– Ага, – печально согласился Стив.

Баки мог долго расписывать прелести путешествия по стране, хотя сам с некоторых пор предпочитал не высовываться за пределы привычных мест, даже когда не жил в психушке. Он бы и продолжал, если бы до него запоздало не дошло, из-за чего на самом деле загрустил Стив.

К нему никогда никто не приходил, не присылал подарки и не звонил. Кажется, он был самым одиноким человеком на свете.

– Я бы поехал с тобой в Швейцарию, – непринужденно сказал Баки. – Если бы мог. Во всяком случае, с ними я бы точно никуда не поехал.

– Не знаю, смог бы я тебя туда свозить, – еле слышно проговорил Стив. Баки очень хотел его как-то взбодрить, но, кажется, с каждым его словом он становился все печальней и печальней.

– Не как эскорт, – быстро добавил Баки. – Просто так. Или раз мы оба нигде не были, то могли бы съездить в Вашингтон, когда выпишемся. Или в Гранд Каньон. Это ближе Швейцарии, там тоже очень высоко и, я надеюсь, нет поездов.

У Баки не было денег ни на Гранд Каньон, ни на гулянки в Вашингтоне, не говоря уже о Швейцарии. Ему не без труда давалось путешествие в компании Стива от их общей палаты до столовой. И, если уж совсем начистоту, он не очень-то верил, что когда-нибудь будет достаточно здоров для путешествий. Но пофантазировать было приятно. Его не очень смущало, что он дает невыполнимые обещания. Это был обычный треп, вроде «надо как-нибудь собраться всем вместе» или «я тебе позвоню на неделе». Никто не ждет, что эти обещания исполнятся. Но сейчас Баки всей душой жалел, что не может сорваться и поехать куда глаза глядят, хоть бы и вместе со Стивом.

– Это, конечно, можно… Гранд Каньон… – пробормотал задумчиво Стив.

– Тем более, ну куда мне Европа? – продолжал Баки, окрыленный успехом. – Вот большая дырка в земле – как раз мой уровень.

– Ты поедешь в Европу, – сказал Стив так, что Баки почувствовал, будто его за волосы протащили по этой самой земле, с севера на юг. – Ты достоин большего.

– Что, Фьюри тоже любит задвигать речи о повышении самооценки? – с надеждой спросил Баки. – Достоин или нет, но дырки в земле – то, чем я собираюсь заняться, пока мы никуда не уехали. Если хочешь, пойдем со мной в оранжерею.

– Ладно, – согласился Стив и быстрым шагом направился к выходу.

– Подожди, – остановил его Баки. – Можно спросить тебя кое о чем?

– Конечно! – просиял Стив.

Баки огляделся по сторонам и, убедившись, что рядом никого нет, достал из кармана две таблетки. Их он, по примеру Стива, утащил из стаканчика с лекарствами, которые ему полагалось выпить еще после завтрака. Одно из лекарств было тем, от которого в первые дни было нехорошо Стиву. Хотя у Баки оно не вызывало никаких побочных эффектов, он не мог себя заставить проглотить его. Баки собирался просить Пирса о замене, но все откладывал и откладывал, опасаясь расспросов. Стив утверждал, что не пил его совершенно легально, но Баки все равно казалось, что он стал соучастником пусть маленького, но преступления. А сдавать подельника было как-то не по-соседски.

Вторая таблетка оставалась загадкой. Она появилась в стакане Баки в первый раз и сразу привлекла внимание ярко-красным цветом. В программе про животных, которые вечно крутили по телевизору в одной из комнат отдыха, говорили, что в природе красный цвет предостерегает об опасности. Таблетка не могла быть ядовитой, но Баки все равно чувствовал в ее отношении смутную тревогу. Спрашивать у Пирса он не решался, а вот Стив, утверждавший, что знает наизусть весь фармацевтический арсенал больницы, мог пролить свет на загадочную природу таблетки.

– Она не опасна, – подтвердил его догадку Стив. – По идее, это вообще гомеопатия. Так что, если тебе можно есть сахар, то даже не беспокойся.

– Так это пустышка, – вздохнул Баки. – Тогда к черту ее.

– Ну, не совсем, – возразил Стив. – Для гомеопатических препаратов используют упрощенную процедуру лицензирования. Этим пользуются некоторые фармкорпорации. Действующее вещество тут есть, просто его немного меньше, чем в обычных лекарствах.

