Воин до хруста стиснул челюсть. Пустота вперемешку с болью клещами сковала его.

– Когда? – прогремел Ролл.

Мать первая пришла в себя и, увидев сына, разрыдалась. Он подхватил ее под руки и помог подняться с пола, усаживая на ступени алтаря. От нее ничего не осталось – впалые глаза говорили о бессонных ночах, хребты морщин превратились в глубокие провалы на посеревшем лице.

– Я так надеялась, что ты вернешься раньше, он тогда был бы жив, – урывками, в перерыве между всхлипами, произнесла Лауда.

– Когда? – не обращая внимания на слезы матери, повторил Ролл

– Два дня назад… – вдова откинулась назад, закрыв глаза. – Это я убила его…

– Ты не в себе. Тссс....Тихо… – он прижал голову матери к влажной рубахе, нашептывая ей на ухо только ему понятные слова.

Камень вырос в желудке. Он подавил позыв тошноты. Это всего лишь жалость прорывается наружу.

Ярость огрела Ролла. Поручение старого провидца задержало его. Будь проклят он и дочь треклятого короля.

– Дрянь! – взбешено выпалил воин.

Как будто зная, о ком говорит сын, Лауда лишь громко вздохнула и, собрав оставшиеся силы, попросила:

– Роланд, унеси нас отсюда. Твоя сестра вот-вот уйдет за отцом.

Хоут с каменным лицом опустил руку на макушку сестры, опережая брата, и развернул застывшее тело. Она распахнула глаза и уцепилась за шею, горький стон сорвался с сухих губ. Не медля ни секунды, он вынес ее из душной комнаты, в которой они провели последние два дня.

Ролл вернется, чтобы вывести братьев из транса, а пока нужно спасать Лауду.

45 зим назад

Легендеры развлекали подвыпивших гостей своими сказками, песни лились по галереям, врывались в близлежащие дома фарлалов, устроивших гуляния прямо на улицах.

Зидог собрал под свои купола вождей с разных уголков подземелий. Празднование помолвки молодого Кронула было в самом разгаре, когда Орланд заявился под гром барабанов и клич рога. Вместе с ним в душный зал ворвался запах сражения и терпкого пота. На поблекшей чешуе кожаного доспеха запеклась кровь.

– Продолжайте, – мрачно произнес он, схватил со стола чей-то кубок и жадно заглотнул содержимое. Медовая жидкость побежала по подбородку, орошая багровыми ручейками металлические пластины.

Все замерло вокруг, даже подвесные факелы перестали трещать. Ошарашенные видом неведомо откуда явившегося брата Кронула, гости приподнялись со своих мест, подталкивая локтями сонных соседей по столу.

Только Торна не смутило прибытие Орланда. Он встал со своего места во главе длинного стола, заставленного яствами.

–Прости, дорогой брат, мы не могли дождаться тебя, и поэтому церемония состоялась без твоего присутствия. Прошу, присоединяйся к нашему празднованию. Мы рады, что ты благополучно возвратился из похода. Орланд улыбнулся, оголив потрескавшиеся клыки.

–Я тоже этому безумно рад.

Он перекинул ногу через стоящий рядом стул и вгрызся в жирную ногу пещерного кабана, лежащую на чужом блюде. Сопровождавшие его воины небрежно уселись рядом, не брезгуя надкушенными кусками.

Кронул жестом приказал продолжить трапезу. Но отчего-то музыка больше не заглушала сказ, а речи легендеров притихли в смущенной тишине.

– Брат Кронула вернулся…

– Он вернулся…

– Марава играет с нашими глазами… Не обращая внимания на шепоток, пробежавший по залу, Орланд исподлобья оглядывал зал, запивая еду крепким лелем. За время странствия он изголодался по роскошной пище; мясо туканов лезло из ушей.

– Я не вижу твою невесту, брат.

– Лауда в верхних галереях, ей нездоровится.

Орланд удивленно повел бровью.

– Что за ковка без металла? – он рассмеялся, но, скорчив безобразную гримасу, добавил, – не смотри на меня, словно ты увидел привидение. Я жив и вернулся в Зидог. Не веришь – так подойди и дотронься своей чистой кронулской рукой до своего умытого кровью брата.

