— О, мсье Скаманде’, — послышалось из-за спины, — я хотель как ‘газ вас искать.

Пьер стоит на пороге, ещё удерживая ладонь на дверной ручке. Рукава плаща закатаны, обнажая шрамы от ожогов, на губах сдержанная полуулыбка.

— Мсье Делакур, — кивает Тесей, крепко пожимая протянутую руку. Кожа под ладонью груба от мозолей. — Чем могу помочь?

— Я хотель говорьить о вашем б’гате. — Пьер делает два шага в сторону, облокачивается о перила. В руке его блеснул портсигар. — Вы не п’готив? — Получив утвердительный кивок, он закуривает, смотрит на Тесея уставшими глазами. У всех, кто сейчас в заповеднике, такие же глаза и измождённый вид.

— Ваш б’гат, — голос у Пьера хриплый, он чуть растягивает слова, явно продумывая, что ему говорить, — одарьённый волшебньик. Он изъявьил желание изучать д’гаконов. Здесь. — Он стал необыкновенно серьёзен. — Но он сльишком юн. И есть обстоятельства…

— Вы просите, чтобы я с ним поговорил? — прерывает его Тесей.

— Да, п’гошу. — Пьер делает долгую затяжку и выпускает через нос две струйки сизого дыма. Совсем как дракон.

— Хорошо.

— Я буду вам п’гизнательен, мсье Скаманде’. — Сигарета исчезает во вспышке магического пламени, руки скрепляются в рукопожатии. Драконолог уходит. Тесей остаётся на веранде.

Глупо, откровенно глупо. Исполнить давнее желание брата и надеяться, что только от этого он подпустит поближе. Даже гиппогрифы чувствуют, когда им кланяются с фальшивой любезностью. Что уж говорить о Ньютоне. Да, показал, да, дал возможность прикоснуться к чему-то значимому. А с другой стороны, практически сразу оставил в компании незнакомых людей, да ушёл по важным рабочим делам. А теперь злишься, что ничего в ваших отношениях не поменялось. Молодец, что ещё сказать.

Воображение уже в красках рисует предстоящий разговор, не суля ничего хорошего.

Безлюдно. Большинство прибывших волшебников отдыхает в домах, а драконологи ушли на другую сторону долины. Только могучий конюх, чей рост навевал мысли о родстве с великанами, подливает ячменное виски в глубокие корыта. Крылатые кони смирно стоят в устроенном в искусственной пещере загоне, изредка переступая ногами, да встряхивая могучими головами.

Ньютон сидит здесь же, прямо на траве, скрестив ноги. Записная книжка раскрыта, нарисованному коню не хватает только крыльев, чтобы взлететь над страницами. От старания брат чуть высовывает кончик языка, ровно держит перед собой карандаш, определяя перспективу, от чего становится похожим на прилежного ученика художника. Холодный горный ветер треплет непослушные рыжеватые волосы, придавливает ткань рубашки к острым лопаткам.

— Замёрзнешь же, — тихо говорит Тесей, качая головой. — Где твой плащ?

Ньютон только сейчас замечает, что у него появилась компания, вздрагивает и неуклюже поднимается на занемевшие ноги.

— Не подкрадывайся так, — бурчит он. Оказывается, всё это время он сидел на сложенном в несколько раз плаще. Странно, что Тесей сразу не заметил. — Пожалуйста.

Начинать разговор невыносимо сложно. По правде сказать, все их разговоры, не укладывающиеся в схему «мама просила передать тебе, что», всегда, с поступлением Ньютона в Хогвартс, начинались неловко и сбивчиво. Словно оба вдруг забывали, как правильно складывать звуки в слова, а языки превращались в тяжёлые вялые куски плоти.

— Со мной говорил Пьер. — Со стороны, должно быть, он походит на статую из холодного камня, вдруг заговорившую. — Ты не сможешь здесь остаться.

Сухо, коротко, только самая суть. Будто докладывает старшему аврору, а не с родным братом разговаривает.

Взгляд Ньютона стекленеет. Он чуть наклоняет голову, пряча глаза в тени чёлки, изучает землю под ногами с таким интересом, будто она может дать ответ на самый важный вопрос в жизни. На губах его отречённая улыбка, от которой у Тесея сводит судорогой лицо. Он ведь видел её совсем недавно.

И Тесей совершает ошибку.

