— И автоматизм, — добавила Надя.

— Да, и автоматизм, то-есть машинообразность.

— Но, позволь, при неприятностях болит сердце. Так щемит, что невольно за него хватаешься. А когда что-либо радует, то делается весело, и сердце радуется, прыгает, чуть не выскочит из груди. В чем же тут дело?

— Ну, тут дело вот в чем. Сердце само очень зависит от нервной системы. Мы вот с тобой будем в крупных артериях, и ты увидишь, что их просвет может быть то уже, то шире, смотря по тому, как на их стенки действует нервная система. При неприятных известиях просвет артерий суживается; особенно это заметно на лице; человек бледнеет, то-есть крови в лице меньше. Понятно, что сердцу труднее проталкивать кровь при узких просветах; его работа увеличивается, и оно скорей устает; человек чувствует стеснение в груди, в сердце. При радостных известиях просвет артерий расширяется; лицо розовеет; сердцу легче работать; получается очень приятное чувство легкости и свободы в грудной клетке. Неправильно выражение: «сердце радуется, сердце болит». Радуется мозг страдает мозг, а на работе сердца все это сказывается.

— Но в таком случае, нельзя сказать, что сердце самостоятельно и не зависит от прочих частей организма.

— Сердце не зависит от воли человека. Усилием воли человек не может приказать сердцу остановиться. Или, когда оно останавливается, и человеку хотелось бы жить, он не может усилием воли приказать сердцу работать. Если у человека сердце дает 74 сокращения в минуту, то усилием воли нельзя его заставить ускорить работу до 120 ударов или замедлить до 40. Но сердце зависит от мозга, легких, от пищеварительных органов, как и они зависят от него. Человек — очень сложный организм. И все части этого организма зависят в своей работе друг от друга.

Бывают случаи, когда сердце почему-либо не может работать и останавливается. Такая остановка означает смерть человека, так как значение сердца слишком велико. Это оно своей работой снабжает свежей кровью все клетки организма; это оно собирает кровь из всех уголков организма и направляет ее в легкие. А кровь, ведь, несет питание и кислород. Без правильной и своевременной доставки пищи и кислорода многие клетки немедленно прекращают работу. Вот почему при остановке сердца очень скоро перестают работать клетки мозга, и человек теряет сознание; прекращается дыхание, и то, что называлось человеком, лежит неподвижным холодеющим трупом, хотя некоторые клетки его еще живы. Однако пора нам двинуться дальше.

Надя отцепилась от своего выступа, и они отдались току крови. Как раз в это мгновение желудочек внезапно сократился; Надя снова почувствовала, словно ее сжало прессом со всех сторон; она уцепилась за лейкоцита и закрыла глаза; еще мгновение, и она помчалась сначала вниз, а потом круто вверх; словно сквозь сон, увидела она створки клапана и услышала, как гулко они сомкнулись, закрывая отверстие. Правый желудочек оказался позади. Они были в легочной артерии.

Переведя дух и оглянувшись. Надя увидела массу красных телец, бешено мчавшихся мимо нее, и поняла, что и она сама мчится достаточно скоро. Впрочем, словоохотливый лейкоцит не оставил ее своими пояснениями.

— Из правого желудочка, сказал он, — как ты знаешь, берет начало легочная артерия: отделяется она от него трехстворчатым клапаном; каждая створка имеет форму лунного серпа или полулуния.

Иногда при суставном ревматизме у людей поражаются эти клапаны; они сморщиваются, края их покрываются узелками, и отверстие закрывается не плотно; получается неизлечимая болезнь — порок сердца.

— А как уберечься от ревматизма?

— Надо беречься простуды; не выходить после горячего чаю, не остыв, на холодный ветер, не лежать на сырой земле, не промачивать ног. А еще лучше закаливаться при помощи физкультуры, и не бояться никаких простуд.

