– Пирс, хватайся крепче! Живо! – Он толкается вперед. – Держись за папу. Папа будет лодкой. Двигайте ногами медленно, плавно. Говорите со мной. У нас все получится. Главное, гребите не напрягаясь. – Тугие валы накатывают с изматывающей силой. Грудные гребки. Толчки адреналина. Ничего-ничего, все хорошо.
Главное, уверенность. Что все получится.
– Вот так. Ногами, ногами работайте. Думайте о тепле. И медленно, медленно. Налегке. Помогайте папе.
Алиша! Ее хватка ослабевала, она норовила отстать. Он бдительно ухватил дочь за руку.
– Алиша, не спи! Держись за папу!
Отрывистые гребки. Плач дочери все тише.
Внезапно его шея холодеет. Джошуа соскальзывает с его спины куда-то вниз. Он поворачивается, тянется вглубь – бесполезно. Это движение стряхивает еще и Алишу.
– Джошуа! – Он ныряет как можно глубже, вслепую размахивая руками.
Не видно ни зги, легкие саднит, безудержно накатывают волны.
– Пирс! Алиша! – В ответ тишина. – Джошуа! – Глас вопиющего среди водной пустыни. – Кто-нибудь, помогите! Боже, пожалуйста, помоги мне!
Волны мотают его из стороны в сторону.
– Почему они мне не помогают? Мои дети тонут!
Мрак.
«Боже, ну пожалуйста».
Гром, волны, белесый гребень, безмолвная черная вода…
…нефритовые волны мотор катера взбивает в пену. Вместе с тем, как Реймер гасит мотор, наступает тишина.
– Тпру. Приехали.
Келлер кивнул, но с места не двинулся.
Остатки бурунов, нагоняя, сонно бились о корму. Голосами плакальщиков кричали чайки. Не тревожа Келлера, Реймер опер о руль руку и оглядел горизонт. Покрутил шеей, поскреб щетину, стал потирать себе рукой большой палец.
Надо б, однако, сделать себе сэндвич.
Лодка мягко покачивалась; вместе с ней, вставая, покачнулся и Келлер. Встал и бережно развернул пакет, бумагу бросив на днище. Взглядом он взыскательно изучал венок. Увитый белыми розами, тот был прекрасен. Келлер подержал его перед собой, затем поднял голову, глядя, как след катера тянется к бухте вдоль скалистого берега. Сегодня здесь было спокойно, как в церкви после похорон. Келлер нежно положил венок на поверхность воды. Тот плавно поплыл прочь.
Реймер увидел большую морскую птицу; вспугнутая движением катера, она расправила крылья и, поднявшись над бухтой, низко пролетела прямо над ними.
Келлер услышал хлопанье крыльев. Крылья ангела.
Он завидел, как что-то, проходя над венком, отразилось в воде.
Вот здесь закончилась его жизнь, и здесь же он ее воскресит. Теперь его сердце знало это наверняка.
Оно было ему открыто.
«Твои дети ждут, Эдвард».
– Ну вот вам и Логан, – повернулся к Келлеру Вилли Хэмптон, остановив такси у бордюра. – С вас двенадцать пятьдесят.
Келлер подал ему двадцатку и поднял спящего ребенка.
– Надеюсь, вашей дочке полегчало.
Вилли вынул из кармана пригоршню мелочи.
– Кому?
– Да, говорю, вашей дочери. Надеюсь, она чувствует себя лучше.
Вилли протянул сдачу.
– А, ну да. Сдачи не надо.
Келлер поднял ребенка на плечо и пошел.
Вилли Хэмптон захлопнул дверцу, после чего из Логана вырулил на Доневерс-стрит, проехал четыре-пять домов и понял, что впереди тупик. Вот же черт. Он срезал еще один квартал к западу от крупного жилого комплекса Уинтергрин-Хайтс. Держа путь назад, он заприметил, как тот его пассажир с ребенком заходит в облезлый домишко. «Не знаю твоей истории, друг, но сдается мне, что она весьма печальна». Вилли Хэмптон покачал головой и вернулся к своей излюбленной мелодии из мюзикла. Через несколько часов он уже будет в самолете, держащем курс на Гавайи.
6
По пахнущей шампунем хлопковой пижамке Дэнни скакали крохотные лошадки в сердечках. Мэгги приникла к ней щекой и беззвучно заплакала.
Наступала ночь. Если сейчас не уложить Дэнни в кроватку и не начать рассказывать ему сказку, он начнет капризничать… Мэгги сделала попытку встать, но ноги не послушались.
