– Дим, – я тру переносицу, потому что одновременно с прозрением чувствую приступ головной боли, – мне срочно пару звонков нужно сделать. Позже договорим, хорошо?

Дима понимающе кивает и, поднявшись, идет к выходу.

– Пап… а с мотоциклом…

– Нет, сын. С мотоциклом ты давай как-нибудь сам.

– За предстоящие выходные, – Андрей протягивает запотевшую кружку, и мы дружно чокаемся. По предложению главного энтузиаста нашей компании, Ильи, сегодня мы собрались в «Банной Усадьбе», чтобы спустить трудовой пар, пообщаться и заодно оздоровиться.

– Дашка мне всю душу вытрясла, – жалуется Малышев, щедро отхлебнув пива, – подозрительная стала и дотошная. Я по телефону отхожу поговорить, она за мной. Как звук сообщения услышит – это кто? Мне по триста человек в день звонят – мало ли кто.

– Так она жена твоя, – напоминает Андрей. – Им на роду написано любопытничать и ревновать. С твоим откровенным блядством и я бы стал подозрительным. Баб вокруг тебя вон сколько.

– А что бабы? Сегодня одна, а завтра другая. Женился-то я на ней.

– Так ты так ей и скажи, – смеется Андрюха и пародирует басовитый голос Ильи: – «Ну и чего ты, Дашуль, переживаешь? Да, трахаюсь на стороне, но жена-то у меня ты». Глядишь, успокоится и в телефоны лазать перестанет.

Я в рассуждения о семейной жизни не лезу, потому что в этом вопросе сам не эксперт – за плечами один брак, и тот неудачный. У приятелей опыта побольше: Илья женат на Даше уже лет восемь, и у них есть шестилетняя дочка Лиза; Андрюха женат никогда не был, и детей у него нет, зато есть большой опыт длительных отношений.

– Язви, язви, молодой, – ворчит Илья. – Я ж так жену оберегаю. Ну не создан я для моногамии, что же теперь, всю жизнь прожить без семьи? Скучно мне каждый вечер одну и ту же бабу трахать. Как всю жизнь картошкой с мясом обедать. Вкусно, сытно, но надоедает, понимаешь? Ну выяснит Дашка про мои случки на стороне, и чего? Поноет, порыдает, поскандалит и по итогу никуда не денется. Содержу их с дочкой я, она сроду не работала – из-под маминого крыла сразу ко мне перебралась. Я ей сразу машину, путешествия, цацки Картье. Думаешь, она от такого легко откажется?

– А вдруг удивит, – глубокомысленно заключает Андрей и, осушив до дна кружку, ставит ее на стол. – Ну что, пойдем на второй заход?

То ли слова Ильи на меня так действуют, то ли вся эта ситуация с рязаночкой, но на душе становится паршиво. С одной стороны, при наличии такого количества денег, как у меня, жить в обществе, где все покупается и продается, – легко, а с другой стороны – пресно и скучно. Должно же в мире оставаться то, что не имеет цены.

– А ты чего Димку с собой не взял, Серег? Не дорос еще папкины разговоры слушать?

– Не дорос, – соглашаюсь, – у него пока мотоциклы да тусовки на уме.

– А жениться для чего вздумал?

С усмешкой пожимаю плечами и не удерживаюсь от раздраженного вздоха.

– Влюбился.

– Слушайте, тут прикол был. Бориса Городецкого помните? – вновь подает голос Илья. – У которого мясокомбинат в Ногинске. У него сын средний жениться собирался, моделька какая-то из «Конус Ривентус». Девка с виду – ну просто сиськи с глазами, а на деле такая продуманная оказалась. Сообразила, что ее жениху максимум хата в центре и тачка перепадет, а основное наследство вместе с мясом – старшему, и втихую стала к брату клинья побивать. Тот ее разок трахнул, а пока модель эта воображала себя невестой миллиардера, пошел и рассказал брату, какая она на самом деле шлюха.

– И чего? – интересуется Андрей. – В морду от среднего схлопотал?

– Да с чего бы? Костя его от провального брака спас. Не было бы брата, может, и к самому Городецкому подалась бы.

– Фу, – невольно кривлюсь я. – Он же старый, как мамонт, и уродливый, как черт.

