Он зашагал к воротам, катя за собой один-единственный чемодан. За пределами убежища, которым для него была могила старика, он не сможет полагаться на защиту юридически признанной личности, но вряд ли станет первым человеком без документов, который попытается сфабриковать ее в этой стране.

Когда жизнь старика рассыпалась на части, он нашел способ превратить ее осколки в истории, которые имели значение для людей вроде него самого. Но жизнь Адама надломилась совершенно иначе, и миру потребуется время, чтобы его догнать. Может, через двадцать лет, а может, через сто, когда в Долине их станет достаточно, у Адама появятся слова, которые остальные будут готовы выслушать.

Когда Аиша заметила в окне Цзинъи, то на мгновение решила, что видит отражение в стекле. Облаченная до самой шеи в свой скафандр, с непокрытой головой и шлемом в руке, Цзинъи должна была стоять рядом с ней, повернувшись лицом в противоположную сторону, в направлении комнаты.

На деле же все было иначе.

Аиша упала на колени и заплакала. Именно Цзинъи не давала ей поддаться отчаянию. Именно Цзинъи придала их задумке черты реального плана и нашла в себе силы не сходить с намеченного пути. Но стоило ей оступиться, стоило самой поддаться сомнениям, как все попытки Аиши ее подбодрить, вдохнуть новую жизнь в их добродетельный круг, уже почти год не дававший им лишиться рассудка или отступиться от цели, оказались тщетными.

Она рыдала до тех пор, пока нахлынувшая печаль не ослабила хватку, дав ей достаточно времени, чтобы осознать стоявший перед ней выбор: отправиться во тьму вслед за Цзинъи или же сделать шаг назад, попытавшись обогнуть бездну по краю. Аиша поднялась на ноги и, вернувшись к колыбели, переложила Нури в слинг. Позволить обстоятельствам себя сокрушить — не вариант. Ни сейчас, ни когда-либо еще. Дочка быстро уснула, и Аиша даже сумела надеть их общий скафандр, не потревожив детского сна. Затем она вышла наружу, чтобы собрать вещи в дорогу.

Прицеп с открытым лотком чем-то напоминал машину, который она вполне могла нанять в свои студенческие годы в Данидине, чтобы перевезти немногочисленную мебель из одного съемного дома — который она делила вместе с соседями — в другой. Она не чуралась этих воспоминаний, и даже наоборот, представила себя вместе с Джанни, который улыбался и поддразнивал ее, пока она сама переживала о том, как уложить свои пожитки в прицеп. Подпорки легко умещались в него по длине, но ей не хотелось, чтобы они перекатывались по всему лотку. Обыскав мастерскую, она нашла несколько кабельных стяжек, после чего принялась терпеливо собирать их в связанные друг с другом пачки, который можно было закрепить в углах лотка.

Полотно, состоящее из блестящего кварцевого стекловолокна, на плетение которого у них с Цзинъи ушли последние четыре месяца, уже лежало свернутым; несмотря на компактную форму оно оставалось довольно громоздким — настолько, что полностью закрыло обзор, когда Аиша опустилась на корточки, чтобы его поднять. Вытянув салазки при помощи натяжного шнура, она перекатила на них сверток и, перетащила его с пола мастерской на реголит.

Аиша подняла глаза на полумесяц Земли; в этот самый момент Нури проснулась и начала плакать. — Тише, тише! — Она не могла погладить ее через скафандр, но все-таки сумела прислонить дочь к своей груди; ухватившись за нее ртом, Нури прекратила хныкать и стала просто сосать, более или менее удовлетворенная своим положением. — Мы немного прокатимся, — объяснила Аиша. — Как ты на это смотришь?

Лицо Цзинъи было обращено на запад: именно туда, в погоне за Солнцем, они и собирались отправиться вместе. Аиша не считала необходимым предавать тело своей подруги земле; та, скорее всего, заблокировала сочленения скафандра, чтобы сохранить вертикальное положение, так что оказаться лежащей посреди лунного грунта в ее планы явно не входило.