Легочная артерия, — продолжал лейкоцит, — идет в легкие. Ты видишь, все красные кровяные тельца нагружены углекислотой. Люди называют кровь, богатую кислородом, артериальной, а кровь, содержащую много углекислоты, венозной. Здесь же отношения иные; мы в артерии, в ней кровь венозная; это оттого, что мы находимся в так называемом малом кругу кровообращения. Путь от правого желудочка через легкие до левого предсердия называется малым кругом. Путь о левого желудочка до правого предсердия — большим кругом, хотя, в сущности говоря, никаких кругов здесь нет, это люди дали такое название, чтобы легче было изучить, как идет кровообращение в теле. Артерию от вены легко отличить по стенкам, — в ней сильный мышечный слой; затем в таких артериях, как легочная артерия, которые выходят непосредственно из сердца, много эластических волокон, благодаря чему артерия самостоятельно сокращается, прогоняет кровь дальше и облегчает работу сердца. Это очень важно; плохо, если артерия потеряет свою упругость; тогда сердцу приходится трудно: оно устает и может остановиться. Важно то, что в большом кругу кровь, богатая кислородом в артериях, а в малом кругу мы это увидим в венах. Кстати, мы подходим к разветвлению легочной артерии; свернем влево.

Они попали в более мелкую артерию; здесь давление сразу уменьшилось, стало свободней, и кровь потекла медленнее. Лейкоцит дал объяснение.

— Просвет артерии сузился, но легочная артерия распалась на несколько второстепенных сосудов. Если сложить просветы второстепенных сосудов, то получится не уменьшение, а увеличение. Тебе понятно?

— Представляю; ну, если в легочной артерии был просвет равен 100 процентам, то в ее ветвях может быть к примеру 45 %, 65 % и 40 %, тогда в сумме, будет 150 %, то-есть больше в полтора раза.

— А раз общий просвет трех второстепенных артерий больше одной основной, то быстрота течения крови замедляется. Ты заметила, что по реке, где берега близки, течение быстрей, а где река расширяется, течение замедляется?

— Заметила.

— И тут в организме то же: все подчиняется законам природы.

Дальше наша артерия будет ветвиться и ветвиться. Просвет каждой из них будет уменьшаться, но общая сумма просветов будет расти. Течение крови будет все замедляться. Одновременно с этим будут утончаться и стенки артерий; исчезнут пластические волокна; станет тоньше мышечный слой. И, наконец, мы доберемся до мелких волосных сосудов, окружающих легочные пузырьки.

Все это, как предсказывал лейкоцит, сбылось в точности. Из артерии в артерию они попадали все в более мелкие и, наконец, Надя увидела себя в волосном сосудике. Здесь все было спокойно и мирно. Ничто не напоминало той сутолоки, которая была в правом желудочке и в легочной артерии. Можно было перевести дух.

Но тут, откуда ни возьмись, на Надю обрушился другой лейкоцит, несколько меньших размеров, чем ее приятель. Без лишних разговоров он начал окружать ее своими ложноножками с явными намерением втянуть ее в себя.

Надя испугалась и завопила изо всех сил:

— Спасите! Выручайте!

— Но ее приятель уже начал отдергивать ложноножки незнакомца; последний, очевидно, признав в Надином приятеле своего, словно нехотя, отстал от Нади, и она успокоилась. Зато не мог успокоиться ее руководитель.

— Знаешь, ты лучше смотри в оба, и вообще от меня не отходи ни на шаг. Это не шутки; под моей защитой ты в полной безопасности; но без меня на тебя каждую минуту нападет несколько лейкоцитов, худо тебе будет.

Надя встревожилась.

— Я от тебя не отстану.

— Ну, смотри. Однако, давай ознакомимся с легкими. (См. рис. № 9).

Рис. 9. Легкие (в разрезе). L — гортань; Т — трахея; B — бронхи с мелкими веточками, бронхиодиями.

Они лежат в грудной клетке; они очень сложны, состоят из массы пузырьков, весьма похожих на гроздья винограда. (Рис. № 10).