Должно быть, она спит. И ей все это снится.
Она сидела в своей притемненной студии и смотрела туда, где парк, лебеди на пруду, радужное мерцание воды под фонарями, стилизованными под начало прошлого века. Внизу приглушенные чужие голоса. Картина у Мэгги была почти закончена. Она как раз работала, когда среди дня позвонил Натан и залепетал каким-то сбивчивым, смазанным голосом. Она у него такого и не слышала. Он что, нетрезв?
– Мэгги? Мэгги. Тут… в общем, плохо тут.
– Натан, что там такое?
– Полиция, ФБР. Они скоро приедут.
– Полиция? ФБР? Натан, что случилось? Что-нибудь с Дэнни?
В ответ какой-то глухой, кашляющий звук.
– Натан!
– Он… Он пропал, Мэгги…
– Натан, где Дэнни?
Руки отчаянно дрожали. Дэнни пропал? То есть его нет в живых?
– Его увел какой-то мужчина…
– Нет! Натан, нет!
– Я за ним погнался. Остановил поезд и побежал. Но не смог догнать. Но я его поймаю. Полиция везде ищет… Клянусь, я его найду и приведу. Я буду здесь, Мэгги. Прямо на этом самом месте.
Ноги сделались как ватные; она осела на пол, нянча у груди трубку. Сзади могло бы показаться, что она тешит ребенка.
Так начался этот сон Мэгги.
А затем раздался звонок в дверь.
Там был Джин Карр, врач-сосед дальше по улице. Они с Натаном играли в гольф в Хардинг-парке. С ним люди в штатском – полиция. Представились, показали удостоверения.
– Прошу вас, миссис Беккер, садитесь.
– В чем дело?
Джин деликатно взял ее за руку.
Это сон. Она знает, что они сейчас ей скажут.
Дэнни мертв.
– Миссис Беккер, вы нас поняли?
– Нет.
– Вашего ребенка похитил незнакомец.
Она трет глаза, поводит головой из стороны в сторону.
Нет. Они ошибаются. С хорошими семьями такого не случается.
Нет.
Натан бы этого не допустил. Дэнни особенный ребенок.
Все переглядываются. Лица мрачно-торжественны. То есть ошибки здесь не было.
Как не было, когда была? Была, и говорить тут нечего!
Она кого-то лупцует, чтобы он подавился своими словами. «Да как вы смеете мне такое говорить? Вон из моего дома! Приведите мне моего ребенка!»
В себя Мэгги пришла на диване в гостиной. Кто-то держал ее за руку. Натан. Глаза красные. Над ними стоял Джин, а рядом его жена Шэрон, зябко обхватившая себя руками. Шэрон какая-то дальняя родственница президента. Любит малиновый чай. Джин попросил Мэгги принять две таблетки, которые протянул ей вместе с забавным стаканом Дэнни из Диснейленда.
Таблетки Мэгги приняла. Один из агентов ФБР (тот, что постарше, со шрамом на подбородке) наблюдал с края дивана. Младший был на телефоне. Полицейские передвинули бабушкино кресло в стиле Людовика XVI и разместили стол прямо там, где Натан с Мэгги обычно ставят елку. Дэнни любил… любит Рождество. Техник по-хозяйски установил всюду телефоны, магнитофон, пробросил провода. Джин сказал, что таблетки ей для успокоения.
Где ей было бы удобнее?
Натан предложил студию. Джин и женщина-полицейский в джинсах помогли ей подняться наверх, где она сидела и смотрела на парк.
Агенты ФБР разговаривали с ней несколько раз. Знала ли она Анджелу Доннер? Франклина Уоллеса? Нет. Потом детективы из Сан-Франциско. Потом еще кто-то. Линда Тарджен, полицейская в джинсах, сидела с ней, молча попивая кофе.
– Дэнни уже пора спать, – сказала Мэгги.
Тарджен улыбнулась и кивнула. Хорошенькая.
Мэгги смотрела, как лебеди на пруду прячут головы под крылья. Забавно, насколько реальными могут быть сны. Даже как-то странно. Но вот пришло время проснуться. Пора укладывать Дэнни спать.
Вот опять кто-то вошел – тот большой инспектор, что в рваной ветровке и с запахом «Олд спайс». Его мягкие серые глаза словно светились пониманием. Он нежно тронул Мэгги на плечо (вот и хорошо; может, теперь она проснется).
– Как поживаете, Мэгги? – спросил Сидовски.