Мерно тикают часы на старинном столе. Высокая тень нависает всей своей громадной мощью. Что-то говорит. В душе неприятно, в душе — больно. Лучшие ожидания обмануты. Дыхание перебито, будто вокруг шеи затянулась петля. Снова. Но это ничего. Это бывает. Мама говорила ему, что переживать о чем-нибудь — значит страдать дважды. А он очень любит маму. А высокая тень качает головой. «Не такой, как ваш брат».

— Хорошо, — говорит Ньют, всё ещё улыбаясь. Смотрит почти в глаза. — Когда я могу поехать домой?

— Мы поедем, ты хотел сказать, — слова обжигают, заливаются внутрь расплавленным свинцом. — Послезавтра.

Карандаш вдруг выпадает из расслабленной руки Ньютона на землю. Оживший, точно включенный кем-то по команде, он бросает взгляд вниз, приседает, неловкими пальцами подбирает карандаш, перебирает листы записной книжки пальцами.

— Я хочу сегодня.

Высокая тень качает головой. Тиканье часов невыносимо громко отдаётся в голове. Всегда в тени. Напоминают.

— Не выйдет. — Ладонь ритмично сжимается и разжимается, ногти впиваются в кожу до красных полумесяцев. Ритм соответствует тиканью часов. — Отсюда нельзя аппарировать или создать несанкционированный порт-ключ. Отправимся домой из Карпат. Мы будем там завтра к обеду.

Ньютон молчит, не поднимая взгляда. Пытается спрятаться за демонстративным спокойствием. И ясно же, от кого научился, только оттачивать и оттачивать ещё этот навык. Долго он так держаться не сможет.

Ньютон молчит, поджав губы, захлопывает записную книжку и уходит.

Ветер крепчает.

Тесей поднимает руку, смотря на раскрытую ладонь. Четыре красные дуги постепенно светлеют, пока не исчезают совсем. Было бы со всем в жизни так же просто.

«Не такой, как ваш брат».

Тесей усмехается зло, горько, всё ещё смотря на раскрытую ладонь так же, как брат недавно разглядывал землю. Может, не откажись он от Прорицания сразу после третьего курса, ладонь сообщила бы ему больше, чем земля. Но все эти линии, что ума, что судьбы, холмы Юпитера и Сатурна, не значили ровным счётом ничего.

В Хогвартсе Ньютон попал в паутину чужих ожиданий. И не оправдывал их с первого же дня. Не староста, не один из блестящих учеников, разве что в квиддич неплохо играл. Просто добрый парень, любящий зверей, талантливый, но отдающий свои силы лишь тому, что интересно.

Поставь их рядом — не сразу и понять удастся, что они родные братья. Осанка, взгляд, манера себя держать; Тесей во всем пошёл в отца. От льдистых голубых глаз до профессии и Патронуса. Старшим аврорам иной раз даже не приходилось спрашивать фамилию, впервые поднимая на него взгляд от отчётов. «А, вы сын того самого Скамандера, — говорили они. — Одно лицо». И ждали, превзойдёт ли копия оригинал.

— Не видел мальца? Тут сидел.

Тесей вздрагивает, с трудом поворачивается на голос конюха. Мышцы одеревенели, и не ясно, холодный ветер тому виной или напряжение.

— Он ушёл.

— А плащик-то забыл, — качает головой конюх, держа в руках тёплый плащ Ньютона.

— Я ему передам. — Тесей хватается за плотную ткань как за золотую нить Ариадны.

Но брата не оказывается в комнате, и аккуратно сложенный плащ остаётся лежать на кровати.

========== Глава 3 ==========

Комментарий к Глава 3

В тексте главы Тесей называет брата “Ньюи”. Это не опечатка, это детское прозвище.

В воздухе чувствуется всеобщее напряжение. Семь пар глаз сосредоточенно наблюдают, как неторопливо плывёт по воздуху чёрное чешуйчатое тело. Бока ящера мерно вздымаются и опадают. Он крепко спит, как и его сородич, уже свернувшийся клубком на полу клетки. Зачарованные толстые цепи обвивают лапы и шею, прочный намордник намертво сковывает челюсть. До самых Карпат драконы пребудут под неусыпным надзором.

Новая папка — на этот раз синяя — ждёт адресата. Тесею кажется, острый угол колит под ребро, только это не может быть правдой. Папка уменьшена и лежит в нагрудном кармане жилета.

— Я быль ‘гад познакомьиться, мсье Скаманде’. — Пьер пожимает руку вполне искренне, только смотрит не на Тесея, а на Ньютона, стоящего рядом. Тот не обращает на них внимания, с живым интересом наблюдая за драконами.