Но Кронул не приблизился ни на ступню к быстро опьяневшему от голода брату. Казалось, что и Орланд забыл о просьбе. Под чешуей его сотрясал озноб. Он услышал, как один из его воинов приказал принести большой кувшин с лелем. Перед тем, как свалиться на пол в надежде, что раздирающая душу боль больше не вернется, рука поползла к мечу, но застыла, больше не подчиняясь хозяину.

Лауда задремала возле постели раненного Орланда. От снятых слизняков возле раны в плече остались красные пятна. Они выполнили свою функцию, высосав яд, который медленно разъедал внутренности фарлала. Целительству ее научили в приютской школе, в которой она провела все свое детство.

– Лауда?

Она поежилась от низкого голоса. И откуда он только знал, что она рядом. – Лауда! – настырно повторил он.

И на этот раз не дождавшись реакции, Орланд поднялся на локтях. Боль ушла, наверное, в него влили обезболивающий отвар. Теперь он сражается и не готов слиться с природой Маравой, особенно после обреченного на смерть похода.

– Где ты?

– Я здесь, Орл, побереги силы.

Он откинулся обратно на постель. Потер глаза, но зрение еще не вернулось, очередной побочный эффект от настоев. Голова пошла в пляску, в висках застучала последняя услышанная им мелодия с праздника.

–Проклятая потаскуха, – прохрипел Орланд.

Фарла оставила притворство, его слова были больнее самой сильной пощечины.

– Если тебе так легче.

Лауда приложила чашу к губам воину. Он нехотя раскрыл рот, и несколько капель попали внутрь. Ее равнодушие заставило кипеть его кровь. Орланд протянул руку и нащупал прядь волос. Мягкие, как дорогой шелк, волосы проскользнули между его пальцев. Лауда так же проворно вырвалась из-под его влияния. Не за такую награду он убивал.

Фарла мягко отвела его руку и почти насильно залила остаток настоя.

– Недолго же ты горевала, любимая, – не унимался Орланд.

– Ты заблуждаешься! – не выдержала Лауда и подавила подступившие слезы. Хорошо, что он не видит, как она сжала губы, чтобы только не зарыдать.

– Так просвети меня – как ты оказалась невестой моего брата??

– Был ли у меня выбор?

– Продалась за власть? За рудники? За богатство? За безопасность?

– За все вместе, – выпалила Лауда, ни капли не пожалев о сказанном. Ее жгла обида. Когда в Зидог пришло известие о смерти брата Кронула, она была безутешна. Нареченную пожалел сам Кронул. Можно ли отказаться от навязчивого покровительства? Кто она? Воспитанница приюта, с мрачным будущим служанки или ночной грелки. Орланд привел ее в Зидог, выкупив из приютской фермы, но потом ушел на войну, следуя зову сражений.

– Не ожидал, что и дома я буду воевать.

– Здесь нет врагов, Орл. Но есть разбитое сердце и рука, собравшая осколки, – грустно ответила Лауда.

Орланд застонал, но не от боли, а от отвратительного привкуса предательства.

– Иди прочь.

Фарла покачала головой.

– Никак не могу – доверяю только самой себе в уходе за твоей раной. Хоть, яд и вышел, но до выздоровления еще далеко.

– Тогда не отговаривайся, а моли у меня прощение. Твой грех вопит, мне и уши не нужны, чтобы его услышать.

– Мне не в чем раскаиваться. Я не совершила никакого греха. Ты оставил меня одну в Зидоге, умчавшись со своей сворой, чтобы добыть никому не нужные перья из крыльев шалфейев.

– Моя свора – это свободные фарлалы, ценящие независимость их расы, а не бестолковые советники-подвывалы, которыми усыпаны, словно рудники самоцветами, залы Зидога.

– По крайней мере, они думают о будущем.

– Они думают только о себе, дорогая. А Кронул… ты только посмотри на него! Знаешь, какое прозвище он получил?

Он выдержал паузу.

– Торн Трусливый.

Лауда с грохотом отбросила чашу. Тонкий камень раскололся, и черепки разлетелись в разные стороны.

– Как ты можешь? Он твой брат!

– Он мой брат по недоразумению.

– Да лучше слыть трусливым, чем сумасшедшим.

Орланд попытался дотянуться до бывшей любовницы.