– А кто еще мог? – всхлипнул Баки. – Видишь теперь, какой я? Видишь, меня нельзя любить.

– Ты – мой, – медленно проговорил Стив. – Каким бы ты ни был, ты – мой, а я – твой. Разве ты разлюбил бы меня, если бы я начал на себя наговаривать?

– Это другое!

– Я знаю, что у тебя есть темная сторона. Что ты считаешь ее темной. Я не откажусь от тебя из-за этого. Ни из-за чего не откажусь, – он как-то особенно яростно обнял Баки, и тот наконец позволил себе уронить голову ему на плечо и обнять в ответ. Он рыдал в объятьях Стива, оплакивая свою бессмертную душу, свою человечность, жизнь, которая полетела под откос в очередной, в последний раз.

– Как мне теперь быть? – всхлипнул Баки. – Что мне теперь делать, когда я сотворил все эти ужасные вещи?

– А разве ты сделал что-то ужасное? – мягко, очень мягко спросил Стив.

– Убийство – это ужасно!

– А то, что делал Пирс, – нет? А Ситуэлл? А Рамлоу? Разве ты заставлял их издеваться над теми, кто от них зависел? – спросил Стив. Он обхватил лицо Баки ладонями и прижался лбом к его лбу. – Баки, это ты их заставлял? Ответь мне.

– Нет, – прошептал Баки.

– Разве они особенные? Разве им можно причинять зло и оставаться безнаказанными?

– Нет, – повторил Баки.

– Я не жалею их. Мне не жаль их за то, что с ними стало. А тебе, Баки?

– Нет.

– Нельзя было оставлять их здесь, позволять им творить все, что заблагорассудится.

– Нет.

– Они не заслуживали жизни…

– Нет… – ужасаясь сам себе, признался Баки. – Нет! Все равно! Они люди, нельзя так! Я не такой!

– Какой, Баки? – спросил Стив. – Какой?

– Я не имею права судить людей. Осуждать их. Выносить приговор.

– Почему нет? – спросил Стив. – Ты добрый, ты заботливый, тебя не оставляют равнодушным чужие проблемы.

– Я не хочу крови! Не хочу причинять людям боль, – снова разрыдался Баки.

– Закрой глаза. Давай, – велел Стив. – Представь себе Пирса.

Баки подчинился. Было что-то грязное, неправильное в том, чтобы представлять того, кого сам и убил. Но Стив сказал, что так нужно, а раз Баки больше не мог верить себе, ему не оставалось ничего, кроме как слушаться Стива.

– Представил? Что ты видишь?

– Он в своем кабинете. За своим столом. Пьет вино, чем-то занят, как обычно. Он не знает, что я уже был здесь, что я уже здесь! – сквозь всхлипы проговорил Баки.

– Ш-ш-ш, конечно, не знает. Никто не знает, – успокоил его Стив. – Как думаешь, чем он занят?

– Смотрит видео… со мной.

– С тобой? Как думаешь, у него было видео только с тобой?

– Нет, – прошептал Баки.

– Думаешь, раньше он тоже записывал видео? С другими? У которых не было Зимнего Солдата, чтобы их защитить?

– Нет…

– Что происходит дальше? – тихо спросил Стив.

– Он пьет вино, – сказал Баки.

– Остановишь его? Это твоя фантазия, Баки. Ты можешь делать все, что захочешь. Предупредишь его об опасности?

– Нет! – прорычал Баки. – Пусть умирает!

– Да, – прошептал Стив. – Пусть умирает. Видишь это?

– Да, – выдохнул Баки.

Он представил, как Пирс хватается за горло или за живот. Он понятия не имел, что происходит с теми, кто отравился лекарствами. Как Пирс падает на пол и кричит, но никто его не слышит. Никто не хочет его услышать, чтобы прийти на помощь. Как распахиваются все двери и окна больницы, и свежий ветер уносит всю ту грязь и гниль, что поселилась здесь, пока клиникой управлял Пирс. Баки увидел, как над ней воссияло солнце. Как во всем мире стало чуть-чуть светлей.

– Хорошо, да? – спросил Стив.

И Баки нервно, несмело улыбнулся сквозь подсыхающие слезы.

– Да. Да! – повторил он и рассмеялся. Ему вдруг стало так легко и спокойно, ведь он знал, что мир стал безопаснее. Что исчез еще один повод бояться его. – Мне очень хорошо!

Стив тоже рассмеялся и поцеловал его. Он гладил и обнимал Баки, как будто поздравлял с чем-то, как будто тот проснулся утром и оказалось, что у него сегодня день рождения.

