Проснулась я резко и неожиданно: одновременно от попытки ухватить меня за голову и задницу и сотрясающий в буфете посуду истеричный вопль всё этой же дуры.

Но осознала я себя лишь тогда, когда поняла, что довольно-таки устойчиво устроилась, вися… сидя… нет, стоя задними лапами на двух из пяти рожков люстры, а передними со всей силы, на которую способна так беспардонно разбуженная кошка, уцепившись за металлический ствол этой самой люстры.

– А сон-то – по Фрейду! – хихикнув, шепнула мне на ухо Лёлька.

Впрочем, «шепнула»– это в моём восприятии тугоухой барышни. А для абсолютного большинства могущей ещё что-то соображать палаты – вполне себе громко произнесла. Другое дело, что из этих слышащих знало кто такой дедушка Фрейд и чем он прославился – человека три от силы, не считая меня. Они-то и заржали в ответ на реплику.

Клавка же, ничуть не смущаясь, что её перебили, с неумирающим энтузиазмом продолжала свой кошкосказ.

– Эта… это…чудо… нет, не чудо – чудище решило, по-видимому, в туалет сходить. Желание вполне себе нормальное… Но зачем она халат решила с трусами для этого посреди ночи надевать в квартире, где из всего человеческого социума лишь она-сама, да её ёбарь – мне, как кошке вульгарис, не понятно…

Короче, подходит это безмозглое ночное очарование, ничем не лучше зомби, к креслу, не в силах разлепить своих заспанных подслеповатых глазёнок. Она же помнит, что забросила в него свои труселя и халат. Но сонные мозги напрочь забыли, что в этом самом кресле сплю я, выгнанная ею же с моего законного ночного спального места в ногах Человека.

Протягивает одновременно обе (!!!) – непонятно зачем и почему, руки в кресло. Наверное, решила сэкономить время и одновременно схватить и то, и другое. Наталкивается на моё горячее, свернувшееся пушистым клубком тело, и, по неизвестной мне причине, начинает верещать от ужаса. То ли ей в ещё снящемся сне примерещилось, что я – это не я, а какой-нибудь чертёнок из Преисподней – не знаю…

Но испугалась она знатно. Это после подтвердила и напруженная ею лужа аккурат во второй, сухой до сей поры, тапок. Я, разбуженная столь диким образом, не знаю, как взметнулась под потолок на спасительную люстру, которая начала раскачиваться подо мной, рискуя рухнуть вниз, увлекая вслед за собой половину старого, рассыпающегося от времени, потолка.

Потеряв и до того неуверенное равновесие, тётка рухнула мордой вниз в нагретое мною мягкое гнёздышко, свесив по бокам подлокотников обессилевшие и повисшие плетьми руки и выставив свой довольно сочный голый зад дыркой кверху.

Здесь Клава снова встала в позу, в которой я её и увидела ранним утром. Только вот зад её был скорее тощим и костлявым, чем сочным и пышным. Постояв в такой позе минут пять, чтобы все желающие могли насладиться этой пантомимой и более отчётливо представить себе картину, явившуюся глазам ошеломлённой спросонья кошки, она встала и повела свой рассказ к уже приближающемуся завершению.

– Разумеется, проснулся и ОН… Вовремя, надо сказать, проснулся. Для мужчины вовремя. В самый пик выброса тестостерона. Копьё – в боевой готовности, сам ещё тоже спит… но идёт со своего спального места к этой орущей тушке, ориентируясь по звуку и запаху.

Подошёл… упёрся руками в эти два холма с зияющей дырой посередине… едва не рухнув сам, одной рукой закрыл ей верещавший рот, который не в силах была закрыть и моя подстилка, а второй ловко направил своё орудие любви, алчущее ножен, аккурат в гостеприимно раскрытый грот…

Даже его ладонь не смогла полностью заглушить новую волну её визга – теперь уже от боли. Но мужчина, полуобезумевший от стресса, воплей Видоплясова в женском варианте и охватившего его желания, не в состоянии был остановиться. Он трахал её неистово, не жалея и даже не стараясь её хоть немного приласкать…

Она извивалась на его колу, пыталась с него соскочить, но он, отняв бесполезную руку от её орущего рта, лишь крепче прижимал её зад к себе. Всё бы могло закончиться почти благополучно, но… сколько верёвочке не виться, а люстре не раскачиваться…

В тот самый момент, когда двуногий самец, уже удовлетворённо рыча, извлекал свой хер из гостеприимного ануса своей непутёвой подруги, у меня соскользнули уставшие передние лапы со «ствола» люстры… И я, дико мяуча, рухнула аккурат на этот самый извлекаемый хуй.

Теперь мы орали уже на три голоса: женский дискант, мужской фальцет и мой, кошачий, мяв, перешедший в полувой голодных койотов…

Бедные, бедные наши соседи… Не успел наш мужчина отойти от кресла, как из задницы, которую он только что знатно промассировал, на его лобок и ноги под давлением излилась Ниагара говна. Оказывается, медвежьей болезни подвержены не только косолапые хозяева тайги…

Палата зашлась хохотом, переходящим в скулёж и местами – в судорожное рыдание. Остановиться не могли долго. Санитары помочь были не в силах, сами согнувшись в три погибели от смеха. Когда же мы немного успокоились, эта чертовка, как ни в чём не бывало, снова принялась за свой рассказ:

– Немного придя в себя от моего незапланированного приземления на самое дорогое, что у него есть, мужик убедился, что всё осталось целым и невредимым. И, облегчённо вздохнув, рванул в ванную комнату принимать душ, бросив на бегу:

– Чур, я – первый!!!

Эта прошмандоха не стала на сей раз жевать сопли… Она изловчилась и таки меня поймала, застав врасплох… Ухватила за голову и спину, нагнулась раком и… вы не поверите… она вытерла мною свой обосранный зад!!!

Да-да!!! Хорошо, что хоть мордочку мою туда не сунула… Вытерла, словно я – какая промокашка… и начала торопливо собирать свои разбросанные по комнате шмотки в чемодан… Только успела собрать, как наш… МОЙ хозяин вышел из душа, уже сияющий чистотой и с улыбкой от уха да уха…

Она быстро шмыгнула в освободившийся душ, помылась, оделась… и было уже собралась тихонько шмыгнуть на лестничную площадку, как услышала удивлённое:

– А-а-а-а… ты куда?

– Домой. Нажилась. Живи со своим мохнатым обосранным чудовищем!!!

– Но обосратой вроде ты у нас оказалась… ну и немного – палас… – неуверенно ответил он.

– Ага. Только так лишь казалось. Понюхай свою мурлыку. Ха-ха-ха.

Занавес. Купали меня долго… Воняла я ещё дольше… Палас благоразумно оттащили на помойку – всё равно он был уже старым. Всё, благодарю вас всех за внимание! – Клавка раскланялась на все четыре стороны, включая стену позади себя.

День начался.

Все начали потихонечку расползаться по своим местам… Едва немного отдышались от смеха и потрясения от увиденных картин Клавкиного стрип-шоу, как пришла пора завтрака. Столов на всех не хватало, поэтому кормили нас в несколько заходов, предварительно заставив проглотить предписанные врачом таблетки.

Подходили к посту по 16 человек – как раз, чтобы усесться после принятия медикаментов за 4 имеющихся столика. Выдавая таблетки, медсестра внимательно следила за тем, чтобы мы их проглатывали, запивая водой. Зная повадки своих подопечных, она заставляла некоторых из нас открывать после этого действа рот – чтобы удостовериться, что лекарство проглочено.