Взгляд ее первым делом упал на Геральта.

— Кто разрешил вставать?

— Решил проверить, как себя чувствую.

— Тебе нельзя ходить, — твердо сказала она, скидывая сумку. — Ляг и лежи.

— Я ведьмак. Раны у нас заживают быстрее, чем у простых людей.

— И даже при этом вставать тебе еще рано, — Прагметта принялась искать что-то в навесном шкафчике. — Ты же не хочешь, чтобы они снова открылись? Я точно не хочу второй раз тебя зашивать.

Она наконец отыскала то, что хотела — маленький пузырек с каким-то лекарством. Она взяла кружку, наполнила вином и капнула в него две капли из пузырька, затем подошла к Геральту.

— Выпей.

— Что это?

— Пей, не спрашивай.

— И все же.

— Лекарство. Пей давай.

— Но мне не нужно, мне надо…

— Настырный. Пей, говорю.

Геральт принял кружку, сделал глоток.

— Молодец. А теперь раздевайся и ложись.

Снотворное, — понял Геральт. — И весьма сильное. Сопротивляться он не стал, к тому же это было бесполезно — он сам чувствовал, как засыпает, и едва успел стащить с ног сапоги, прежде чем глаза сомкнулись, а девичьи руки, пахнущие одуванчиком, уложили его в койку.

========== 10 ==========

Геральт проснулся утром: стояла приятная прохлада, от которой хотелось завернуться в теплое одеяло, а солнце еще не светило столбом в окно.

Прагметта была здесь — что-то записывала. Ведьмак не выдавал себя и лежал тихо, слушая поскрипывание пера. Но любопытство взяло верх:

— Что ты пишешь?

— Историю болезни.

— Мою?

— Твою.

— Запиши, что я чувствую себя гораздо лучше.

— Больной ошибочно полагает, что полностью поправился, — произнесла она раздельно, по одному слову, будто записывала. Геральт усмехнулся. Разговоры с этой девушкой ему нравились.

— В самом деле, я здорово себя чувствую.

Он сел на кровати, подтянул сапоги и стал надевать.

— Ты говорила, у меня сто сорок восемь шрамов. Это правда?

— Девять из них — новые. Думал, я шучу?

— Нет, просто… почему решила сосчитать?

— Из любопытства. Мне, знаешь ли, не каждый день приносят… то, что ты представлял собой в ту ночь. Зрелище было, откровенно говоря, жуткое.

Геральт знал, о чем она говорит. Весь изодранный накерами, покрытый кровью — своей и чудовищ, мертвецки-бледный, с почерневшими от эликсиров венами. Он был очень похож на изрубленный труп.

— Я вообще не думала, что ты выживешь. С такими ранами… Ты должен был умереть от кровотечения задолго до того, как попал ко мне.

— Это Ласточка, ведьмачий эликсир. Ускоряет регенерацию тканей и кровь быстрее останавливает. Полезная штука. У ведьмаков обычно всегда с собой имеются такие.

— Те склянки в твоей сумке? Я думала, это яды. Они же целиком состоят из опасных токсинов, человек скорее умрет, а не вылечится, если выпьет это.

— Так и есть, но у ведьмаков другая биохимия организма. А что ты искала в моей сумке?

— Судьбу свою.

Она строго посмотрела одним голубым глазом Геральту в лицо.

— Ничего я там не искала. Когда мы тебя раздевали, она упала и все рассыпалось, а я собрала обратно. Ну и провела пару опытов. Не бойся, я ничего не украла.

— Ладно, ладно. Скажи, сколько дней я тут?

— Двое суток. И по-хорошему должен лежать еще как минимум неделю. Но я вижу, твое рвение не унять.

Геральт натянул второй сапог и надел рубаху, а Прагметта отложила перо и встала из-за стола.

— Иди сюда. Хочу посмотреть, как ты ходишь и двигаешься, и как зажили раны.

Геральт повиновался и подошел к ней.

— Так болит? — она осторожно, но решительно касалась пальцами ран на груди и плече. — А так? Здесь? Не болит? Вот и славно. А здесь? Тоже? Замечательно. Покажи руку.

Геральт поднял забинтованную левую руку. Прагметта привычно потрогала пальцами, но рана вдруг отозвалась острой болью. Геральт от неожиданности не успел даже понять, что делает. Он рефлекторно дернулся и другой рукой схватил целительницу за плечо, чтобы оттолкнуть, но замер на месте, взяв себя в руки.

