В отличие от Баки, больница с самого утра стояла на ушах, полностью оправдывая свое назначение как пристанище для обезумевших людей. После того, как Баки, ошеломленный произошедшим, явился в главный зал – как был, с ящиком с землей под мышкой и с брызгами крови на носах кроссовок, хоть он и не произнес ни слова, все сразу поняли, что произошло что-то страшное и где именно это случилось. До тех пор, пока санитары и врачи смогли хоть как-то утихомирить пациентов, сбегать посмотреть на агонию Рамлоу успели все, кто не был заперт в палате и проявлял хотя бы минимальный интерес к окружающему миру. Даже Тор, большую часть времени проводивший в мире своих фантазий, выбираясь оттуда, только если по телевизору показывали передачу про Теслу, наведался в оранжерею.

Баки смутно помнил, как мимо него туда-сюда бегали люди, помнил красные следы вокруг себя, присыпанные комьями земли. Как Тор подошел к нему и с сожалением отметил, что если бы Рамлоу ударило током, он бы хотя бы не мучался, как сейчас. Баки сочувственно похлопал его по плечу. Он думал, что еще одним преимуществом этой больницы в сравнении с внешним миром было то, что здесь собрались очень добрые, очень сострадающие люди.

Суматоха не улеглась, даже когда Рамлоу увезли в больницу, а самые буйные пациенты получили свою дозу успокоительных. Врачи метались от одного больного к другому, чье состояние позволяло обойтись без сильнодействующих препаратов, но требовало участия и поддержки: поделиться впечатлениями хотели многие.

Баки оказался в стороне от всей этой суеты. Пирса все еще не было в городе, так что прыгать вокруг него и справляться о самочувствии было просто некому. Только утром, когда Баки устал стоять посреди холла, избавился от ящика с землей и самостоятельно выбил себе обувь взамен кроссовок и новые больничные штаны взамен испачканных, его позвали в приемную – поговорить с Пирсом по телефону.

Разговор получился смазанным и разочаровывающим. Пирс несколько раз осведомился о его самочувствии, но Баки не чувствовал ничего такого, о чем стоило бы говорить с доктором, кроме того, что посадил несколько заноз от ящика и не мог припомнить, делал ли прививку от столбняка.

Беседа подходила к концу. Уже звучали пожелания больше бывать на свежем воздухе, делать дыхательную гимнастику и меньше волноваться, как Баки решился и, прижав трубку к самому рту, тихо проговорил:

– Мне кажется, это опять случилось. Зимний Солдат. Он вернулся.

– Кто-то пострадал? – услышал он в трубке после короткой паузы.

– Нет! – ответил Баки. – В смысле, прямо сейчас! Я – это он.

– Тогда почему ты так решил?

– Не знаю, – вздохнул Баки. Это было проще почувствовать, чем объяснить. – Человек умирал на моих глазах. А я… мне… – замялся Баки. Лучше всего его мысли выражала фраза:: мне все равно. Но казалось, произнеси он это вслух, и Солдат окончательно обретет над ним власть.

– Ты не Солдат, – отмахнулся Пирс. – Поверь мне. Мы с ним стали добрыми друзьями, и я бы понял, если бы говорил с ним.

Баки не удержался и тихо хмыкнул. Он вспомнил царапину на лице Пирса, и она никак не сочеталась в его представлении ни с добротой, ни с дружбой. Впрочем, с учетом синяков Рамлоу, может быть, незначительная степень повреждений у Пирса и правда говорила об исключительном расположении Солдата к нему.

– Это нормально, что ты спокоен, – заверил его Пирс. – Иногда последствия стресса проявляются позже. Особенно – ретравмирующие. Подожди немного, стоит тебе расслабиться и отпустить себя, как тебя накроет переживаниями с головой, – мирно пообещал Пирс, хотя ничего умиротворяющего в его словах не было. – Уверен, ты разрыдаешься, как только окажешься в моем кабинете. Ты же знаешь, подсознательно понимаешь, как я бережно отношусь к твоим чувствам, и тогда, в безопасной обстановке, дашь им выход, – продолжал Пирс.

– Да, наверное, – пробормотал Баки.

– Все будет хорошо, – пообещал Пирс. – Я скоро вернусь. А пока отвлекись, развейся, больше бывай с людьми.

