Двери отворились, за ними распростерся огромный зал. В середине темного зала на хорошо освещенном подиуме стоял рояль. За инструментом восседала ректор школы. Её вид шокировал Еву, но пьянящий аромат трав и музыкальные мотивы тут же рассеяли это чувство. Адриана играла в красивой и откровенной позе, одна ножка была согнута в колене и давила на педаль, а вторая, встав на носок, демонстрировала нежную красоту своих изгибов. На девушке была белая шелковая накидка – болеро с длинным шлейфом. Больше на ней не было ничего. Из уголка губ на колено упала капля крови. Часть шлейфа, что лежала на полу, тоже была алой. Длинные черные волосы Адрианы ниспадали на плечи и спину, а лицо было опущено. То, что видела Ева, казалось ей завораживающим, она всё больше пьянела. Музыка заполнила всё пространство в её сознании. А Адриана вызвала в ней чувство бесконечной любви и возбуждения. Соната продолжала звучать, но рояль играл тише. Не поворачивая головы в сторону Евы, ректор заговорила:

– Ты, хорошая девочка и способная ученица, наверняка знаешь историю Войны Континентов.

О чем это она? Я… Какая война?

– История врет. Например: когда Гвиера подло палила ракетами по своим соседям, Артур Клинк в этом не принимал никакого участия. Спустя несколько лет Артур вдруг нашёлся, и знаешь, что он сказал? Он сказал, что не мог отдать приказ, так как сам в это время находился в волшебном саду и порхал вместе с дивными мотыльками. Всё это он говорил с придурочным выражением лица, таким же как и во время казни – сожжения заживо. Почему—то лионцы очень любят сжигать всех заживо. Зачем я это говорю? Просто хочу проверить, действуют ли мои травки – готова ли ты к Вхождению.

Она так красива. Я, наверное, люблю её…

Ева стояла и слушала, улыбка блаженства не сходила с её лица. Она понимала каждое слово, и всё вокруг казалось ей прекрасным: окровавленная полуобнаженная девушка, музыка, мрачный зал с блестящим полом.

– Смертному нельзя проходить ритуал на трезвую голову. Твоя психика вряд ли выдержит эти перегрузки. Хотя во времена моей молодости с этим не заморачивались, правда многие дохли как мухи. Но я вижу, что ты готова. Ох уж, эти стеклянные глазки, обожаю, – Адриана показала белоснежную улыбку, но кровь с губ так и не стерла. – Ритуал Вхождения символизирует переход человека не только в новую жизнь, но и в новую сущность, для которой смерть и жизнь едины. Обряд Вхождения останавливает взросление, старение. Поэтому нам необходимо, чтобы человек созрел. Сегодня настал твой день, Ева.

В глазах Адрианы сверкнул хищный блеск, вокруг них медленно разгоралось сияние, похожее на клубы алого дыма. Из приоткрытого рта показались острые клыки, как у вампиров из древних сказок. Ева не шелохнулась. Она с наслаждением ощутила прикосновение холодных ладоней ректора к своей шее и талии. Ну а после, боль и отвращение зажали её сознание в шипастые тиски. Еву кусал человекоподобный зверь и, чавкая, высасывал саму жизнь.

Глаза Евы бессильно закатились. Видение. Перед глазами мелькали эпохи. Фрагменты видения выстраивались в хронологическую цепь и отпечатывались в мозгу Евы, как пульсирующая болью татуировка. Ева видела всю историю этого «племени». Сказки, те, что она читала в подростковом возрасте, были написаны с натуры. Они выращивали людей и обращали их в своё подобие. За всю историю – с тех пор, когда их начали называть «вампирами», – и до нынешних времен, собственная наука этого народа продвинулась очень далеко, но они так и не смогли найти альтернативу человеческой крови. Им приходилось питаться ею – энергией заключенной в ней. До войны вампиры находили себе потомков среди норсорианцев и довольствовались населением континента; жили в тени, оставаясь вездесущими. Они никогда не выбирались за пределы материка – это каралось смертью. После войны оставшееся в живых население Норсора перебралось в Лиону и Общину, лишив вампиров пищи. Но на этот случай у них давно имелся план. Благодаря развитой науке, вампиры могли выращивать детей из имеющегося у них генетического материала. Детям лгали об их происхождении. Из тридцати детей лишь двое были достойными для обращения в зрелом возрасте. Остальные не уничтожались, а росли в отдалении от подрастающих потомков древнего народа и употреблялись в пищу – выращивались как скот.