Замерла и она. Наступило молчание. Девушка взглянула сначала на руку, что держала ее за плечо, потом подняла взгляд ведьмаку в лицо.

В ее голубом глазу промелькнула искра, чуть приоткрылись, в тихом вздохе, бледно-малиновые губы.

От нее пахло одуванчиками. Замечательными летними одуванчиками.

Но не сиренью и крыжовником.

Геральт отпустил ее плечо, убрал руку.

Искра в ее взгляде погасла. Исчезла безвозвратно. Она отвела глаз. Быстро забинтовала руку как было, и, не глядя на Геральта, села обратно за стол, к перу и чернилам.

— Ты более-менее здоров. Отравление токсинами самоисцелилось, заражения крови тоже нет. Остальное заживет со временем. Можешь идти, если хочешь.

Ничего уже было не исправить. Не начать заново. А пытаться — глупо.

Геральт молча взял мечи и аккуратно заштопанную куртку.

— Спасибо… за все. И прости, если…

— Нет, Геральт. Не проси прощения. Это я должна тебя поблагодарить. Ты не дал мне сделать того, о чем потом буду жалеть. Так что иди… пожалуйста.

========== 11 ==========

Стоял ясный, погожий день, а других в этих краях, словно и не бывало. Геральт решил пройтись пешком, взяв Плотву под узды, размять и испытать зажившую после ранения ногу, и потому, когда добрался до Убережья, солнце уже приближалось к зениту.

Он направлялся к дому Рысика, хоть и не был уверен, что застанет хозяина дома. Всю дорогу через деревню на него, как водится, таращились, но на этот раз с изумлением.

Добравшись, ведьмак постучал в дверь. Открыла Марунка и тут же раскрыла рот от удивления.

— Мастер ведьмак, а я знала, живой вы будете! Входите, входите! Рысик! Иди скорей!

Геральт вошел в дом. Навстречу ему выбежал рыжеусый хозяин и тут же замер на месте как вкопанный, расставив руки и раскрыв рот, на пару с женой.

— Ну дела… Мастер Геральт, да на своих ногах! А я думал, вам еще месяц на боковой лежать. С такими-то ранами — ууй.

— За меня не беспокойся, лучше скажи, что с остальными. Прагметта сказала, все выжили.

— Живые все, и здоровые, слава Лебеде. Только Одрину харю маленько расквасили. Но то не беда, заживет. Но что ж мы стоим, проходите к столу, что ли… Квакнем по малой за…

— Спасибо, но позже. У меня появились мысли насчет заказа. Я хочу кое-что проверить. Поедешь со мной?

— Ясное дело поеду, — тут же ответил он, не задумываясь. — Хоть щас. Вон — и Борка бежит, аж волосы назад. Эй, Борка! Куда бежишь, дуй за лошадью, щас с мастером Геральтом на дело поедем.

Выехали не спеша — ведьмак не торопился, и никакой надобности гнать галопом не было. Направлялся он в поля, и у самого выезда из деревни были остановлены: на дорогу выбежал взбудораженный Ролла. Тот, у которого страдает грудной сын, вспомнил Геральт.

— Ведьмак! — воскликнул он. — Ты снял проклятье?

— Еще нет, — спокойно сказал Геральт. — Но я над этим работаю.

— Так поспеши! — громко воскликнул Ролла. — Мой сын в муках корчится! Делай свою работу! За что тебе платят?!

— Успокойся, Ролла, да помолчи, — твердо ответил ему Рысик. — мастер ведьмак без твоих криков разберётся, как ему работу работать. А ты домой иди, к сыну.

— Знаю я, куда мне идти! Ты мне не указывай! Пока проклятье на нас, не будет ему покоя.

— Иди, говорю, — Рысик не уступал. — Нечего тут скандалы устраивать. Все знают, что печаль у тебя большая. А ты ее при себе держи, и нечего мастеру мешать, он делом занимается. Для тебя, для сына твоего, и для всей деревни.

Ролла смотрел на всех троих с бессильной яростью. Но сказать ему было нечего. Возможно, он хотел бы схватиться с кем-то в драке, но, к счастью, не стал этого делать, а только молча развернулся и пошёл прочь.

— Беспокоится Ролла, что женитьба его несчастливая, — грустно сказал Рысик, глядя ему вслед. — Да и как тут иначе… Только поженились, месяца не прошло, и тут же проклятье напало.