Баки со всем старанием пытался выполнять его рекомендации. Баки повезло, что благодаря неожиданно снизошедшему на него присутствию духа его не заперли в палате и позволили свободно передвигаться по больнице. Но компанию найти толком не удалось. Тони был занят тем, что слонялся за Пеппер, которая как глава попечительского совета с самого утра приехала в больницу, чтобы разобраться в случившемся. Клинт, в свою очередь, крутился рядом с потенциально нестабильными пациентами, надеясь довести кого-то и немного повеселиться. Даже Стив, который обычно бросался навстречу, стоило дать малейший повод думать, что Баки вот-вот с ним заговорит, оставил его.

Он не пришел на завтрак. А когда Баки вернулся в палату, то обнаружил, что Стив засел в ванной. Из-за двери слышался плеск воды, тихий говор, а из щели внизу валил пар. Через час Баки заволновался и захотел в уборную. Но, к его удивлению, когда он постучал, дверь открыл не Стив, а его лечащий врач, Ник Фьюри. Он сунул Баки в руки пустой поднос с грязными тарелками, пробурчал извинения и захлопнул дверь.

Хотя Стив и не выглядил особенно подавленным или встревоженным, Фьюри практически не отходил от него весь день. Он сидел с ним, пока Стив часы напролет плескался в ванной, даже приносил ему прямо туда еду. Дважды Фьюри, судя по всему, удавалось выманить Стива из ванной. Но стоило тому уйти, как Стив снова лез в горячую воду.

Только раз он обратился к Баки.

– Приятно быть чистым, – вроде как даже оправдываясь, сказал Стив, прежде чем вновь скрылся в клубах пара.

Впрочем, перед ужином ситуация начала выправляться. Баки смог вытащить Клинта и Тони ненадолго к окну. А через несколько минут после того, как они ушли, он увидел в коридоре Фьюри. Тот не стал обращать внимания на то, что Баки злостно нарушает правила, в конце концов, он сам отдал ему сигареты. Это было необычным. В смысле не его безразличие к нарушением, а то, что он сначала сам пришел сюда, а потом протянул руку, извлек из нагрудного кармана Баки пачку сигарет, выудил одну и закурил.

– Тони здесь нет, – сказал Баки.

– Вижу, – ответил Фьюри, устало закатив глаз. – Я искал тебя.

– Да? – Баки был заинтригован. Должно быть, Пирс, обеспокоенный его состоянием, все же попросил одного из врачей присмотреть за ним, раз уж получилось так, что Баки остался один на один с затаившимися последствиями стресса.

– Мы редко так делаем, – начал Фьюри. – Но ты вроде бы в порядке, да?

– Спасибо, да, я вроде бы в порядке, – улыбнулся Баки.

– Хотел попросить тебя об одолжении. Для Стива. Ты не мог бы побыть с ним немного? Поужинать с ним. С виду он хорошо держится, и мне бы не хотелось надолго оставлять его одного, но нужно заняться и другими пациентами. От тебя ничего особенного не потребуется, – заверил Фьюри. – Стив сказал, что вы очень сдружились, так что просто поболтайте как друзья, как обычно, ладно?

– Ладно, – согласился Баки, хотя совместный ужин и болтовня со Стивом вообще-то не были чем-то обычным или простым для него. Но просьба со стороны доктора вроде как немного льстила. Раз уж некому было позаботиться о нем самом, то почему бы не попробовать помочь кому-то другому. Только было неловко, что этим кем-то должен был быть Стив.

– Отлично, – обрадовался Фьюри. – Я уже сказал ему, что ты придешь. Попрошу кого-нибудь принести ужин прямо в вашу комнату.

Баки снова кивнул, немного раздосадованный, что за него все решили, и отправился в свою палату. Туда, где его ждал Стив.

*

Стив ждал его.

Он сидел, замотанный в белый махровый халат, за складным столом с двумя подносами, полными еды. Должно быть, он только вылез из ванны, и его обычно светлая кожа приобрела ярко-розовый цвет, как будто Стив хотел не расслабиться и помыться, а обварился. От свежеприготовленной еды шел пар, и Стив тоже как будто немного дымился. Из-за его обычной бледности Баки думал, что его тело должно быть холодным. А сейчас ему хотелось прикоснуться к его щеке и проверить, так ли он горяч, как кажется. Баки любил греть свою руку о что-нибудь теплое.