– А я там есть? Там, где умер Пирс, – вдруг спросил Стив.

– Есть, – признался Баки. – Ты всегда был там. Мы были там вместе.

– Вместе, – ласково проговорил Стив. – Мы всегда будем вместе. Вместе до конца.

– Вместе до конца, – повторил Баки.

Вот только конец мог оказаться очень близко.

– Полиция узнает, что это я, – удрученно сказал Баки. – Лучше, если тебя со мной не будет. Они обо всем догадаются, и я сяду на электрический стул. Я не хочу! Не хочу умирать, – вновь разрыдался он.

– Они ни о чем не узнают, – уверенно сказал Стив. – Пирс покончил с собой из-за аудиторской проверки, из-за загубленной репутации. Из-за тюрьмы. Кто подумает на хорошего человека, который в тот момент вообще был заперт в изоляторе?

– Будет допрос, – всхлипнул Баки. – Я не смогу, они заставят меня рассказать им.

– Никто тебя не заставит, Баки, – отрезал Стив. – Никто не узнает, если ты не скажешь. Обещай мне, что не скажешь.

– Обещаю, – выдохнул Баки.

Стив довольно кивнул.

– Ни о чем не волнуйся. Я научу тебя, как с ними говорить, – он слегка отстранился и размазал ладонью слезы по щеке Баки. – А пока, – проговорил он, довольный результатом, – ты ведь очень подавлен из-за смерти своего врача, и, возможно, друга…

*

Допрос полностью оправдал ожидания Баки. На него давили, старались загнать в угол, подстраивали ловушки. Баки выпутался. Он чувствовал необыкновенную легкость, и слова сами приходили на ум, когда полицейский задавал вопрос. Те слова, которым научил его Стив, и те слова, что сами рвались наружу. О том, что случилось с Нат, о том, как сам поранился из-за халатности персонала, про Ситуэлла. Он абсолютно искренне удивился, когда ему показали одну из записей Пирса. Но его только спрашивали и спрашивали, в каких отношениях они состояли, и все.

Баки вернулся в палату совершенно вымотанным. Ему очень хотелось обнять Стива, послушать его голос, его утешения, чтобы набраться сил. Но того сразу увели на следующий допрос, и Баки остался один.

В голове у него все плыло: от переизбытка эмоций, событий, попыток как-то осмыслить все это и разложить по полочкам. Баки не хватало воздуха. Он выкрутил кондиционер до минимальной температуры, но это не помогло. Он вспомнил чувство свежести, которое испытал, когда вместе со Стивом представлял смерть Пирса, и которое мог принести только настоящий воздух, не прогнанный через несколько фильтров.

Баки подошел к окну, но створка, которой так редко пользовались, не поддавалась. Баки дернул сильнее, потом еще, пока она с грохотом не распахнулась, впуская в палату тяжелую летнюю жару.

Баки выругался. На полу прямо под окном лежал цветок Стива. Баки задел его, когда дернул раму. И теперь он вместе с землей выпал из пластмассового горшка. Правда, не только он. Оплетенный корнями растения и перепачканный землей, на полу блестел целлофановый пакет.

Баки нахмурился. Наркота? Этим так банально объясняются все странности Стива? Он просто плотно сидит на наркотиках, да так, что не смог удержаться и приволок их даже в психиатрическую больницу? Но мешок так плотно оброс корнями, будто находился в горшке с тех пор, как туда посадили растение.

Баки поддел его носком кроссовка, а потом присел и начал очищать от земли и корней. Он до конца не верил, что это правда. Но когда закончил работу, отрицать было невозможно: в пакете лежала почерневшая и высохшая человеческая ладонь.

Баки вытаращился на нее в ужасе, явно недостойном человека, который собственноручно убил как минимум двоих. Как она там могла оказаться? Он слышал истории о пальцах в колбасе или в банках с газировкой. Но целая кисть в горшке с цветком! Хорошо, что Стив не взялся пересаживать растение и не увидел, какой «подарочек» ему приготовил флорист.

Стиву и так досталось. Ему достался Баки со своими мрачными тайнами, а теперь еще и в любимом цветке нашлась чья-то отрезанная кисть. Стив не заслужил таких потрясений.

Баки со смесью любопытства и отвращения еще раз взглянул на находку. Она выглядела как рука мумии, тонкая и ветхая. Но кожа, хоть и потемневшая, на удивление казалась чистой. Настолько, что на ней до сих пор сохранились следы рисунка.