Внезапно видение преобразилось. Искаженные пережеванные пространством и временем звуки человеческих страданий доносились отовсюду. Туман пожирал солнечные лучи. На огромном поле, впереди, стояла девушка с мертвенно-бледной кожей, волосами цвета воронова крыла и неестественно большими глазами-обсидианами. Весь фокус, внимание самого мира было сконцентрировано на этой странной и страшной незнакомке. Её взгляд не был нечеловеческим. Существо заговорило, не шевеля губами:

– Ева, ты нужна мне… теперь мы едины… ничто не будет прежним… – звуки были мешаниной металлического скрежета и далекого эха девичьего голоска.

Ева вспомнила старые мистические фильмы про демонов и призраков, которые пугали её в детстве наряду с вампирами, именно такой демон говорил сейчас с ней. Странное существо в один миг оказалось прямо перед её лицом. Ева даже не успела вздрогнуть, как оно впилось ей в шею. Девушка почувствовала дикую боль. Пронзительный крик, который принадлежал не Еве, вывел её из состояния транса.

У ног Евы лежала Адриана, застыв в мертвенном оцепенении и с гримасой ужаса на лице. Болеро окутало своим шлейфом её ноги и живот, обмотавшись вокруг них.

Что могло её напугать? – отстраненно подумала Ева и, теряя сознание, рухнула на холодный пол.

***

Дул легкий и приятный ветерок. Ева открыла глаза, занавеска легонько колыхалась от сквозняка, и в комнату пробивался солнечный свет.

Просто сон, всего лишь сон…

– Увы, нет, – Ева вздрогнула, в комнате был профессор Оскар.

Ева приложила ладони к лицу. Голова закружилась, стало плохо, застучало сердце… Нет, показалось. Прислушавшись к своему телу, она не почувствовала ровным счётом ничего. Девушка отвела руки от лица и взглянула на них, кожа была неестественно бледной. Похоже её сердце едва билось.

– Не знаю, что там стряслось, но ответы содержатся в твоей голове. – Оскар не глядел на Еву: он стоял возле окна и взирал холодным взглядом куда-то вдаль, скрестив руки за спиной. – Сейчас твоя память чиста, я проверил.

Ева пропускала мимо ушей каждой слово Оскара. Сумбур в её голове превращал мысли в клейкую массу. Осколки несвязанных между собой воспоминаний то и дело оказывались у самой поверхности её сознания, сменяя друг друга. Одни вызывали мимолётный страх, другие обиду, третьи блаженство. Еве казалось, что её собственное Я вот-вот разорвется на части от напряжения. Оскар видимо ожидал реакции на свои слова, но так и не дождавшись подошёл к кровати. Ева упёрлась локтем в матрас, а затем попыталась сесть. Мышцы казались ей чужими, они дрожали и отказывались выполнять простые команды. Она снова легла.

Оскар смотрел, как Еву сотрясает конвульсия. Затем профессор воткнул ей в лоб свою ладонь. Удар был таким сильным, что Еву, казалось, выбило из её собственного тела, а затем вернуло обратно. Короткое замыкание в мозгу, которое не давало ей функционировать, внезапно исчезло. Профессор Оскар починил её, как старый телевизор.

Ева внезапно соскочила с кровати и вытянулась в полный рост. На ней не было ничего. Она прикрылась руками и начала шарить глазами в поисках одежды. Не нашла. Затем она с вызовом посмотрела на Оскара, но он и не думал отворачиваться.

– Ты одета, – сказал Оскар.

Ева опустила взгляд и обнаружила на себе грязноватое платье с темными пятнами на груди. Я не выдержу этого… – подумала она мимолётно. Ева медленно наклонилась и надела кроссовки, которые нашла под кроватью. Оскар молча подождал когда она соберется, а затем сказал: