Приятного прочтения
========== Заключительная часть ==========
- Кристина, ну как Вы? Вы бы легли поспать, нам ехать еще очень долго…
Мы ехали в машине мистера Фербратера. Я решила, что ждать поезда, а потом автобуса, чтобы добраться с вокзала, слишком долго, а времени у нас не было. Точнее, его не было у Гарри, а в тот вечер все наши мысли были устремлены только к нему. Поэтому я уговорила мистера Фербратера сесть за руль и гнать машину так быстро, как он только может.
Я перевела затуманенные слезами глаза на мистера Фербратера и он умолк, только лишь ободряющее похлопал меня по плечу. Я вся вжалась в кресло и прикрыла веки. Но тут же перед мысленным взором вставал Александр, который пытался остановить меня, хватал за руки и умолял никуда не ездить. Тут же примешивался полный ужаса вскрик Люси, когда она ворвалась в кабинет к мистеру Хорану, где он разбивал бутылки с дорогими винами и коньяками из своей коллекции. Предстал перед глазами Найл, причитающий и мечущийся между мной и отцом и отчаянно ничего не понимающий. Он был готов рвать на себе волосы, а его красивые глаза были полны слез страха и непонимания.
- Я вернусь! – крикнула я Александру, который старался меня удержать, и когда я снова отдала ему в ладони кольцо, он позволил мне пройти к выходу, - я вернусь…
Нет, спать мне не хотелось.
Есть тоже, но мистер Фербратер остановил машину и придорожного кафе и купил нам горячий кофе и пакет с булочками. Кофе на миг вернуло меня к жизни, но только с чисто физической стороны. Я продолжала сидеть в машине, как неживая, а в голове было слишком много мыслей, чтобы думать о чем-то одном.
Единственная стоящая внимания мысль, которая долбила по вискам, была о том, что где-то вдали умирал Гарри, а мы ехали слишком медленно.
Чтобы разрядить обстановку, мистер Фербратер включил радио, но в этот час, как на зло, передавали лишь романтические баллады о любви, от которых и в обычном состоянии замирало сердце. Я подумала о том, что совсем скоро сердце Гарри замрет насовсем. По лицу у меня потекли слезы, но я даже не вытирала их. Я смотрела на край своей юбки. Черной. Как и блузка. И колготки. И туфли. И лак на ногтях. Сегодня я была поистине в трауре. Вот так и совпадение…
- Мисс, прошу, прекратите плакать. Если Гарри увидит Вас в таком состоянии… - голос врача оборвался. Он повернул налево, и мы помчались по широкой автостраде, выезжая за город. Клиника мистера Фербратера находилась в Брентвуде, небольшом городке, в который люди обычно приезжали в различные санатории, чтобы поправить здоровье… Или умереть. Слово «умереть» ударило меня куда-то поддых. Я почти что согнулась от нестерпимой боли. Бог, если ты есть, за что ты так?! За что ты так с ним?!
- Постарайтесь быть сильной. Мы должны приехать на место к утру. По утрам ему особенно тяжело.
- И правда… - мой голос чуть дрогнул, я не хотела поворачивать зареванное лицо к мистеру Фербратеру, - это правда, что помочь ничем ему нельзя? У меня есть деньги. Много денег, - горячо заговорила я, - я могу оплатить любую операцию. Любую, понимаете? Неважно, сколько это будет стоить, сколько времени это займет. Можно же… можно же найти донора по пересадке сердца, разве нет?
- Увы, мисс, - мистер Фербратер свободной от руля рукой протер покрасневшие и усталые глаза, - я сам не раз об этом думал. Видя, как страдает мать Гарри, которую я знал еще щупленьким подростком с копной кудрявых волос, я думал о том, что готов был бы пожертвовать и собственное сердце, лишь бы спасти этого юнца. Но, к сожалению, люди еще не научились изобретать такие операции, чтобы можно было спасти жизнь двадцатиоднолетнему парню…
Я закрыла уши руками, и всю дорогу дальше мы ехали молча. Я не могла это слушать! Господи! Ему же всего двадцать один год! Почти столько же, сколько было Эдварду! Неужели… Неужели ты снова сыграешь со мной эту злую шутку?! Тяжесть при мысли, что Гарри был повинен в смерти Эдварда, отпустила мое сердце, но оно налилось страшным ужасом при мысли о том, что, если мы не наберем скорости, мы можем не успеть…
Мистер Фербратер все так же вел машину, молча сцепив зубы. На лбу у него пульсировали вены, он сосредоточенно о чем-то размышлял. Уверена, в ту ночь наши мысли были об одном и том же.
До утра я так и не сомкнула глаз. Я простирала глаза к небу и молила пересохшими и ненакрашенными губами: пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, Гарри, живи.
Я стала делать как маленькие дети: если не моргну ни разу до следующего поворота, Гарри будет жив. Если успею досчитать до ста до следующего дерева – он будет жив. Если затаю дыхание на две минуты – он будет жив.
Он будет жив. Он будет жив. Он будет жив…
Выбираясь из машины, я чувствовала себя как после дикого опьянения. Голова после бессонной ночи болела, вся окружающая обстановка плыла перед глазами, не фокусируясь на зрачках, тело ломило от беспрестанного сидения в машине. Ноги казались чужими и с трудом передвигались на каблуках. Кое-как разогнув спину, я остановилась в нерешительности.
- Ну вот. Моя скромная обитель. Дорого бы я дал, чтобы никогда сюда больше не возвращаться.
Мистер Фербратер осторожно взял меня под локоть, словно я нуждалась в подкрепляющих силах извне (а это было именно так), и повел по гравийной дорожке к большому зданию.
Кардиологический центр имени святого Мориса поражал своим величием и громадой окон. На лужайке перед входом сновали редкие врачи, курили, весело разговаривали друг с другом. Для них жизнь текла здесь как в санатории, где они могли отдохнуть, не заботясь о пациентах, которые тоже скоро должны были отдохнуть. Только уже навсегда.
Меня пробирал озноб, он раздражал кожу и покрывал ладони коркой льда. Я осторожно переставляла ноги-костыли вслед за врачом. Заметив нас, двое мужчин в белых халатах, среднего возраста, побросали в мусорный бак окурки и поспешили к мистеру Фербрсатеру.
- Доброе утро!
- Здравствуйте. Том, Джек, - он кивнул каждому, а я вжималась почти в самое себя, желая исчезнуть, чтобы не видеть этих больничных стен, окон с белыми занавесками, за которыми сновали люди-тени, не видеть этого милого фонтана с бьющей в нем водой, не видеть этих милых беседок в зарослях деревьев. Не хочу ничего видеть. Кроме него. Пожалуйста! А вдруг он…
Я ахнула вслух, и оба мужчины посмотрели на меня. Ужасаясь собственным мыслям, что сейчас я увижу уже неживого Гарри, я приложила пальцы к губам, стараясь сдержать новый стон, и глаза снова увлажнились слезами.
- Гарри Стайлс уже проснулся? – спросил мистер Фербратер, по-отечески сжимая мое плечо.
Том (или Джек) кивнул:
- Только что.
- Как он себя чувствует?
Мужчина бросил на меня беглый взгляд, провел языком по бледноватым губам, словно решая, стоит это говорить при мне или нет, но решив, видимо, что я не в своем уме, все же сказал:
- Плохо. Сразу после пробуждения был обморок.
- Сколько длился?
Мужчина снова пожевал губами.
- Тридцать минут. Привели в чувство, дали лекарства. Он у себя в комнате, но пульс зашкаливает. Не знаю, чего он так боится или ждет, но его сердце может не выдержать. Мы дали ему двойную дозу успокоительного, но пульс не ослабевает, а только учащается. Он уже не жилец.
Слово это топором рубануло воздух, я покачнулась на носках, но мистер Фербратер ловко меня поддержал.
- Выведи его на прогулку. В беседку номер пять.
- Вы уверены? – тут вклинился второй мужчина. Их голоса доходили до меня как из-под земли, а вот смысл сказанных слов клеймом выжигался у меня в мозгах.
- Да. Через пять минут пусть он будет там.
- Хорошо, мистер Фербратер.
Еще мгновение поразглядывав меня, мужчины удалились. Мистер Фербратер развернул меня к себе лицом и беспокойным голосом заговорил:
- Кристина, послушайте. Мы правда сделали все, что могли. Я семь лет лечил этого мальчишку, как родного… Я пообещал его матери, что брошу всю свою жизнь на спасение Гарри, но это… Это невозможно. Он сам себя подтолкнул к этой гибели. Я просил его не влюбляться, не надрывать себе сердце, но, - мистер Фербратер поднял на меня усталые глаза, - он сам выбрал себе такую жизнь. Против любви медицина бессильна.
