— Иди в душ, — зеваю, опускаясь на спину, а пальцами тру веки.

— Пойдешь со мной? — он точно издевается. Опускаю руки вдоль тела, с раздражением уставившись на него, и фыркаю:

— Ты бы этого не хотел.

Парень на секунду отводит взгляд, озадачившись моим предположением:

— С чего ты взяла? — вновь отпивает.

— Ну… — начинаю дергать ткань одеяла на животе. — Представь меня… — запинаюсь, пожав плечами. — Голой.

Дилан удерживает бутылку у своих губ, медленно соображая, и немного дергает головой, кивнув:

— Аг-а, — тянет, а я продолжаю свою мысль:

— И… — но прерываюсь, когда замечаю, как взгляд парня медленно скользит по моему телу, заставив меня обхватить грудь руками. — Господи, хватит!

И Дилан смеется, качая головой. Опять глотает пиво. Я закатываю глаза, стараясь сдерживать свое раздражение. Всё-таки, он пьян. Мне с трудом удаться предположить, что он может сделать в следующую секунду и как поведет себя в ответ на мою неприязнь к нему.

— Со всеми этими костями, — объясняю ему, прикрыв веки, и глубоко вздыхаю, вновь взглянув на парня. — Я бы на твоем месте протрезвела от такой жути, — даже усмехаюсь, понимая, насколько это иронично, а Дилан как-то не спешит посмеяться надо мной. Он убирает бутылку от губ, задумчиво смотрит на меня, сильнее щурясь, и не больно уж вялым языком интересуется:

— Если тебе самой это не нравится, почему не пытаешься как-то исправить свое тело? — вопрос звучит вполне серьезно, мне начинает казаться, что ему правда интересна моя точка зрения, мой ответ, но я часто надумываю себе, поэтому мирюсь с тем, что этот тип более благосклонен ко мне во время опьянения. В трезвом состоянии он не особо стремится быть дружелюбным. По крайней мере, он точно не из тех, кто принимает свои плохие стороны. Если бы я поддерживала его мнение о себе, как о чертовом охеренном человеке, ему была бы приятна моя компания, а так… Так я делаю ударение на нехороших сторонах его личности. И это задевает самолюбие парня.

— Иди спать, — прошу шепотом, решая остановить беседу. Отвожу взгляд, не выдерживая пристального внимания Дилана, и предпочитаю смотреть в потолок, ожидая его ухода, но ситуация обретает иной оборот, не совсем ожидаемый лично для меня.

О’Брайен шевелится, опираясь локтем на кровать, и ложится совсем рядом со мной, будто нарочно наклоняя голову, чтобы помешать мне сверлить дыру в потолке. Скольжу взглядом в сторону окна. Сглатываю. Дилан ставит бутылку мне на живот, слегка надавливая, вызвав неприятные спазмы. Ладонью подпирает подбородок, продолжая издеваться — смотрит на меня, будто ожидает, когда я сорвусь и накричу на него, но стараюсь не позволить Деградации проявить себя вновь. Странно. Зачем он пытается вывести меня? Знает же, что со мной творится, когда кто-то находится так близко, но, знаете, самое удивительное в моей реакции.

Я ничего не чувствую. И Дилан отмечает этот факт, спокойным тоном проронив:

— Ты не особо переживаешь сейчас, — опускает ладонь, оставляющую на его щеке красный след, и укладывает руку на мою подушку, поверх макушки. Слышу, как он стучит пальцами, и таким же шепотом отвечаю:

— Мне не о чем волноваться, — продолжаю смотреть в зашторенное окно.

— Верно, — Дилан пускает смешок. — Парень в пьяном бреду лезет к тебе в постель, — морщится с издевкой. — Никаких причин для тревоги, ты чего? –и тянет бутылку к губам, чтобы совершить глоток, но мой уверенный тон останавливает его:

— Ты всё равно ничего не сделаешь.

О’Брайен медленно переводит на меня стеклянный взгляд, опускает бутылку. Смотрю в ответ, сдержав проявление эмоций на лице. Дилан ерзает, окончательно разрушает расстояние между нами, когда чувствую, как его ноги касаются моих:

— Почему? — он правда озадачен моей убежденностью в своих словах. — Я пьян, — ставит перед фактом, хмурясь, даже злясь, словно я обижаю его своими словами. — А еще я курнул, — задумчиво наклоняет голову, принявшись бутылкой стучать по уложенным на моем животе пальцам, которые переплетаю в замок. — А еще я помешенный на сексе извращенец, — вновь встречается со мной взглядом, вдруг коснувшись пальцами другой руки моих волос, но не меняюсь в лице, продолжив сохранять равнодушие:

— Вот так новость.