Прекратив сосать, Нури недовольно захныкала и, испражнившись, наполнила воздух едким запахом экскрементов; в ее подгузниках, впрочем, магии было не больше, чем в аишиных, так что зловоние приходилось просто терпеть.

Закончив собирать вещи, Аиша накрыла содержимое прицепа брезентом и принялась затягивать ремешки.

Когда дело было сделано, она снова взглянула на Землю. Аиша всегда умела пользоваться ориентирами; чтобы найти дорогу домой, ей хватало одного взгляда на далекий шпиль. Отсюда ее дом был едва ли не ближе, чем из любой другой точки этого мира, и мысль о том, чтобы забраться в вездеход и ехать на нем практически до противоположного края Луны, казалась самоубийственно ошибочной. Насколько унизительным было бы оказаться в ситуации, когда спасатели, наконец-то, прибывшие на базу спустя каких-то двенадцать месяцев, станут ухахатываться над ней, нашептывая друг другу: «Она что, решила поехать на обратную сторону?»

Мемориальная статуя Цзинъи сохраняла прежнюю решимость. — Ладно, я буду придерживаться плана, — сказала ей Аиша. — И тебе стоило поступить так же.

— Медовый месяц на Фиджи! Спасибо! — Когда Аиша с благодарностью обняла своего отца, тот прервал ее брюзгливым замечанием. — В конверте есть еще кое-что. Посмотри внимательнее.

Покраснев, Аиша сделала, как он просил, гадая про себя, не прилагалась ли к авиабилетам и гостиничной брони какая-нибудь излишне щедрая сумма на карманные расходы. Однако не замеченный ею листок бумаги оказался еще одним билетом.

— Прежде, чем его покупать, я все обсудил с Джанни, — сообщил ей отец. Решение было благоразумным: приз в этой лотерее предназначался исключительно для пар, и если бы, выиграв, она обнаружила, что ее муж спасовал перед предстоящим путешествием, расстроены оказались бы оба. Лучше уж и вовсе не покупать билет.

Той ночью, лежа в постели с Джанни, Аиша доказывала, как мала вероятность их успеха. — Всего один шанс на сто тысяч, — задумчиво произнесла она. — При таком раскладе я бы скорее попала в программу подготовки астронавтов.

— Это только при условии, что ты подашь заявку.

— Ну, да. — Путешествие в космос было из разряда тех вещей, которые проще вообразить, когда тебе двенадцать, а не двадцать семь. Она была тронута тем, что отец не забыл о ее детских амбициях, хотя и отнесся к ним, похоже, с большей серьезностью, чем она сама. — И вообще, наши шансы считай что равны нулю. Приз отдадут какой-нибудь китайской паре.

— С какой стати? То, что Америка и Китай не в ладах друг с другом, еще не означает, что компания станет вносить в черный список все остальные страны.

— Да, но ведь это маркетинговая уловка. «Медовый месяц на Луне!» На кого же еще направлять эту рекламу, если не на твой самый крупный рынок сбыта?

Джанни был озадачен. — Речь идет о лотерее с билетами по тысяче долларов каждый. Если компания решит нахимичить с результатами, то это уже не маркетинговая хитрость, а мошенничество.

А затем, несмотря на весь цинизм Аишы и тщательно сдерживаемые ею ожидания, компания устроила прямую трансляцию розыгрыша. Пять цифр, извлеченных из шипения реликтового излучения, определили победителя, и отделу маркетинга оставалось лишь с этим смириться.

Ее завороженные Луной девятилетние ученики подарили Аише самодельные открытки с пожеланием счастливого пути и самыми разными приписками, от на удивление конкретных пожеланий по поводу определенных разновидностей лунных минералов, до просьб сфотографировать на поверхности Луны разнообразные (приложенные к открытке) экшн-фигурки. После прохождения медосмотра их с Джанни моментально доставили в пустыню Гоби, где катания на центрифуге и упражнения в скафандрах больше походили на съемки какого-то псевдодокументального фильма, чем тренировку, которая действительно подготовит их к предстоящей роли «консервов в банке». Но Аиша, тем не менее, не вставала на пути компании с ее PR-машиной, позволив последней протащить их по своему чудаковатому конвейеру до самой пусковой площадки.