– Ну не всем же богатым папашам моложавыми красавчиками быть, как тебе, Серег. А невеста Димкина тебе, случайно, глазки не строит? – довольный своей шуткой, Илья громко хохочет, а я морщусь. Такой поворот разговора мне неприятен, особенно с учетом последнего разговора с Димой и моих неуправляемых фантазий.

– Чушь не пори.

– А чего? – не угомонится Илья. – Ради сохранности бабок я бы эксперимент провел. Попробовал бы внимание мужское уделить и посмотреть, как отреагирует. Она же ноунейм, я так понимаю, а Димон твой жених завидный. В бизнес он особо лезть не горит, и если девчонка не чухнула, откуда к нему деньги текут, то скоро чухнет.

– Может, тренингами для семей бизнесменов займешься? – отрезаю я. – Назовешь «Защити свое бабло сам».

– Ла-адно, – в знак примирения Илья тянет ко мне кружку с пивом. – Не злись, Серег. Так уж, фонтанирую спьяну. Если ты в девчонке уверен…

Я чокаюсь с ним и делаю затяжной глоток, чтобы вместе с ним похоронить бредовую идею проверки. У меня в арсенале есть и менее извращенные способы вышвырнуть меркантильную рязанку из жизни своей семьи. Например, перекрыть фонтан денежных вливаний для сына и посмотреть, как долго он будет ей после этого интересен. А пытаться подкатить к невесте сына… К черту. Идиотизм какой-то.

*****

Субботним утром я позволяю себе проспать до девяти утра, после чего решаю пойти поплавать. В молодости час кролем заменял мне и спортзал, и релаксацию: в воде я отключался от любых мыслей, и сейчас испытываю необходимость возобновить традицию.

Переодеваюсь в плавательные шорты и спускаюсь на цокольный этаж, где находится бассейн, в планировке которого я принимал непосредственное участие.

Едва я вхожу в прохладное помещение, как испытываю очередной приступ раздражения, ставшего за минувшую неделю моим частым спутником, потому что понимаю, что желанной релаксации мне не получить: в бирюзовых водах бассейна мой сын целуется с рязаночкой.

Первое, что приходит в голову, – развернуться и уйти, но я себя останавливаю. Сколько можно бегать, как трусливый щенок? Я в своем доме.

– Доброе утро, – здороваюсь с целью обозначить свое присутствие.

Парочка резко перестает целоваться, и две пары глаз устремляются на меня.

– Доброе утро, пап.

– Доброе утро, Сергей Георгиевич, – звучит робкий голос рязаночки.

Я сбрасываю футболку на шезлонг и, стараясь не смотреть в их сторону, ухожу под воду. Выныриваю возле противоположного края бассейна, и вижу, как рязанка что-то тихо говорит сыну на ухо, после чего они оба плывут к бортику. Решили мне не мешать. И на том спасибо.

К сожалению, уходить совсем они не собираются, а, негромко переговариваясь, устраиваются на шезлонгах. Делаю длительный заплыв от одного края к другому, а когда выныриваю, чтобы отдышаться, как нарочно, натыкаюсь взглядом на Юлю. Она сушит волосы полотенцем, влажный купальник облепил ее грудь и бедра, давая полное представление, как она выглядит голой, а вид твердых сосков вновь воскрешает картину, которую мне почти удалось стереть. Блядь.

Я погружаюсь в воду снова и, не поднимая головы, в течение получаса разрезаю голубую гладь в попытке вытравить новый образ, впившийся в память, как заточенный сюрикен: длинные ноги, по которым стекают капли воды, тонкая шея, полушария груди, едва прикрытые мокрой тканью. Не понимаю, почему внешность рязанки так сильно на меня действует, если сама она не вызывает во мне ничего, кроме презрения.

Прихожу к выводу, что плавательный марафон пора заканчивать, когда мышцы начинают невыносимо ныть. Шезлонги к тому моменту, к счастью, оказываются пусты. Я принимаю горячий душ и, когда выхожу из кабинки, неожиданно натыкаюсь на рязаночку, при виде меня застывшую с ворохом полотенец в руках.

– Что-то забыла, Юля? – осведомляюсь, подходя ближе.

Густо покраснев, рязанка перестает смотреть на меня, словно пытается определить рост, и отводит глаза в сторону.

– Забыла полотенца… хотела отнести в стирку.

Хозяйственная или прикидывается? Так-то на эти случаи к нам домработница трижды в неделю приходит.