— Я умею удивлять, — без намека на улыбку выговаривает, явно не понимая моего спокойствия. Чем он занимается? Хочет, чтобы я проявила страх по отношению к нему? Но зачем? Порой я не могу понять его.

— А вдруг… — сейчас будет стараться. — Я говорю всем, что ты — моя родственница, потому что меня возбуждает мысль трахнуть сестру? — усмехается, а я… Хрен с ним, я улыбаюсь, видимо, совершенно лишив парня контроля над ситуацией.

Привет, Деградация.

— Ты по-прежнему не так плох, — вздыхаю. Но попытка неплохая. То, как он сверлит мое лицо, явно недовольно, явно зло и агрессивно. Почему его так выводит из себя мое отрицание? Нет, правда. Мне нечасто удается понимать чувства людей, но О’Брайен на самом деле приходит в тихую ярость от моих слов, продолжая сдержанно вести диалог:

— Нет, я плох, — хрипло шепчет, заставив меня головой вжаться в подушку, когда наклоняется ко мне лицом, с угрозой пробормотав. — Доказать?

И я ни на секунду не задумываюсь:

— Изнасилуешь меня?

Резко назад. Резко поднимает голову, широко распахнув веки. Смотрит на меня, активно заморгав, и его лицо выражает… Не хочу разбираться, но он точно «обжигается». Лицо приобретает хмурость, взгляд носится из стороны в сторону, а губы тихо произносят:

— Нет, — он будто трезвеет. Выглядит уж точно собраннее, чем пару минут назад. Я с интересом слежу за тем, как его окутывает непонятный страх, который, конечно, с трудом удается разглядеть за маской хмурости.

— Не мне судить, но, — продолжаю дергать пальцами ткань одеяла. — Как я понимаю, у тебя много половых партнеров, — позволяю любопытству взять вверх. — Но знаешь, в чем загвоздка? — Дилан искоса смотрит на меня, больше не пытаясь касаться моих ног своими, его явно ошпаривают мои слова, интересная реакция. — Все те девушки, с которыми ты спишь, они сами хотят этого. Я в этом уверена, возьми хоть подругу твоей матери, — привожу пример. — Вряд ли ты спишь с кем-то без его желания.

Теперь он смотрит в сторону, сводя брови к переносице. Столько эмоциональных морщин собирается на его лбу. Выглядит серьезным, неужели, мне удается достучаться до его здравомыслия?

— Кстати, — не даю ему расслабиться, видя, какое напряжение возникает у него от этого разговора. — Если это для тебя столь невыносимая проблема, то… Почему бы тебе просто не запираться дома в момент приступа? Здесь тебе никто не ответит взаимностью, иначе это будет насилие, а ты не насильник.

О’Брайен без желания опускает на меня каменный тяжелый взгляд:

— Откуда тебе знать?

Не могу прекратить улыбаться. Он такой наивный. Это смешит.

— Ты многое обо мне не знаешь, Дилан, — растягиваю губы. — Поверь на слово, — высказываюсь. — Ты совсем не насильник. Если бы ты имел подобную наклонность, ты бы уже сделал это, — щурюсь, пристально. — Прямо сейчас, — серьезным тоном шепчу, вызывая лишь больше напряжения на лице парня.

Деградация. Не надо. Остановись.

Приподнимаюсь на локти, с пропитанной издевкой улыбкой поворачиваясь набок, лицом к Дилану:

— Но ты ничего не сделаешь, потому что я не хочу, — не могу остановиться, это разрушает самоконтроль. Практически касаюсь своей грудью его, довольно хихикнув:

— Даже если я сделаю так, — внезапно для Дилана приподнимаю колено, намереваясь уложить ему на бедро, но он вовремя реагирует, ладонью, как ошпаренный остановив мою ногу, надавив, чтобы я вернула её в исходное положение.

Смотрит с таким напряжением, словно боится этого.

Всё с тобой ясно.

Укладываю ногу обратно, когда О’Брайен, не меняясь в лице, ложится на спину, бутылку поставив на тумбу, и начинает рыться в карманах кофты, вынув упаковку сигарет. Сама опускаюсь обратно, вновь сложив руки на груди. Внимаю возникшей вокруг нас тишине. Дилан чиркает зажигалкой, хорошенько затягиваясь никотином, и выпускает его в потолок. Наблюдаю за тем, как серый дымок растворяется.