Он замер, наслаждаясь эффектом, пусть даже это были не овации, а тяжелые вздохи, хмыканье и закатывание глаз.

– Тогда тем более ничего не началось. Эту песню мы слышим с тех пор, как познакомились с тобой, – ответил Клинт.

– Ничего не эту! Да, я согласен, иногда меня немного заносит. А кого нет? Его, что ли, – Тони ткнул пальцем в Баки, – с его синдромом перепуганной овечки, или тебя с твоими голосами в голове?

– Я не слышу голосов, – возразил Клинт. – Я ничего не слышу.

– Если твои голоса общаются с тобой записками, они не перестают быть голосами. Не по форме, а по сути, – отрезал Тони. – Но сейчас – совсем другое дело. Я уверен, что Рамлоу покалечил Стив.

– Зачем? Рамлоу не самый приятный парень, и я сам бы с радостью надел ему на голову оконную раму, но вряд ли он мог так быстро довести его до насилия, – возразил Клинт.

– Стив был очень недоволен, когда он прицепился к нам. Рамлоу помешал ему незаметно внедриться в наш коллектив. А что делают с помехой, если она появляется? Ее устраняют! – сам ответил на свой вопрос Тони.

– Стиву ничего не мешало продолжить внедряться в наш коллектив, когда Рамлоу уйдет. Чувство опасности и общее горе сближают, – ответил Клинт. – Как будто ты сам не читал всю эту психологическую чушь тысячу раз.

– Я-то знаю. А откуда об этом знать пришельцу? Он увидел акт агрессии – он отреагировал на него агрессией. Это как раз тоже очень оправдано для особи, попавшей в новую для себя среду. Думаешь, почему Беннер провоцирует новеньких на драки, а Барнс прячется от них под кроватью? Бей или беги. Стив – бьет.

– Я больше не… я не прячусь, – вяло отозвался Баки. Он никогда не прятался под кроватью. Он просто накрывался одеялом с головой и надеялся, что это достаточно неадекватно, чтобы его оставили в покое.

– Если бы Стив злился, Баки бы это заметил, – проговорил Клинт. – И рассказал бы нам. Стив вчера вел себя необычно?

Баки пожал плечами, а потом закивал.

– Он вел себя очень странно. Но для него это в порядке вещей. Так что, наверное, можно сказать, что он был таким же, как и всегда. И я тоже был зол, но ты же не считаешь, что это я подстроил несчастный случай.

Ничего, что можно было бы охарактеризовать как «в порядке», во вчерашнем поведении Стива не было. Но отчего-то Баки совершенно не хотелось рассказывать друзьям ни о его стычке с Рамлоу, ни о том, как Стив метался полночи по комнате. И тем более не хотел давать Тони повод укрепиться в убийственных теориях насчет Стива.

– Это еще ни о чем не говорит, – хмыкнул Тони.

– Допустим, – неожиданно согласился Клинт. – У него был мотив. Но как насчет возможности? Как бы он смог такое провернуть? Он и Рамлоу, и оранжерею, и окно видел первый раз в жизни. Откуда ему было знать, что именно он пойдет проверять утром оранжерею?

– Да все знают, что Рамлоу дежурит по понедельникам и четвергам. Вот ты, Баки, знаешь?

– Знаю, – подтвердил тот.

– А ты, Клинт?

– Теперь я знаю, насколько много у нас свободного времени и насколько же некуда его девать, раз мы помним расписания всех санитаров, – вздохнул Клинт. – Стив не успел бы так отчаяться.

– Ему помогали, – заявил Тони.

– Кто? – спросил Баки. Он не хотел принимать участие в разговоре, но ему стало интересно, кого, по мнению Тони, Стив мог успеть окрутить так быстро, что тот согласился помочь с убийством.

– Ты, – медленно произнес Тони. Он рассмеялся как ребенок, глядя на вытянувшееся лицо Баки. – Ты сам рассказал ему об окне, и сам же навел на мысль о том, что Беннер может его доломать. Дальше – дело техники. Пара дружеских советов, и рама падает при малейшем прикосновении. Стиву даже не пришлось приближаться к оранжерее. Все за него сделал Беннер.

– Звучит безумно, – решил Клинт.

– По твоей логике первый кандидат в преступники вовсе не Стив, а я, – хмыкнул Баки. – У меня больше поводов злиться на Рамлоу, и это я отправил Беннера в оранжерею.

