Накеры, тем временем, приготовились к новой атаке. Но и у Геральта была пара мыслей. Он вытащил из подсумка две бомбы, запалил их от воткнутого рядом факела и швырнул — одну под левый склон оврага, другую под правый. Бомбы грохнули одновременно, подрывая основания отвесных каменных склонов. Толпу визжащих накеров быстро похоронило под тяжестью камней. Но на их место тут же встали другие.

Геральт понимал, что если они скоро не кончатся, будет плохо. Полнолуние притупило боль, но он не мог не ощущать, как хлюпает в левом сапоге, а правая штанина потяжелела от пропитавшей ее крови. Рубаха под курткой на груди и на правом плече была мокрой.

Накеры напали как и раньше со всех сторон разом, но теперь еще и сверху. Первые ряды валили по земле, а следовавшие за ними высоко подпрыгивали и старались зацепиться за Геральта. Двух он разом перерубил в полете, от нескольких уклонился, прикончив их на земле, но всё же один, а потом и второй, сумели на него залезть. Одного Геральт пронзил мечом, так, что клинок прошел у самого его уха, а второго стащил рукой и добил. Ударив Аардом снова, он проделал широкую борозду в толпе чудищ, и снова завертел мельницу, отшвыривая прочь атаки с флангов.

Он понимал, что бьет уже слабее, а удары не всегда находят цель — применение знаков расходовало много сил. Зачерпнуть бы еще раз из места силы. Но на это не было времени — без него крестьяне не опрокинут новую волну и все будет кончено.

Потому он продолжал вертеть мельницу, орошая поле битвы неиссякающим потоком крови чудовищ. А когда выдохся, стал бить косыми и горизонтальными расчищающими ударами, срубая по несколько туш за раз.

Накеры все не кончались. Геральт дал Аард, потом снова и снова. Чудищ рвало на куски, давило камнями и друг другом. Они гибли десятками. Но откуда-то брались новые.

Сил оставалось не много. Геральт отчетливо видел четверку накеров-воинов. Красные морды, ростом — почти с человека. Каждый нес на руке самодельный круглый щит, сделанный из колеса телеги. Мелкие накеры живо расступились перед своими более крупными родичами, освобождая широкое поле для сражения.

Четверка двинулась на него, а ведьмак шагнул навстречу.

Накеры-воины были гораздо более опасными врагами, чем их меньшие собратья. Они отличались умом, хитростью и силой. Геральт все яснее ощущал, что долгого боя с ними не вытянет. Поэтому нужно было прикончить их так, чтобы они даже не поняли, в чем дело. В одно касание. Как учили в Каэр-Морхене.

Накеры окружили его, он не возражал. Стали подступать, а он сбивал их с толку расслабленной позой. Но только до тех пор, пока они не приблизились на длину меча. Первым, стремительным движением он ударил вниз, срубая ближайшему накеру ногу под коленом, и тут же, переправив энергию меча поверху, и разворачиваясь корпусом, косым ударом смахнул кусок головы у того, что раньше находился за спиной. Третьим движением он перехватил меч обратным хватом и, поднырнув под вытянутые когти третьего накера, насадил его пахом на клинок снизу вверх, затем, тут же перекатившись по земле, колющим выпадом пробил уродливый щит оставшегося чудовища, пронзая его грудь насквозь. Вытащил меч, крутанул мельницу, сбрасывая с него кровь.

Еле двигаясь, Геральт подошел к накеру без ноги, который пытался уползти, и пригвоздил его клинком.

Только на это его и хватило. Ноги подкосились. Слишком устал.

Не чувствуя тела, он повалился на плечо, затем раскинулся на спине. Перед глазами стояло чистое иссиня-черное небо. В глазах мутнело, и из-за этого звезды превращались в расплывчатые пятнышки мягкого света. Где-то грохали по земле ноги. Новая волна накеров? Или крестьяне, бросившиеся вперед в отчаянной атаке?

Какая теперь разница?

========== 8 ==========

Феаинн — процветание возрожденного. Середина лета, благоухающий и горделивый итог того, что робко началось весной. Сама природа поощряет новое начало. Лишь осмелься начать — и увидишь, как легко получается.

Карнавал цветов и красок. Разгар веселья. То, что уснуло на Саовину и проснулось на Беллетэйн, живет и торжествует.

