— Я надеялась, ты не успеешь попасть под этот ливень, — мама покачала головой, наблюдая, как растут лужи на полу прихожей.

Ньют едва улыбнулся, собираясь сказать что-то ободряющее, да так и замер с ботинком в руке. В дверях появился Тесей. Совсем вылетело из головы, что он тоже собирался эти выходные провести здесь.

— Возьми, — старший брат протянул небольшое синее полотенце с охряными греческими узорами по краям. Ньют с большей радостью предпочёл бы высушить голову магией, но Тесей, очевидно, посчитал невежливым накладывать чары на младшего брата.

Полотенце было тёплым, если не сказать — горячим. Тут дело точно не обошлось без магии. Ньют уткнулся в него, наскоро промокнул волосы. Когда он отнял полотенце от лица, Тесея рядом уже не было.

Не было Тесея и в столовой. Только мама что-то записывала в толстую счётную книгу.

— Как продвигается твоя работа, Ньют?

Естественно, она спрашивала не о переселении домовиков.

— Потихоньку, — несколько уклончиво ответил Ньют. — Ещё предстоит разобрать гору литературы, но, знаешь, большинство этих авторов страдают одним и тем же недостатком. Они в глаза не видели тех, о ком пишут. Только послушай, что я сегодня прочёл о гиппогрифах. — Ньют прокашлялся и принял позу лектора, придав лицу наиболее высокомерное выражение, на которое был способен. — «О твари этой говорят, что породила его кобыла, кою покрыл гриф. От лошади у него задняя часть тулова; голова же грифья, лапы с когтями и крылья, на коих, понятно, он ловко летать умеет. Вывел же этого зверя Августус из Рифеи, известный также как Августус Полоумный, поскольку возмечталось ему иметь для перемещения по воздуху такое животное».

Мама понимающе фыркнула.

— Что ж, вот тебе мой совет. — Она закрыла книгу. — Когда приступишь к самому главному, избавься от высокопарного слога. Даже слушать это невозможно, не то что читать.

— Да, я знаю, — кивнул он, присаживаясь за стол. Тут же перед ним возникла кружка какао. Домовуха знала о любимом напитке «молодого господина». — Я помню лекции профессора Бинса и знаю, как писать не нужно.

Конечно, дело было далеко не только в языке проекта мечты Ньюта. Он не хотел, совсем не хотел писать, отталкиваясь от чужих слов. Всех этих зверей, обитающих далеко за пределами Британских островов, нужно было увидеть своими глазами. А для этого нужны были деньги. Деньги, которые сложно скопить, зевая на работе в крошечном Бюро.

— Ты мог бы попросить Тесея…

— Нет, — резче, чем хотелось бы, прервал её Ньют. Взгляд его на мгновение стал печален.

Они уже как-то говорили об этом. Ньют не хотел просить помощи у старшего брата. Ни финансами, ни протекцией. Ему и думать не хотелось, что Тесей может пойти к кому-то просить за него.

— Будь добр, найди Тесея. — Мама за столько лет привыкла общаться командами, и в определённом возрасте Ньют перестал это замечать. Когда она говорила, в голове раскрывался воображаемый блокнот, и воображаемое алое перо само записывало указания. Мама улыбнулась своей прекрасной, чарующей улыбкой, похожей на блик солнышка, и поднялась из-за стола. — Кажется, он кусочничает на кухне. Передай ему, кстати, что если он будет болтать своей ложкой в стакане так, будто разгоняет колоколом демонов, я его отлуплю. И не посмотрю, что он аврор.

Последнюю фразу она произнесла уже из прихожей. Шаги на лестнице дали понять, что мама поднялась на второй этаж. Собиралась переодеться к ужину.

Тесей и правда сидел на кухне с газетой в одной руке и сигаретой в другой. В тяжёлой каменной пепельнице перед ним уже лежало два окурка.

Ньют поморщился. В кухне, несмотря на распахнутое окно, было надымлено. Тесей курил не переставая с самого возвращения, а начал, должно быть, ещё раньше. Ньют и сам как-то поддался на уговоры Корнея, украинского драконолога, и раскурил с ним самокрутку. Ему совсем не понравилось, и с тех пор он совершенно не понимал, как можно добровольно накачивать себя этой дрянью.

