Потом, тяжело дыша, он снова упал на локти, опустил голову на руки. Трэверс не захотел его рот, он продолжал двигаться. Ощущение было слегка раздражающим, но терпимым. Тесей приготовился стоять, предоставив в пользование свою задницу, ожидая, когда внутрь прольётся семя, но много времени это не заняло. Трэверс тоже застонал, гортанно и хрипло, вошел так, чтобы прижаться пахом к ягодицам, вздрогнул несколько раз крупно — Тесей понятливо сжался. Замер, восстанавливая дыхание, потом медленно и аккуратно извлёк член.

— Чудесно. — Трэверс говорил с придыханием, сбиваясь на высокопарность. — Ты так прекрасен сейчас, Тесей. Самый лучший. Великолепен.

— Приятно слышать, — чуть усмехнулся Тесей. Поняв, что его отпускают, медленно растянулся на животе. Остывающее семя коснулось кожи, задница ощущалась раскрытой и мокрой, но ничего, приведёт себя в порядок попозже.

— Я в ванную. — Трэверс погладил Тесея по бедру. — Останься, ладно? Не обязательно прямо на этом месте, но не снимай обвязку без меня.

— Хорошо. — Тесей лениво повернул голову в его сторону и улыбнулся.

***

— Сэр, не ожидал вас здесь увидеть.

Облокотившись плечом о стеллаж, Трэверс стоял в едва освещённом хрустальными шарами проходе. На памяти Тесея Трэверс никогда не спускался в хранилище сам, всегда предпочитая отправлять кого-нибудь из стажёров, если возникала необходимость.

— Не могу оставаться дома. — Трэверс выглядел как человек, проведший ночь без сна, но принявший решение держаться, чего бы ему это ни стоило. Одетый во всё чёрное, спавший с лица, он принёс с собой холод, мигом выстудивший хранилище. — Там всюду вещи Мередит. Сестра её… — Затуманенными глазами Трэверс уставился куда-то поверх Тесея, на коробки и шкатулки, каждая из которых хранила свидетельства чьего-то горя. — Ещё и Макмиллан, как конвой, прицепилась. Ты приказал?

— Это для вашего же блага, сэр, — и бровью не повёл Тесей, только сильнее вдавил большие пальцы в столешницу снизу. — Возможно, целью убийцы были вы и он попробует напасть снова.

— Не когда я в Министерстве, — самоуверенно усмехнулся Трэверс. Тесей не стал спорить. — Пойдём в мой кабинет. Расскажешь, что успел выяснить и что там с контрабандистами. Как здоровье Голлана?

Руки одеревенели от напряжения, и Тесею потребовалось некоторое время, чтобы расслабиться.

— Целители обещают вернуть в строй через пару дней, — отчеканил он, левитируя коробки обратно на отведённую им полку. Только блокнот и записную книжку оставил при себе. — Что же до контрабандистов из Глазго, у меня есть версия, но я пока не готов её озвучить.

— Почему? — полюбопытствовал Трэверс. Они шли по полупустому коридору, почти соприкасаясь плечами. Портреты прежних директоров Отдела магического правопорядка глядели им вслед, а летящие совы так и норовили задеть головы кончиками крыльев.

Часы в центре Аврората показывали, что далеко даже до обеда, не то что до вечера. Большие, похожие на Биг-Бен. Тесей не спускал взгляд с циферблата, пока мог.

— Почему? — настойчиво повторил Трэверс, когда тяжёлая дубовая дверь кабинета закрылась за их спинами. Он опустился в роскошное кресло, сложил руки на груди. В мягком свете, льющемся из зачарованного окна, тускло блестели обитые металлом углы широкого стола. Синяки от таких остаются надолго, если магией не свести.

— Потому что она бросает тень на весь отдел, — не стал дальше юлить Тесей. — И на вас в особенности. Взгляните.

Подавшись вперёд, он положил перед Трэверсом исписанный лист. Обычно аккуратный, Тесей не церемонился с бумагой, исчёркав множество вариантов, пока бессмысленные на первый взгляд любовные сонеты не сложились в связный текст. И в список имён.

Стоило отдать должное выдержке Трэверса — своего удивления он ничем не выдал.

— Я планирую взять Росс и сегодня вечером наведаться по указанному адресу, сэр. — Всё внимание Тесей сконцентрировал на серебряном зажиме на чёрном галстуке. Простая гравировка, растительный узор. Обычно Трэверс носил что-то более вычурное. Но траур призывал к строгости.

— Кто-нибудь ещё знает? — Трэверс мял края листа между пальцами, пачкая чернилами подушечки.

— Только вы.

