Он вообще обожает меня и прощает мне любую мою шалость. Так было с самого начала нашей совместной жизни, с моих младых когтей.

Здесь Клавка протянула вперёд руки с раскрытыми ладонями, устремлёнными к противоположной стене и пошевелила широко разведёнными пальцами, словно это были кошачьи лапы с когтистыми пальчиками.

– Так было до тех пор, пока он не привёл в наш с ним дом ЕЁ – это странное, почти страшное двуногое создание, отдалённо напоминающее самку человека.

Он называл её…, впрочем, какая к лесным котам, разница, КАК он её называл? Дура – она и есть дура, хоть под каким именем… Мало того, что она стала отнимать у моего, МОЕГО мужчины львиную долю времени, которое он раньше посвящал мне, любимой, так она и ко мне стала руки протягивать… Она в прямом смысле пыталась посягать на мою волю и на мою тушку.

Аккупаторша не брезговала для достижений своих целей ничем. Ни моей расслабленностью во время сладкого послеобеденного сна, ни даже моментами приёма пищи. Такое её беспардонное ко мне отношение привело к тому, что я стала нервной и вечно настороже. Благо инстинкты моих дворянских предков дремали не столь сильно и не так уж глубоко.

Запомнился один случай. Ем я, значит, мой самый любимый суп-кашу на куриных головах…Мурчу от наслаждения… – здесь Клавка издала утробное мурчание, больше, правда, напоминавшее воинственный мяв камышового кота: «М-м-м-мя-я-я-яв-в-в-мяу-у-у!!!»

– Я так увлечённо уплетала распаренное мяско куры с хрящиками, что умудрилась не услышать топающую поступь этой правнучки гибрида ручного мамонта с домашним гиппопотамом. А она… она посмела потревожить меня в момент моего священнодействия. Ну кто из нормальных представителей двуногих не знает, что приём кошкой пищи – это святое? И в это время к ней вообще нельзя прикасаться – от слова НИКАК?

Эта дура умудрилась этого не знать… Она подкралась ко мне сзади… Она… о, святая Бастет… она… – здесь Клавка сморщилась, словно проглотила чайную ложку лимонной кислоты без сахара, скорчилась, согнувшись в поясном поклоне, умудрившись при этом засунуть свою голову промеж своих лодыжек не хуже гуттаперчевой девушки – змеи и одновременно вздрогнуть всем телом.

И это было бы ещё ничего… Во время своего поклона, она откинула подол своей видавшей виды ночнушки на ноги, снова оголив свой многострадальный зад, который венчал горный кряж остроконечных позвонков. Во время её вздрагиваний позвоночник сотрясали волны озноба, сравнимые с содроганиями горных пиков Тянь-Шаня во время локальных землетрясений.

Палата шумно вздохнула в едином порыве, аки один небольшой великан. Клавка, принявшая к тому времени свой естественный вид, продолжала:

– Она провела своим НЕНАМАНИКЮРЕННЫМ пальчищем по моему хребту… – рассказчица снова содрогнулась, правда, не нарушая на этот раз целомудренность слушателей, – она посмела положить свою потную кургузую ладошку на мою спинку, на мою шёлковистую пуховую шёрстку, гладить которую я позволяла лишь СВОЕМУ человеку… и провести по спине до начала моего хвостика…

Здесь наша палатная кошь снова приняла стойку «раком», оголила всё те же тощие ягодицы и завиляла ими в одном ей понятном ритме какого-то устрашающе-чарующего танца… Резко оборвав свой гипнотический сеанс, тётя подобрала под себя свой зад, и, отклячив напоследок свою некогда филейную часть вверх, изрекла:

– Мя-я-я-яв!!! – что, по-видимому, должно было означать крайнюю степень возмущения и брезгливости.

– Она посмела провести своей лапой до самого кончика моего такого славного, такого пушистого, словно беличьего, хвостика!!! – голос Клавдии дрожал от негодования, рискуя того и гляди оборваться фальцетом, как оборванная скрипичная струна.

– Ну я, едва не подавившись от такой наглости, зашипела, резко развернулась мордой к хамке, выгнула спину дугой… – новый кусочек пантомимы не заставил себя ждать: сказительница, накинув подол себе на голову, согнулась буквой «Г» и выгнула горбом свою костлявую, словно у рыбьего остова, спину, очень даже угрожающе при этом шипя: «Ш-ш-ш-ш-ф-ф-ф-рш-ш-ш-ш-ш!!!»

– И мата никакого не нужно- так пугающе – угрожающе звучит, – не смогла промолчать я, обернувшись к сидящей на моей кровати Лёльке, – и плеваться удобнее: два-в-одном. Давайте убедим Клавку, что она – и есть кошка, а?

– Доубеждаешься, что тебя отправят на лечение электрошоком с применением судорог.

-Это ещё зачем? – искренне недоумевала я, – я же не такая тяжёлая.

– А чтобы не умничала и позабыла к едрёне фене все свои продвинутые идеи.

– Ясненько… Ну… тогда я не стану настаивать… Пусть кошка будет Клавкой.

-То-то же, – хихикнув, весьма ощутимо хлопнула меня по спине, подошедшая неизвестно, когда, Лика.

Шоу тем временем продолжалось.

– …и маханула лапой с выпущенными коготками в её строну. В итоге – четыре параллельных царапины на ноге этой мартышки, порванная пола халата и дикий иерихонский трубный вопль:

– Неблагодарная тварь, сжирающая одна столько, сколько мы вдвоём не поедаем!!!

– Это – явный поклёп. Кто когда-либо держал представителей кошачьих – знают, что это далеко не так.

Вечером пришёл наш мужчина и она нажаловалась ему на меня… Позабыв при этом упомянуть, что пару раз хлестанула меня сложенным вдвое полотенцем по боку. Это меня-то! Кого никогда даже веником не пугали…

ОН посмотрел на меня так, словно это я была во всём виновата, и я должна была воспитывать этого взрослого ребёнка, с которым он прыгает в постели каждую ночь, не давая мне там спокойно спать, как я это делала раньше, набегавшись по квартире.

– Ну как ты могла так поступить? Я так надеялся на твоё благоразумие.

Хозяин наклонился ко мне, почти касаясь моего уха ртом и неожиданно выдал повышенным тоном:

– Ещё раз такое выкинешь – будешь есть в туалете!!!

Обнял эту врушку и ябеду за то место, где у порядочных девушек располагается талия и увлёк её за собой в комнату.

Сказать, что мне было больно и обидно – это было ничего не сказать… Меня переполняло желание справедливого возмездия… А как могут отомстить кошки, безвылазно сидящие в квартире, своим обидчикам? – правильно.

Я так и сделала. Едва они снова начали кувыркаться, я подошла к её тапкам и с остервенением напрудила в один из них… Вначале хотела было и второй своим вниманием почтить, но после решила, что это надо ещё заслужить.

Вполне удовлетворённая своей страшной местью, я прыгнула на своё законное местечко, служившее раньше мне лишь для дневного отдыха. Что-то там было не так…

Я сразу не поняла, что именно… Но покрутившись а-солонь, пытаясь устроиться поудобнее, поняла: эта ходячая катастрофа бросила в МОЁ кресло, на мою меховую подстилочку свои вонючие трусы и разорванный мною халат!!!

Трусы я вытолкала задней левой на пол, а халат лишь сбила к спинке кресла и улеглась себе спать… Ничего не предвещало очередного кошмара на улице Вязов…