позже, а сейчас нужно было поскорее выбраться из больницы и лететь к Даниэлю.

– Хорошо, – сказал Ирвин, – я поговорю с полицией. Только сначала… могу я позвонить матери?

Маргарет медленно вошла в палату, опустив глаза. Она заговорила не сразу, а с минуту стояла у двери, теребя ручку сумочки. Было раннее утро. Первые солнечные лучи полосками пробивались сквозь створки жалюзи.

– Привет, сынок, – наконец, произнесла Маргарет и сделала несколько шагов к кровати, всё еще не решаясь поднять взгляд.

– Доброе утро, – сухо ответил Ирвин, смотря в окно.

Миссис Хардвей присела на стоящий у койки стул и тихо сказала:

– Прости.

Ирвин повернул голову. Сейчас это движение уже не приносило таких страданий, как пару часов назад. Только скулу жгло и ныли рёбра.

– Я вела себя как самовлюбленная идиотка, – тем временем продолжала Маргарет. – Мне так жаль, что я не смогла понять тебя, твои чувства… Я хотела как лучше, и вот… мы встречаемся здесь.

– Ну, в этом твоей вины нет, – заметил Ирвин.

Маргарет, наконец, взглянула ему в глаза. Она протянула руку и коснулась его волос, в которых осталось немного запекшейся крови.

– Не знаю, сможешь ли ты меня простить, – сказала она и достала из сумки небольшой конверт, – но прими вот это.

Ирвин взял его и поднес к лицу, заглядывая внутрь.

– Что это? – его глаза округлились.

– Деньги на билет до Лондона и на текущие расходы в поездке. Должно хватить. Тебе ведь нужно туда… К нему.

– Мама… – только и смог выдохнуть Ирвин.

– Вы с Даниэлем заслуживаете счастья. Он милый мальчик. Прости, что я плохо думала о нём, – голос Маргарет дрогнул, и она сделала глубокий вдох. – Всё это время я молилась за вас обоих.

По ее щеке скатилась слеза. Ирвин неуверенно протянул руку и стёр ее тыльной стороной ладони.

– Я пока не могу встать. А то бы тебя обнял.

Маргарет улыбнулась сквозь слёзы и наклонилась к сыну. Слегка сжимая его плечи и целуя в висок, она сказала:

– Даже не знаю, что еще могу для тебя сделать.

– Мне бы хоть один звонок в Лондон, – с надеждой ответил Ирвин. – В твоем телефоне есть скайп?

========== Глава 9 ==========

Утренний Лондон встретил проливным дождем и грозой. Самолет больше часа кружил над Хитроу, не решаясь спуститься под плотные, сверкающие молниями тучи. Ирвина отчаянно тошнило, но он держался из последних сил, уткнувшись головой в переднее кресло. В наушниках грохотал индастриал. Ирвин сам не заметил, как с подачи Даниэля полюбил тяжелую музыку. Сейчас она немного отвлекала от боли, раскалывающей голову надвое. Ему следовало находиться в больнице еще как минимум неделю, однако операция Даниэлю была назначена на сегодня.

Едва ступив ногами на землю, Ирвин набрал его номер. Трубку взяла Сьюзи. В ее голосе не чувствовалось ни волнения, ни усталости, но не было и тех жизнерадостных ноток, которые Ирвин привык слышать. Она сказала, что Даниэля уже готовят к операции, и лучше поторопиться.

Черный кэб, словно огромный жук, неуклюже полз по мокрому асфальту. Редкие дождевые капли еще падали с неба, покрывая стекло неровными прозрачно-серыми дорожками.

– Простите, нельзя ли побыстрее? – нетерпеливо ёрзая на заднем сиденье, обратился Ирвин к таксисту.

– Я еду с максимальной разрешенной скоростью, сэр, – невозмутимо ответил тот.

– Видите ли, мне нужно… – Ирвин зажмурился от очередного приступа головной боли и подоспевшей следом тошноты. – Ах… Ничего…

Он прислонился виском к прохладному стеклу. Справа проносились встречные машины, по бокам однообразного шоссе мелькали бесчисленные деревья, а над зеленым горизонтом уже пробивались сквозь тучи солнечные лучи. Вскоре дорога эстакадой поднялась над городом, и Лондон предстал перед Ирвином во всей своей многоликости: футуристические небоскребы из синего стекла перемежались россыпью коричневых крыш старинных домов, рядом со строгими стеклянно-бетонными коробками высились шпили церквей, вычурные фасады и исполинских размеров рекламные вывески мирно соседствовали друг с другом. Еще немного – и у дороги выстроились аккуратные двухэтажные домики с ухоженными клумбами. Дома по европейскому обыкновению тесно жались друг к другу и своими коричневыми крышами будто тянулись ввысь.

Чем ближе к центру Лондона заползало такси, тем уже становились дороги, изысканные фасады просто нависали над проезжей частью, грозясь в скором времени поглотить ее. Ирвин без труда узнал площадь Пикадилли, наводненную туристами, Букингемский дворец, облепленный ими же со всех сторон, затем Трафальгарскую площадь… Визитные карточки Лондона были знакомы с детства почти каждому. Туристы держали в вытянутых руках телефоны и улыбались – мол, смотрите, вот он я, на фоне той штуки, которую изображают на открытках и майках! Ирвин печально усмехнулся, глядя на восторженных зевак у ворот королевской резиденции. Приедь он сюда, к примеру, год назад – тоже бы радостно пялился в объектив фотокамеры, купил бы бейсболку с британским флагом и маленькую копию Биг-Бена для матери. А сейчас, толком не оправившись от сотрясения мозга, с треснутыми ребрами и едва начавшей затягиваться раной на щеке, он прилетел на другой континент лишь для того, чтобы самому дорогому человеку на свете не было страшно вступать в бой с опасной болезнью.

Кэб проехал еще немного по набережной Темзы и остановился у входа в клинику. Ирвин быстро расплатился, забросил за спину свой нехитрый багаж – рюкзак и небольшую дорожную сумку – и бегом помчался к крыльцу. У дверей топтался Роджер с сигаретой в зубах. Увидев Ирвина, он поспешно затушил окурок о стенку урны и сделал рукой жест, призывающий идти за ним.

Они взбежали на третий этаж, перескакивая через несколько ступенек, чуть не сбили с ног кого-то из медперсонала, те ругались им вслед, но Ирвин и Роджер не сбавляли скорость. Промчавшись с топотом по коридору, они увидели, как в операционную пара медсестер завозит каталку с пациентом.

– Даниэль! – крикнул Ирвин на весь этаж, когда они уже почти скрылись за дверью.

Бросив сумки на пол, он продолжил бег и, не успев вовремя затормозить, всем своим весом налетел на медсестру, которой не посчастливилось оказаться в дверном проеме.

– Сэр, вам сюда нельзя! – возмутилась девушка, пытаясь оттолкнуть Ирвина.