Отложив лист, Трэверс откинулся в кресле и долго смотрел куда-то в сторону. Тесей молчал и не двигался, как каменная горгулья, охраняющая покой хозяина. Даже моргал редко, точно через силу, удерживая взгляд на Трэверсе. Мир по краям расплылся, потёк, как попавшая под дождь свежая акварель. Светлые деревянные панели, застеклённые шкафы, стоящие в ряд у стены стулья — всё плыло, сливаясь в единое грязно-серое пятно. Ещё в кабинете не было часов — Трэверс пользовался только карманными, — и мерное тиканье не разбивало холодную тишину.

— Надо же. — Голос, казалось, прозвучал над самым ухом, вбился в и так начавший неприятно покалывать висок. — Больше половины жизни мы с Мередит прожили вместе. И вот что я узнаю теперь, когда её нет.

Тесей чуть склонил голову, как делают на похоронах очень дальние родственники, выражая молчаливую скорбь и солидарность.

— Конечно, всякое бывало, — Трэверс говорил и говорил, то ли ни с кем, то ли с собой, то ли с Тесеем, так и смотря в сторону, — идеальные пары не более чем красивая сказка, но нам было хорошо вместе. Хорошо, даже когда случались ссоры.

«Удобно», — поправил про себя Тесей. Трэверс горько усмехнулся пустоте перед собой и вдруг обернулся на него. От резкого движения у Тесея всё подобралось внутри.

— Кажется, вы виделись на нескольких приёмах, верно? Знал бы ты Мередит, как её знал я…

Тесею было странно сидеть на жёстком стуле, держа спину прямо, перед начальником и слушать обрывки его мыслей о покойной супруге. Странно и неловко, и нестерпимо хотелось встать и уйти. Запереться хоть на пятнадцать минут в собственном кабинете, растворить три капли умиротворяющего бальзама в чае, прижаться пульсирующим виском к прохладной раме проявителя врагов, всегда завешенного серой тканью. Но он сидел и слушал, до мельчайших подробностей запоминая растительный узор на серебряном зажиме для галстука.

— Аврорат давно наблюдает за Лайонелом Чэпменом, — подал голос Тесей в, как он надеялся, подходящий момент, чтобы привлечь рассеявшееся внимание Трэверса к себе. — Нам известен его распорядок дня, и, как мне передали, он не заметил слежку. Самое позднее завтра днём мы узнаем всё и об этих контрабандистах, и о том, почему имя вашей покойной супруги упоминается в их записях.

Приятное чувство предвкушения разливалось по венам. От напряжения уже болели мышцы спины, однако, как учуявшая след крупной дичи гончая, Тесей не мог расслабиться. Но он был должен. Если в придачу к мигрени не хотел заработать ноющую боль в груди. Слишком большое количество зелий притупляет реакцию.

Тяжело вздохнув, Трэверс потёр лоб.

— Иди уже, Тесей, — устало махнул он рукой. Потом взглянул на исчёрканный листок и сложил его пополам. — Это я пока оставлю себе.

— Конечно, сэр, — не стал возражать Тесей. Стараясь не торопиться, он покинул кабинет, плотно закрыв за собой дверь.

В груди распалялась предательская боль, на рёбра словно опустили тяжёлый молот. Дыша урывками сквозь стиснутые зубы, Тесей добрался до своего кабинета. Руки почти не тряслись, когда он плеснул в чашку пахнущее лавандой зелье, разбавил водой. Легче стало после первого же глотка.

Отдел тайнописи, да. Нужно зайти к ним прямо сейчас.

***

— …И тогда этот придурок не придумал ничего лучше, как попробовать самотрансфигурацию! Мерлин! Мне эта акулья башка ещё две недели снилась. — Росс рассмеялась и стукнула кулаком по деревянному ящику.

— И что потом? — Блишвик внимал байке, которую Тесей слышал уже в пятнадцатый раз, с восторгом и трепетом, точно ему давали невероятно полезный в работе совет.

— Целители, конечно, намучились, восстанавливая ему лицо, а зубы так и остались немного заострёнными, но главное же, чтобы связно говорить мог.

Тесей фыркнул. Устроившись на деревянном ящике спиной к стене, он наблюдал за улицей. То и дело по зачарованной каменной кладке проходила рябь и проступали очертания кирпичей, но обзору это не мешало. В дневное время прохожих в Лютном переулке было немного, редкие покупатели заглядывали в «Боргин и Бэркс», какой-то высокий волшебник с минуту стучал в «Спини Серпент», но, не дождавшись ответа, быстро покинул улицу; и только двери «Белой виверны» гостеприимно распахивались для каждого желающего пропустить стаканчик горячительного в холодный мартовский день.