Тони и Клинт расхохотались. Они смеялись так долго, что Баки успел отмести мысль, что они считают его слабаком, не способным разработать и воплотить в жизнь хитроумное преступление, и заволновался, что с ними случилась истерика. Все же несчастный случай в больнице стал настоящим потрясением.

– Вот за что ты мне нравишься… Вот умеешь же ты… – сказал Тони, все еще давясь смешками. – Но вообще-то у меня есть доказательства.

Тони порылся в карманах, извлек мятую и грязную салфетку и протянул Баки.

– Ты что, рылся в мусорке? – удивился тот. – Тебе позволили рыться в мусоре?

– Стоило ли покупать больницу, если не можешь рыться где хочешь и когда хочешь? – развел руками Тони. – Мне повезло. Я успел добыть улику раньше, чем меня скрутили. Ну, смотри же!

Баки расправил явственно пахнущую чем-то мясным салфетку и увидел на ней три круга, явно нарисованных Стивом, и квадрат, видимо, начерченный Беннером. Баки поморщился. Стив так усердно пытался расположить его к себе, пусть и против воли Баки, что было немного неприятно узнать, что тот предлагает нарисовать круги каждому встречному.

– Это схема, – объяснил Тони. – Квадрат – окно. Круги – Рамлоу, Беннер и Стив… Что, все равно не доходит? – вздохнул он.

Баки и Клинт помотали головами.

– Ну ладно, – вздохнул Тони. – Значит, когда это случится в следующий раз, вы будете чувствовать стыд и неловкость из-за того, что я был прав, а вы – нет. Меня это устраивает, – объявил Тони и, засунув руки глубоко в карманы и насвистывая бодрую мелодию, удалился.

Баки и Клинт постояли еще некоторое время у окна, пытаясь осмыслить все, что вывалил на них Тони. Молчание нарушил Баки.

– А эти твои голоса. Что они говорят, то есть – пишут тебе? – поинтересовался он.

Баки был знаком с Клинтом достаточно давно, но спросить об этом напрямую никак не получалось. При знакомстве, когда они вежливо обменивались диагнозами, Баки просто побоялся услышать ответ, потом, когда общество Клинта перестало его напрягать – считал вопрос слишком личным, а когда они подружились – как-то к слову не приходилось.

– Да всякую ерунду. Что нужно быть добрее, помогать людям, быть внимательней к тебе и Тони, – ответил Клинт.

Баки вскинул бровь.

– Да не парься, – рассмеялся Клинт, хлопнув Баки по плечу. – Я же не идиот, чтобы слушаться голосов. И кстати, – добавил он тише, – ты вообще как? Это ведь ты нашел Рамлоу…

Баки задумался на минуту и после паузы ответил:

– Хорошо, отлично. Все в порядке, – сказал он.

Несколько часов назад на его глазах человек захлебывался собственной кровью, но, как ни старался, Баки не находил у себя признаков тревоги или страха. Ему не было плохо, а значит, было, считай, хорошо.

*

Так вот каково это – быть Зимним Солдатом. Баки прислушался к своему ровно бьющемуся сердцу, к спокойствию, которое переполняло его. Он плохо помнил те эпизоды своей жизни, когда становился Солдатом, и уж точно не занимался в такие моменты самоанализом. Солдат, в отличие от Баки, не был к нему склонен. Но других объяснений, почему Баки отнесся к происшествию с Рамлоу так безразлично, не было. Он не переносил вида крови, он не желал никому ни смерти, ни тяжелых увечий. Одним из преимуществ больницы, кроме того, что здесь редко появлялись незнакомцы, была предсказуемость. Дни были похожи один на другой, и крупным событием считалось то, что за завтраком неожиданно не нашлось йогурта. Люди здесь хоть временами и буянили, и кричали, не умирали, не калечились и не убивали друг друга. До сегодняшнего утра.

Конечно, Баки ни на секунду не поверил в версию Тони о том, что Стив подговорил Беннера испортить окно. Но по всему выходило, что Баки должен был сейчас лежать в смирительной рубашке в изоляторе, обколотый транквилизаторами, и, возможно, тихо выть, уткнувшись в свои колени. Однако же он не выл, он стоял у окна, вполне дееспособный, и с теплотой вспоминал о вишневом йогурте, который съел сегодня утром. На такую черствость был способен только Зимний Солдат.