– То есть эта штука не прошла нормальной проверки? – ужаснулся Баки. – И нас за наши же деньги пичкают непонятно чем?

– Мы в очень хорошей клинике, Баки. Раз врачи считают нужным выписать это лекарство, то мы можем доверять их решению.

– Не собираюсь принимать какую-то гомеопатию. Никакой пользы, только разводят на деньги.

– Зря ты так, – заметил Стив. За разговором он полностью вернул себе обычное прекрасное расположение духа и покачивался с пятки на носок, заложив большие пальцы за шлевки штанов. – Гомеопатия спасла мне жизнь. Если бы хотя бы треть лекарств, которые давала мне мама в детстве, не была гомеопатической, у меня давно бы отказала печень.

– Я не обесцениваю твой опыт. Но и повторять его, знаешь ли, не хочу, – ответил Стив. И они оба рассмеялись.

– Лучше не надо, – согласился Стив.

– Ладно, пойдем. Дырки в земле сами себя не сделают, – улыбнулся Баки и повел Стива к оранжерее.

Они решили немного срезать и выйти во двор через служебный выход. Он не примыкал к тем помещениям, куда пациентов не пускали, так что обычно дверь была открыта и доступна для всех. Просто о ней мало кто знал. Тем лучше – меньше шансов, что кто-то увяжется с ними. Хотя Баки и позвал с собой Стива, но все же любил оранжерею за ее тишину. А Стив и правда был тихим парнем.

Они уже вышли в коридор, в конце которого находился выход, как вдруг дверь распахнулась, и тускловатое помещение осветило яркое дневное солнце. В дверном проеме появился силуэт мужчины в деловом костюме. Он суетливо завозился с дверью, подперев сначала одну, а потом вторую створку стоппером.

Стив и Баки переглянулись.

– Добрый день, доктор Ситуэлл, – сказали они одновременно, привлекая к себе внимание.

Тот нервно оглянулся, только теперь заметив их присутствие.

– Что вы тут делаете? – нахмурился он. – Сейчас вам нельзя здесь находиться. Идите через главный выход.

– Что-то случилось? – спросил Баки.

Когда доктора нервничали и брали на себя грязную работу вроде открывания дверей, ничего хорошего это не предвещало. Плохого в общем понимании тоже. Скорее всего, поступил пациент в тяжелом состоянии, что было нормально для больницы и скверно для Баки. Появление нового лица, когда он еще до конца не переварил приезд Стива, крайне его огорчало.

С улицы раздался дикий женский вопль. Будто с несчастной женщины заживо сдирали кожу.

– Черт. Вносите! – проорал Ситуэлл, а потом махнул Стиву и Баки: – Давайте, не загораживайте проход.

Стив хотел уйти, но Баки потянул его за рукав, заставляя вжаться в стену. Он бы быстро узнал, что и как, но ему хотелось самому увидеть, кого привезли. Впрочем, крики были до боли знакомыми. И Баки убедился в своей правоте, когда в коридор ввезли каталку, на которой лежала Наташа Романофф.

Или нет. Она была привязана к каталке кожаными ремнями, фиксирующими руки и ноги. Но назвать это словом «лежала» было сложно. Она извивалась, выгибалась дугой и тряслась так, будто ей нужен был не врач, а экзорцист, а ее лицо из-за криков было таким же красным, как и волосы. Каталку удерживали сразу четыре санитара. Пятый, самый удачливый, шел сзади и катил за собой небольшой чемодан с вещами. Кажется, он и сам понимал свое счастье – даже четырем крепким мужикам с трудом удавалось удержать на месте маленькую и хрупкую с виду женщину. Даже связанную.

– Не бойся, – шепнул Стив. – Когда она вырвется, я смогу тебя защитить: я каждый день не меньше часа провожу на беговой дорожке.

Стив сделал шаг вперед, закрывая плечом Баки от предполагаемой опасности. И Баки пришлось схватить его за руку и потянуть назад, чтобы не мешал санитарам пройти.

Баки не боялся Наташу. Она была самой агрессивной из тех, с кем ему доводилось общаться в больницах, но она тоже была его другом. К тому же, если с ней случались приступы буйства, она никогда не нападала на других пациентов. Только на санитаров и врачей. Кроме того, она была связана. И уж что-что, а ремни в этой больнице были очень крепкими. Баки довелось испытать это на себе.