— Я не услышал, как ты вошёл. — Тесей затушил сигарету и взял в освободившуюся руку палочку. Небрежным, привычным движением он развеял дым, но лучше не стало. Ньюту всё равно казалось, что он видит брата сквозь табачное марево: холодным, чужим человеком. — Ты здорово научился подкрадываться.

— Тебя мама искала. — Ньют пропустил мимо ушей последние слова брата. Тесей всегда знал, когда к нему приближались. Ньют так и не научился полностью закрывать свои мысли.

— Что-то случилось? — В голубых глазах промелькнуло беспокойство.

— Нет. Просто она просила передать, чтобы ты не перебивал аппетит. Иначе тебя отлупят. — Ньют невольно улыбнулся. Они с братом уже разменяли третий десяток, а мама по-прежнему относилась к ним, как к детям.

— Что, прямо так и сказала?

— Ага.

Тесей фыркнул:

— Что ж, я, как примерный сын, подчинюсь. И не буду строить предположения, куда подевалась вся ливерная колбаса.

Ньют скосил глаза, чувствуя, что краснеет. Вовсе не прав Тесей в своих догадках. Ливерная колбаса маме совсем не по вкусу.

Тесей явно сделал вид, что не заметил, как Ньют изменился в лице. Он встал со своего места, возвращая палочку в шлевку у пояса. Поравнявшись с братом, он остановился, но, ничего не сделав, продолжил свой путь.

Край подоконника у открытого окна был блестящим от воды. Ньют плотно затворил раму, вздохнул, прислонившись лбом к тут же запотевшему от его дыхания стеклу. Перед глазами дождевые капли собирались в дорожки, быстро стекая вниз по гладкой поверхности.

Он ничего не мог поделать со всё усиливающимся неприятным ощущением, что всё изменилось. Конечно, они с Тесеем и раньше редко могли найти общий язык, стоило Ньюту миновать порог детства. Но тогда брат хотя бы не отстранялся. Это Ньют держал дистанцию, боясь приблизиться к человеку, заменившему ему отца. В голову закрадывалась скребущая душу мысль: «То же самое ли чувствовал Тесей?»

— Хозяин, — из-за шкафа показалась лысая голова с большими ушами, — ужин готов. Извольте проследовать в столовую.

Ньют кивнул, собирая себя в кучку. У него получалось уже несколько месяцев переживать семейные ужины. И в этот раз справится.

***

К тому моменту, как на столе появился сливовый пудинг, подробности истории о свинье на чердаке стали ускользать от сознания.

— Но как она оказалась в постели викария? — всплеснув руками, спросила мама, широко улыбаясь.

— О, сейчас я как раз об этом расскажу…

Проходив большую часть вечера в странном полусонном состоянии, к ужину Тесей необыкновенно оживился. Стал весел и бодр, каким его в этом доме не видели уже лет шесть.

Сначала Ньют решил, вспомнив о недавнем разговоре с Бёрни, что причина в раскрытом деле. Что брат просто устал на работе, стараясь успеть как можно больше до выходных, и поэтому так погружён в себя. Но Тесей молчал. Он ничего не говорил о работе, и даже история о свинье, из постели викария уже успевшей переместиться на баржу посреди Темзы, касалась работы другого отдела, а не Аврората. И это было странно. Почему он не хочет поделиться такой новостью?

— А как твоя работа?

Вопрос застал Ньюта врасплох. Последние несколько минут он ковырялся вилочкой в пудинге, уйдя в себя с головой. И как-то позабыл, что мама обязательно захочет его разговорить. Она старалась соблюдать баланс за столом.

— Да как обычно, — без энтузиазма ответил он, не поднимая глаз от тарелки. Он не любил разговоры о работе. Но в последнее время ничего другого в его жизни не происходило, если не считать походы в библиотеку. Но о своём magnum opus говорить было страшно. В присутствии Тесея, даже отлично зная, что тот поддержит идею, Ньют стеснялся. Всё, что он делал, казалось незначительным на фоне подвигов брата. По ночам, борясь с мешающими уснуть мыслями в голове, Ньют часто корил себя за безосновательные страхи. Но победить их пока не мог.

Тесей напротив как-то странно на него посмотрел, заставив Ньюта внутренне сжаться. Ему удалось освоить азы Окклюменции, но недостаточно хорошо, чтобы всегда держать сознание закрытым. Брат не раз повторял, что не читает его мысли, но Ньют слишком громко думает, чтобы не были слышны отголоски.