Феаинн — яркое солнце согревает пурпурные бутоны феаинневеддов. А они тянутся к нему, наслаждаясь его благодатью.

Лучистое золото полей, беззаботное тепло, данное всем и даром.

Феаинн — буйное веселье натруженных тел. Награда за честную работу. От заката до рассвета. Огромный костер в ночи. Безудержные пляски в колосьях ржи. Легкий ветер играет разноцветными лентами в волосах.

Оставь все заботы и беспокойства. Феаинн! Живи сейчас. Не оглядывайся в былое, и не жди будущего.

Стрекотание сверчков, жужжание рабочей пчелы. Дурманящий хмель и запах одуванчиков.

Вдохни их. Возрадуйся, забудь обо всём. Феаинн!

Боясь потревожить приятные видения, Геральт осторожно, не открывая глаз, втянул ноздрями воздух. В нем витал запах пряных трав. И одуванчиков.

Феаин. Вдохни и дыши.

Очень не хотелось стряхивать сон. Хотелось остаться в нем еще ненадолго. Еще хоть несколько минут. Но что-то тянуло. Звало его. Нехотя ведьмак приоткрыл глаза. Пылинки неторопливо кружили в косом столбе яркого дневного света из окна.

Одуванчики. Перо негромко скрипит по бумаге.

— Ты знал, что у тебя на теле сто сорок восемь шрамов?

Низкий, ровный приятный голос.

Так звучал бы Феаин…

— Нет, бросил считать после полсотни.

Какое это имело значение? Никакого. Что вообще имело значение?

Только тишина и спокойствие. Свежий летний воздух, колыхание травы на ветру. То, что называют гармонией, зовется проще.

Феаинн. Бархатное, тёплое лето.

— Который час?

— Тебе-то что? У тебя постельный режим.

Лето, которое не хочет отпускать. Запах одуванчиков, которые хочется взять с собой.

— Надо ехать. Есть дело.

— Надо, дело — забудь эти слова. Ничего тебе не надо.

— Крестьяне, — Геральт вспомнил мешанину из невнятных образов. Ночь, блеск клинка, запах крови.

— Живы и здоровы. Празднуют в корчме свое чудесное спасение. И пьют за твое здоровье.

Геральт выдохнул с облегчением.

— Хорошо, что так. Ладно, буду собираться…

— Ты будешь лежать. И точка.

— Но я же в порядке.

Размытая девичья фигура отложила перо, которым писала в книжицу и подошла к Геральту.

— Ты будешь в порядке, когда я скажу.

Она наклонилась ближе. Черные волосы скрывали один глаз, а другой, большой и голубой, смотрел с нежной заботой. В лучах солнца блеснули жемчугом ее крупные белые зубы. Она улыбалась.

— Спи. И ни о чем не беспокойся.

Как легко было подчиниться этому голосу.

Ни о чем не беспокойся. Беззаботный одуванчик.

Феаинн.

========== 9 ==========

Когда Геральт очнулся, в окно снова косым столбом лилось утреннее солнце.

Похоже, решил он, я проспал как минимум сутки.

Откинув легкое покрывало, он обнаружил, что раздет догола. Грудь, левое плечо, обе руки и правая нога перебинтованы. Под бинтами, судя по запаху, компрессы из ласточкиной травы. Плечо побаливало, немного ныла хорошо забинтованная рана на левом боку, правая нога тоже давала о себе знать. Но, в целом, ходить и двигаться можно было без проблем.

Прагметты в доме не оказалось. Геральт огляделся и быстро нашел свою одежду. Она была сложена в стопку на тумбе у койки и выстирана. Рубаха и куртка, порванные когтями накеров, аккуратно зашиты — ведьмак так шить не умел, хоть и приходилось нередко. Взгляд его задержался на этих аккуратных стежках. Что-то очень теплое и трепетное шевельнулось внутри. Мечи в ножнах на перевязи стояли здесь же.

Собирался ведьмак медленно и осторожно, стараясь не потревожить еще не зажившие раны. Он уже закидывал перевязь с мечами, когда заслышал приближающиеся шаги.

Открылась дверь и вошла Прагметта. Из сумки, переброшенной через плечо, виднелись полевые травы и цветы.